— Стойте прямо, голубушка, — мягко, но уверенно поправила меня одна из повитух, помогая взобраться на низенькую табуретку посреди комнаты.
Её движения были отточены годами — ловкие пальцы поправили складки моей рубахи, будто укутывая невесомым облаком. Вокруг суетились служанки, растягивая высокие простыни, создавая подобие ширмы. Белые полотнища колыхались, как паруса, скрывая меня от любопытных взглядов присутствующих.
Повитуха — невысокая, сгорбленная не грузом лет, а будто вечно склонённая над колыбелями и родовыми ложами — стояла рядом. Её лицо, морщинистое, как спелая груша, заботливо выдержанная на осеннем солнце, светилось тихим теплом. Глаза, мутные от возраста, но живые, как родниковая вода, смотрели на меня с бездонным пониманием.
— Осторожно, матушка, — прошептала она, подхв
