Перекрёстки судеб - 2

Верность? Верность!

Можете себе представить, как обрадовалась Изабель, узнав, что Ноэль остался в одиночестве? Теперь путь свободен! Берегись, Фолкнер! Селинье тщательно продумывала наряды, изобретала всё новые способы остаться с Ноэлем наедине, но чёртова Мари продолжала мешать Изабель, даже находясь в другой стране!

Фолкнер вёл себя одинаково доброжелательно со всеми коллегами, много шутил в паузах между съёмочными эпизодами, и мгновенно преображался, когда включалась камера...Пожалуй, только там, на кадрах киноплёнки, Изабель верховодила в их отношениях. Пока её герцогиня Полин де Дюро выхаживала русского эмигранта Алексея Белоцерковского, он был всецело в её власти, позволял прижиматься к нему всем телом, шептать слова любви...Но звучал голос режиссёра: «Стоп! Снято!» и Ноэль отходил в сторону, доставал телефон — и начинал названивать жене, подолгу нежно воркуя в трубку. Изабель внутри трясло от ярости, но снаружи она оставалась милой маленькой девочкой. Селинье не подозревала, что другая похожая на ангелочка малышка — Констанс Линдт — организовав похищение Мари, отбила у Ноэля всяческое желание верить миленьким маленьким девочкам.

Но Изабель не сдавалась. С упорством Сизифа каждый день катила свой камень в гору, то есть пыталась подобраться к объекту вожделения.

День рождения оператора фильма отмечали в одном из небольших ресторанчиков на Монмартре. Получившие информацию из верных рук, папарацци дежурили недалеко от входа. Время от времени чья-нибудь камера выдавала серию кликов: в кадр попадали все, кто заходил внутрь или выходил из здания. Во время одного из походов на перекур, Изабель оказалась рядом с Фолкнером. То, как они выходили из ресторана, запечатлели сразу несколько фотографов. Ноэль уже прикурил сигарету и держал её за спиной девушки, отведя подальше руку. Но с той точки, откуда сделали большинство снимков, казалось, что он обнимает Изабель за талию. Селинье как раз повернулась к нему и что-то говорила. В общем, очень двусмысленный кадр получился. Ну и писаки расстарались. Утренний номер газеты вышел под заголовком «Чуть больше месяца после свадьбы — не слишком ли быстро? Первая интрижка «примерного семьянина» Ноэля Фолкнера. Молоденькая модель против зрелой матроны: кто кого?».

«Вот чёрт!» - эту фразу с небольшой разницей во времени выдали сам Ноэль и Пелле Армфельт.

Пелле и Малин собирались завтракать на кухне и Армфельт принёс утреннюю газету из почтового ящика. Сам он просматривал только спортивные страницы, да читал статьи, касающиеся техники. Но знал, что Мари утренние газеты штудировала очень внимательно и сегодня эта её привычка превратилась в огромную проблему для Пелле Армфельта.

Он сразу увидел фотографию-бомбу и стиснул кулаки.

- Вот чёрт! Так я и знал! Сразу мне эта мамзель не понравилась!

- Ты о чём там, Пелле, - зевая, спросила Малин. Девушка до четырёх часов утра переписывалась в чате с Маркусом и не выспалась.

- Да о том, что Ноэль наш, похоже, пошёл в разнос. Не верится... ну неужели он совсем идиот?!

- Вроде как не совсем…

Малин повернула газету к себе и у неё тоже вырвалось:

- Вот чёрт! Ну ничего себе!

Послышался шорох шёлковой ткани утреннего халата Мари и Пелле тихо сказал:

- Быстро спрячь газету и сделай так, чтобы Мари её не видела!

Но у Мари был идеальный музыкальный слух.

- Что вы там прячете?

- Да так, ничего…

- Где утренняя газета, Пелле? Завтракать я не хочу, а вот газету с удовольствием бы почитала.

- Надо на почту позвонить, что-то задерживают доставку, - бойко начал на ходу сочинять Пелле, но Мари оборвала его.

- Не ври мне, Армфельт, я тебя насквозь без рентгена вижу. Это газету вы тут спрятать пытаетесь? Малин, дай сюда!

Малин протянула Мари взрывоопасный номер утреннего городского ежедневника. Сердце девушки так бешено билось в груди, что ей казалось — газета прыгает в руке. Пелле невольно сделал шаг навстречу «криминальному чтиву», пытаясь перехватить газетные листы, не дать отраве ревности проникнуть в мозг женщины... Но Мари успела схватить и развернуть новостное издание как раз на злополучной странице.

- Упс! Знакомые всё лица! - Мари тут же побледнела. Газета полетела на стол, а женщина метнулась из кухни в свою комнату. Ключ в замке повернулся с внутренней стороны и теперь уже побледнели Малин и Пелле.

- Как бы не сотворила чего с собой…

- Если не откроет - я дверь выломаю, - сказал Армфельт. И тут зазвонил его телефон. - Это Ноэль… послушаем, что нам этот жиголо скажет…

- Пелле, с Мари всё в порядке? Почему она трубку не берёт?

- А как ты думаешь, почему твоя жена не берёт трубку, получив на завтрак «замечательные новости» из Парижа?

- Не мог спрятать газету?

- Пробовал...Твоя жена, друг мой, не пальцем делана - раскусила с лёту...

- Это вовсе не то, что вы подумали...Я могу всё объяснить.

- Ты-то можешь, только кто ж поверит? Подожди минутку...

Пелле подошёл к двери в комнату Мари и Ноэля и громко постучал в дверь.

- Королева, открой, слышишь! Не откроешь — дверь выломаю, высчитаешь потом с зарплаты. Ноэль звонит, поговори с ним.

- Нам не о чем с ним разговаривать!

- Ой, да ладно тебе, развела тут панихиду! Дай человеку объяснить, что случилось на самом деле!

Дверь отворилась и Пелле протянул Мари свой телефон. Он никуда не ушёл. Прислонился к стене и слышал, как его Королева сначала отвечала спокойно, потом голос её начал дрожать и всё, конечно же, закончилось бурными рыданиями...Через некоторое время рука с телефоном высунулась наружу. Но как только Пелле забрал свой мобильник, дверь снова закрыли на замок.

Не собираясь сдаваться, Пелле дважды рванул на себя дверную ручку. На эту выходку Мари крикнула из комнаты:

- Не переживайте, ничего я с собой не сделаю. Мне нужно побыть одной…

Ноэль прилетел в тот же вечер. Мари из комнаты весь день не выходила, есть отказывалась. Атмосфера в квартире звенела от напряжения. Фолкнеру сразу подумалось, что сколько ни переезжай, а жизнь всё равно будет подкидывать ситуации, способные испоганить любые начинания.

- Мари, поверь, мне даже не за что просить у тебя прощения! Помнишь, я обещал быть честным с тобой, чего бы мне это ни стоило? Если бы между мной и Селинье что-то произошло — ты бы об этом узнала не из газет... От девицы этой, не скрою, прохода нет. Но мои мысли с вами - в Стокгольме. Вспомни: мы разговариваем с тобой каждый день! Да вот, кстати, посмотри на время, в которое сделан снимок...Посмотри - посмотри, тут видны дата и время! Проверь по журналу входящих звонков, во сколько я с тобой связывался...Ты считаешь меня настолько бессердечным, что, обнимая одной рукой старлетку, я буду звонить тебе и шептать только нам с тобой известные слова любви?

Мари повернулась к нему и Ноэль невольно отшатнулся. Глаза Мари блестели горячечным блеском, под ними залегли тёмные круги, а губы бледностью уходили в синеву...Жена собиралась что-то сказать, но в этот момент очередным приступом тошноты желудок скрутило так, словно невидимая прачка отжимала только что выстиранное бельё. Мари едва успела крикнуть:

- Пелле… - как мощный рвотный позыв решил вывернуть её наизнанку. Но в желудке было совсем пусто и от этого казалось, что внутренности выпадут наружу вслед за тем незначительным количеством жидкости, что Мари смогла из себя выжать.

- Малин, принеси воды, пожалуйста, - крикнул Пелле. Он присел на кровать рядом с Мари, держал её за плечи и периодически вытирал влажной салфеткой пот ей со лба…

- Ноэль...уйди… - попросила Мари и муж безропотно вышел за дверь. Сердце щемило очередной неизведанной болью: «Мари не хочет меня видеть? Не доверяет больше ни на грош? Бывший похититель ей теперь ближе, чем я — законный муж и отец её ребёнка? Или это всё — таки не мой ребёнок? Но ведь врач в Гётеборге сказал, что нет никаких следов насилия...А вдруг врач ошибся? Или никакого насилия и не нужно было — она сама захотела?»

Но последняя мысль показалась чем-то из области фантастики и Ноэль просто чуть приоткрыл дверь и напряжённо слушал, что происходит в спальне.

- Тихо, тихо, Королева, успокойся...Всё хорошо. Попей водички. Ты же знаешь, скоро это повторится...Знаю, с водой противно. А без воды — ещё противнее. Завтра же к врачу поедем! Не поедешь? А кто ж тебя спрашивать будет? Закину на плечо и отнесу в машину...И не посадят меня — потому как я свою работу выполняю. И хорошо выполняю...Давай покрывало из-под тебя вытащу. Малин в стирку закинет. Ведро принесу. И полотенце. Если вдруг не добежишь…

- Пелле...скажи Ноэлю — не могу пока с ним говорить...Попозже...Скажи, что я ему верю, но...не могу…

Пелле вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь и расстроенно воззрился на Фолкнера.

- Не знаю, что тебе и сказать, Ноэль...

- Я всё слышал...Так что не говори пока ничего...Знаю, о чём ты думаешь: чего мне, идиоту, ещё не хватает? Но, поверь, всё вовсе не так, как выглядит со стороны...Чертова изнанка «звёздной жизни»! Прежде, чем зайти в туалет — проверь, не притаился ли в унитазе папарацци…

- Да расслабься ты...Сказала же — верит тебе. Я б на её месте не шибко доверял. Да не моё это дело. Все мы, мужики, порой — редкостные козлы.

- Я переночую на диване. Завтра утром улечу, если Мари не захочет меня видеть.

- Что ты передо мной отчитываешься — это твой дом.

- Мой…- Ноэль горько усмехнулся. - А похоже, что твой. Тебе тут больше рады.

- Ну, здрасьте, приехали...Теперь я во всём виноват...Каждый сам выбирает свой путь...Королева знала, за кого замуж шла. Так что не переживай, устаканится всё...Только поосторожнее там, с парижскими мамзелями. Говорят, они такие шустрые, что на ходу подмётки рвут…

Утром все собрались на кухне. Мари не подавала вида, что между ней и мужем произошло нечто из ряда вон выходящее. Она заинтересованно расспрашивала Ноэля: много ли эпизодов удалось отснять? Сколько ещё осталось? Как справляется с ролью Алисия Кинкейт — самая маленькая Полина? Ноэль со вздохом облегчения достал из дорожной сумки рисунки, которые Алисия передала для Мари. Душу переполняло чувство благодарности к жене за то, что не стала устраивать ему допрос с пристрастием: особенно в присутствии Малин и Пелле. Оставив в стороне проблемы и тревоги, он в подробностях рассказал Мари, что по её «княжне Потоцкой» многие на съёмочной площадке скучают. Что сценарист и режиссёр чуть ли не каждый день вспоминают её добрым словом за внесённые поправки. Вот взять хотя бы костюмы. Не заметь Мари, что описанные в сценарии мундиры не соответствуют исторической эпохе — их бы и пошили неправильно. В результате фильм заслужил бы очередную порцию фырканья со стороны критиков и дотошных зрителей.

Ноэлю хотелось бы, чтобы нынешний день длился как можно дольше. Но выходной пролетел подобно падающей звезде в августовскую ночь. Пришла пора собираться и отчаливать в аэропорт.

- Извини, не смогу тебя проводить, - Мари стояла в дверях их комнаты, закутавшись в махровый халат и наблюдая за тем, как Ноэль упаковывает в дорожную сумку нехитрые пожитки. - Ты сам видел вчера, какой я нынче путешественник.

- Мари, это же не навечно! И не забывай — для меня ты хороша всякой!

- Да, конечно… - она опустила глаза, и Ноэлю пришлось подойти к ней поближе, чтобы снова в них заглянуть.

- Доверие, Любовь, Взаимопонимание… Они всё ещё с нами?

- С нами, Ноэль...Просто я «перегеройствовала», когда решилась забеременеть во второй раз. Но назад дороги нет. Только вперёд...А впереди ещё очешуительное количество недель, вынимающих не только душу, но и мои внутренности! Если мы не разведёмся до рождения этого ребёнка, то, наверное, не разведёмся уже никогда…

- Не говори ерунды, фру Нурдстрём Фолкнер! Мы только что поженились! И в мои планы на ближайшую пару столетий никакие разводы не входят…

- «Нам не дано предугадать»…

- Прошу тебя, Мари, не надо …

- Я постараюсь...Тебе нужно бежать, если хочешь успеть на самолет.

- Попрошу Пелле, он меня домчит!

- Осторожнее там, вы оба!

Мари встала на цыпочки и поцеловала Ноэля на прощанье. И в лучшую свою пору похожая на изящную фарфоровую статуэтку, сейчас она казалась совсем хрупкой. Муж рядом с ней выглядел совершеннейшим медведем. Прижав жену к себе, Ноэль жадно вдохнул привычный аромат травяного шампуня и его губы запомнили ощущение тонкой шелковистости волос Мари. Пелле, застёгивающий любимую байкерскую куртку у выхода из квартиры, одобряюще поднял большой палец. Фолкнер с трудом оторвался от жены и шагнул в сторону выхода из квартиры. Как только дверь за ними закрылась и послышался звук уезжающего вниз лифта, Мари, как подкошенная, упала на банкетку в прихожей и горько заплакала. Из дверей детской в этот момент появились Малин и Эрик…

- Мари...Мари, смотри… - громко прошептала Малин.

Мари подняла полные слёз глаза и увидела, что Малин, как обычно ведущая Эрика за обе ручки по направлению к ней, тихонько отпустила свои руки и малыш по инерции сделал несколько шагов самостоятельно! Хлопнувшись на попу, он поднялся, ухватившись за пальцы Малин, и снова пошагал к матери, радостно что-то лопоча. Мари крепко обняла сынишку и поняла, что раскисать ей никак нельзя — вот хотя бы ради этого замечательного крошечного человечка. А через некоторое время появится и ещё один...Мари погладила живот несильными круговыми движениями, тихо приговаривая:

- Что ж тебе так беспокойно в самом начале жизни? Она знаешь, сколько испытаний впереди готовит?

Ноэль постарался свести общение с Изабель до минимума. Исключительно на съёмочной площадке, исключительно по делу. Однажды, когда девушка излишне усердствовала во время съёмок интимной сцены, Фолкнер тихо сказал ей:

- Изабель, если ты не прекратишь выходить за рамки сценария, я буду вынужден попросить себе дублера.

Изабель отодвинулась на положенное расстояние, но своих мыслей о завоевании Ноэля не оставила. Её одержимость Фолкнером стали замечать окружающие. В конце концов Селинье вызвали «на ковёр» к Маккейну, который в цифрах расписал, во что ей обойдется выплата неустойки, если Ноэль Фолкнер откажется сниматься или придётся срочно искать другую актрису на роль Полин де Дюро и переснимать уже готовый материал. Девушка извинилась за своё поведение и пообещала впредь не доставлять никаких неприятностей. Но, увы, это были только лишь слова...Воображение Изабель продолжало рисовать возбуждающие картинки и она лишь ждала удобного момента, чтобы устроить Ноэлю новое испытание. Которое по последствиям оказалось куда серьёзнее, чем случившееся после публикации снимка в утренней газете…

Однажды ночью Пелле, не успев задремать, был резко разбужен. Парня перемкнуло. На миг показалось, что он в тюрьме и надзиратель включил в камере свет посреди ночи. Правда, Армфельт тут же вспомнил, что такого не может быть: он в доме Фолкнеров. Но яркий свет действительно бил в глаза с потолка, ослепляя. Он прищурился, пытаясь распознать фигуру в дверях. Там стояла Мари: волосы всклокочены, в глазах непритворный ужас.

- Что случилось?

- Пелле...мне страшно...наверное, мне нужно в больницу… - Мари распахнула халат и парень увидел, что подол рубашки весь в крови, равно как и ноги Мари. И следы, ведущие из её комнаты в комнату Пелле, были кровавыми…

- Чёрт, чёрт, чёрт! - впервые в жизни Пелле растерялся и не знал, за что хвататься. - Малин, скорей сюда!

- Не кричи, Эрика разбудишь, - прошептала Мари.

- Уложим обратно… - Пелле пытался как можно быстрее одеться и, как обычно случается в подобных случаях, не мог сразу попасть ногой в нужную штанину и головой в ворот футболки, - Малин, да где же ты?

Девушка, сонно моргая глазами, показалась на пороге комнаты Армфельта.

- Ну, чего орёшь, как потерпевший? Здесь я…

- Быстро неси какой-нибудь тёплый плед — нет времени одевать Мари, а на улице холодно.

Увидев испачканную кровью сорочку Мари, девушка побледнела и со всех ног бросилась в кладовую, где хранилось постельное белье. Она взяла плед потолще и помчалась обратно. Пелле аккуратно укутал Мари и поднял её на руки:

- Носки тёплые на ноги ей надень и помоги мне дверь открыть... Погоди...Дай мою куртку, там где-то ключи от машины...Чёрт, а как же я её открывать буду? Малин, бери ключ от квартиры, поедем вместе в гараж, поможешь мне там...Эрик не проснулся? Ну, будем надеяться, за несколько минут и не проснётся…

Вскоре фиолетовый BMW, принадлежащий Мари, уже нёсся в сторону Королевского госпиталя Стокгольма.

- Королева, слышишь меня? Ты только не отключайся! Разговаривай со мной, поняла?! Помнишь, как в подвале со мной разговаривала? Обо всём на свете...Про подсолнухи мне расскажи - как вы в детстве подсолнухи воровали…

- Не только подсолнухи...ещё кукурузу...арбузы...и горох…

- У тебя что-нибудь болит?

- Нет...голова кружится...хочется спать...мокро...постель вся мокрая…

- Потерпи, не отключайся...совсем чуть-чуть осталось…

Машина с визгом остановилась у дверей госпиталя. Пелле выпрыгнул из тёплого салона прямо в месиво подтаявшего снега. Ему было плевать на холод, хотя он выскочил из дома в тапках и сейчас они совершенно промокли. Как можно бережнее, он вынул Мари с заднего сиденья и направился в холл госпиталя. Армфельт надеялся, что все мытарства позади: он успел довезти Мари, сейчас ей помогут! Но не тут-то было! Госпитальный приёмный покой оказался оплотом бюрократии и хождение по мукам для Пелле Армфельта только началось.

- Вы её муж? Родственник? Рядом можно находиться только родственникам или представителям государственных официальных служб!

- Чёрт побери, она кровью истекает, какая разница, кто я ей?

- Ничего не знаю, таковы правила, вызывайте мужа.

- Где я тебе среди ночи возьму её мужа? Телепортирую из Франции?! - Пелле с размаху ударил кулаком по стене.

- Молодой человек, я сейчас вызову полицию!

- Вот только полиции мне тут не хватало для полного счастья! - пробормотал Пелле себе под нос.

Парень снова и снова набирал номер Ноэля, но у того по неизвестной причине оказался отключен телефон. Тогда он от отчаянья позвонил Берте.

- Бет, извини, что среди ночи всполошил. Ты можешь приехать в Королевский госпиталь?

- Что-то с Мари?

- Да, сильное кровотечение, а меня выставляют на улицу. Мужа её им подавай! А твой сынок трубку как назло не берёт!

- Спокойно, Пелле! - Берта не помнила, чтобы хоть раз видела парня таким нервным, каким он звучал по телефону. - Я сейчас приеду. И до Ноэля постараюсь дозвониться.

Но связаться с Ноэлем не удалось и матери. Тогда она позвонила Малин и попросила поискать в папке с контактами, которую ей когда-то открыла Мари, координаты режиссёра фильма «Три Полины».

Врач вышел в коридор, увидел Пелле и развернулся было обратно, но парень, не церемонясь, схватил того за рукав.

- Что с ней? Ну что вам, трудно сказать?

- Она потеряла много крови, срочно нужно переливание.

- Группа какая?

- Первая, резус положительный.

- У меня такая же. Возьмите мою!

- Мы не можем брать кровь у непроверенных доноров!

- Дак проверяйте, мать вашу!!! У вас тут оборудования на миллиарды, всё можно в два счёта сделать, а вы даёте человеку истечь кровью до смерти?!

- Нам нужно письменное разрешение её мужа.

Пелле схватился за голову и принялся мерить огромными шагами гулкий коридор.

- Нет, это чёрт знает что! Во Франции её муж! На съёмках! Но если с Мари что-нибудь случится, он с меня с живого шкуру снимет!

- Поймите, без согласия её мужа я и шага ступить не могу!

- А моё согласие подойдёт? Я — мать её мужа, - в коридоре появилась Берта Нурдстрём. Пелле заметил, что она расстроена чем-то, помимо случившегося с Мари, но старается держаться стойко.

- В самых крайних случаях.

- Сейчас как раз такой случай. При первой же возможности мой сын появится в госпитале. Но это произойдёт не раньше завтрашнего вечера. Если я правильно понимаю, промедление в данном случае— это смерть.

- Поиск донорской крови займёт время.

- Да проверьте вы мою кровь! - взвыл Пелле.

- Молодой человек, чтобы вы стали донором, необходимо полное обследование вас на целый ряд заболеваний, - доктор красноречиво посмотрел на покрытое татуировками тело Армфельта.

- Карта пациента тюремной клиники вас устроит? Там есть все заключения.

- Что??? И думать забудьте!

- Я абсолютно здоров! Меня там обследовали — словно в космонавты готовили. На всё, что только можно проверили: СПИД, гепатит, сифилис, скрытые инфекции…

-За-бу-дьте!

- Доктор, я не позволю вам у***ь мою невестку! Давайте сюда ваши бумаги, я всё подпишу. И отправьте уже человека за картой этого парня, если не можете сделать исследований в условиях госпиталя.

- Если каждый будет указывать мне, как делать мою работу…

- Если каждый будет делать свою работу так, как вы, процент смертности в этом госпитале заметно возрастет! Я жду!

Обычно тихая и скромная Берта Нурдстрём, произнося данную тираду, напоминала величественную и грозную королеву.

Доктор плюнул в сердцах и приказал старшей сестре принести на подпись бумаги, разрешающие прямое переливание крови - ещё один исключительный случай в современной медицине.

Пелле позвонил Пальмгрену и попросил того срочно отправить кого-нибудь в Королевский госпиталь с его медицинской картой.

- Вы ошалели там совсем? Посреди ночи поднимать половину полицейского управления из-за одной только карты?

- Густав! На кой чёрт вы на пару с Ноэлем вытаскивали Мари из холодного заводского подвала, если сейчас ты даёшь ей спокойно истечь кровью в грёбаном столичном госпитале, а у чудо-муженька телефон отключен?

Дальнейшие уговоры и объяснения Густаву Пальмгрену не потребовались. Он вскочил с постели и принялся набирать номер человека, который смог бы помочь ему быстрее всех. Генерального прокурора округа Нильса-Эрика Шульца.