Господь, сохрани

Господь, сохрани

book_age18+
887
ПОДПИСАТЬСЯ
7.1K
ЧИТАТЬ
ревнивый
от друзей до любовников
беременность
CEO
мафия
мальчик x девочка
тяжёлое
реалистичная земля
насилие
expirenced
like
intro-logo
Краткая аннотация

- Первое: никогда не забывай, что ты только моя женщина. Второе: не марай фамилию, данную мной. Третье: чти правила дома. Если последуешь моим рекомендациям, будешь остерегаться проступков и носить честь моей жены достойно, мы сможем окончить наш век вместе, - сказал Чонгук абсолютно бесцветным тоном, будто не им предстояло через полчаса сменить кольца на обручальные, словно у девушки был выбор, будто она посмела бы оставить его у венца.

Written by The_only_way

Edited by freylisa (https://ficbook.net/authors/4863732)

chap-preview
Бесплатный предварительный просмотр
Ribes
Смородина (Ribes)…  Твой хмурый взгляд убивает меня                                                                                                   *** Нежная девичья кожа под традиционным ханбоком была покрыта синевой, каждая ссадина и кровоподтёк иглами пронизывались в местах, где шёлк натягивался при поклонении родителям супруга. На лице Сани покорная улыбка, глаза в пол и поклонение с соблюдением всех подобающих правил. В паре с ней приветствовал родителей сам Чонгук, выгравированными движениями опускался на тёмное дерево под ногами и уходил до самого прикосновения лба с подушкой на полу.     После приветствия он мягко продвинул принесённый подарок, и поднял глаза на отца, устроившись на подушке. По правую руку от него заняла место его жена.     — Мне обязательно давать званый ужин, чтобы встретиться с собственным сыном? — заговорил пожилой мужчина цепким взглядом, устрашающий многих. Сани подкралась мысль, хорошо, что у Чонгука глаза мамы, в противном случае ей в одном доме с ним жилось бы гораздо хуже, чем сейчас. В целом, в нём от покойной матери было больше, чем от отца. Глаза, угольно чёрные, а не безлико серые, губы полные и большой нос, даже черты лица не были столь остры, как у папы. Они у Чонгука заострялись в минутах дичайшей ярости, а старший Чон, казалось, всегда находился в пике неуправляемой злости и оттого Сани не частила с визитами. Не ощущая надёжную опору в лице мужа, она не рисковала попадаться в глаза свёкра.     — Я буду навещать вас чаще, — поклонившись, показывая покорность и признавая вину, ответил Чонгук. Наблюдать за таким кротким мужем Сани не по душе. Он в такие моменты перешагивал через себя, сквозь зубы, надёжно скрывая раздражение и возможно, боль, за прочной маской спокойствия, становился тем, кем никогда не являлся. Забитый сын на коротком поводке родителя — это не его амплуа. Сани за прошедший год брака с Чоном так и не смогла понять истинную причину, представленной вседозволенность отцу Чонгуком. Рассвет старшего Чона давно миновал, он потерял свой авторитет, значимость и связи, прекратившихся ещё с гибели первой его жены. Но Чонгук раз за разом опускался перед ним, выслушивал наставления, нередкие упрёки, сочащиеся злобой и неподдельной агрессией.     — А что насчёт невестки, — громко сказал мужчина. Сани задержала дыхание, по её коже, усыпанной синяками, прошлись колкие мурашки. В тишине особняка, раздался удар по подлокотнику кожаного кресла. Сани вздрогнула, не смея поднимать глаза. — Её манерам не обучали? Какая невестка в течение года всего пару раз появляется в доме старших? До свадьбы, будто бы мухи мешались под ногами всей семьёй. Что, раз брак состоялся, спонсирование получено, СанКорпарейшен взлетел в акциях, можно не скрывать неотёсанность? — каждое слово, пропитанное ядом и искривлённой правдой, ставило Сани в неловкое положение. Щеки девушки заалели. — Таким недалёким легко найти замену, напомни ей об этом, сын, — сказал папа Чонгука.     — Она в последнее время себя неважно чувствовала, — кисти, элегантно лежащие на коленях Сани, дрожали и были холодны от напряжения. Горячая ладонь Чона накрыла их, несильно сжимая. По телу, искалеченному пару дней назад разошлась волна. Сани силилась, чтобы не показать свою обречённость и сдерживала слезы, отчаянно рвущиеся наружу. Любые слова в адрес родных девушка выносила с большим трудом, а свёкр, будто бы догадываясь о её слабости, давил на больное. — Впредь мы будем находить время для визита, отец, — уверил Чонгук. Не ищущий для себя оправдания, Чон так рьяно защищал её от нападков отца, что в груди Сани томительно ущипнуло. Она бескрайне благодарна. Перед свёкром Сани была бессильна и нема, как рыбка. Маленькая рыбёшка, которую мужчина без сожаления был готов раздавить в ладони при первой подвернувшейся возможности.     — Извинись перед ним, — кинув мимолётный взгляд на Сани, сказал Чонгук как можно бесцветным голосом, будто бы действительно был на стороне родителя.     Она поднялась с места и совершила очередные поклонения, в конце не поднимала голову, произнесла слова извинения и только с позволения, последовавшего с томительным опозданием, поднялась с пола. Старший Чон всё также сидел нахмуренный, рядом — его жена со стеклянными глазами, пугая своей отрешённостью, а Чонгук одним взглядом показывал одобрение её поступку. Его поддержка крылась в одном присутствии, Сани в самые паршивые моменты считала дыхание (не своё, а мужа) и переживала кризисы, потерявшись в числах.     Вечер был долгим, мучительно томительным и полным язвительности свёкра. Во избежание нападков мужчины, Сани пропадала в кухне, наравне с персоналом разбираясь с продуктами, подачей блюд, их сервировкой и немытой посудой. От свекрови было мало пользы. Потерянная в тени своего супруга, женщина могла лишь поверхностно вникать в суть проблем и с взглядом, говорящим насколько ей не до них, призраком прозрачным, как и её присутствие, ускользала дальше по особняку.     Сани ей искренне сочувствовала.     Это гибели подобно делить постель с подобным человеком, хотя она и сама недалеко ушла.     По дороге домой, в салоне тонированной иномарки, Сани сидела, держа спину ровно, хотя шею и поясницу сводило от напряжения, но она упорно силилась прятать признаки усталости. Рядом Чонгук работал на планшете, девушка не заглядывала тому из-за слишком скованного темперамента и манер, которых прививали ей с младенчества, но догадалась, чему муж уделял время, которое, вроде бы, должно было принадлежать ей.     Чонгук — простой человек, работающий намного больше суточной нормы, постоянно двигающийся вперёд и дорожащий своими привычками и близкими.     Он — простой человек с непростыми осложнениями, последствия которого Сани несла на себе. Тяжёлое бремя, к слову. Со вкусом крови, видом всех оттенков синего и запахом нечеловеческого страха, что каждый раз Сани думалось — это последний, дальше только могила.     Но каждый раз проносило. Хоть последствия оставались, удачно спрятанные под одеждой, очень редко слоем тонального крема, потому что Чон ценил красоту и ненавидел, когда синяки от собственных рук попадались на глаза. Он ведь человек простой, пусть даже с осложнениями, с которыми Сани каждый раз справлялась всё хуже.     Их судьбы были плотно переплетены с самого рождения Сани. Как только семьи заговорили о возможной родстве, связь их стала прочнее прежнего. Всю свою сознательную жизнь девушка готовилась стать женой для Чона. Оттесали всё лишнее, придали ей ту форму, которая стала бы идеальной для него. Из уст матери девушки выходили только: «ты должна стать достойной женой», «ты обязана стать хорошим приложением ему», «ты вынуждена стать такой, какой он тебя хочет видеть». И она стала, вот только осложнения… не были учтены ни мамой, ни ей самой. Если матерью двигало желание более материального характера, что непременно последовало бы в случае родства с самой богатой и родословной семьёй страны, то Сани была влюблена. Она любила Чона сколько себя помнила. Чонгук и любовь к нему — константа её жизни, киты, на которых вся жизнь стояла. Сани не знала какого это — жить без них.     Но сколько бы она не пыталась стать той самой, изъяны в подготовке наблюдались. С религией, к примеру, возникли проблемы в первые же дни молодожёнов. Сани была исправной католичкой, посещающей церковь по каждым воскресеньям и некогда числящейся в хоре. Сейчас она скорее дешёвый имитатор буддистки с очевидными провалами в знании церемонии. Ещё очень много мелочей из ряда её кулинарных возможностей, неприязни ношению ханбоки на постоянной основе и цветом волос. Сани в первый раз перекрасилась в блонд ещё в свои четырнадцать и до свадьбы сохраняла его, разве что редко отыгрываясь на оттенке. Теперь она ходила с натуральным цветом, раздражающим по сей день. Изменения не обошли стороной и гардероб. Теперь половина из имеющейся одежды были ханбоки, а остальное — строго классические наряды от брендов со столетней историей. Все скрупулёзно элегантное, без единого шага от официального стиля, цвета неброские, длина, прилагающая к закрытости. Девушке делалось тошно от этой картины. Но она давила из себя улыбку, получая очередной ханбок из лимитированной коллекции выдающегося мастера, чаще всего — давно захороненного. Чонгук почему-то полагал, что его жена — ценительница шелка и редких экземпляров традиционной одежды, Сани пыталась стать таковой.     Она воспитана кроткой, исполнительной и до непривычного немногословной, именно такая невестка требовалась семье Чонов. Они хотели, чтобы жена была с мягким темпераментом, острым умом и отсутствием гордыни. Сани подходила по всем параметрам, но всё равно чего-то от неё требовали. Девушка преподнесла всю себя на алтарь, а им всё мало, теперь придирались к мелочам. А она, за погоней высшей степени идеала, рассыпалась в прах, но продолжала работу над картиной-иконой жены, теперь уже без помощи матери, собственноручно.     Вопрос — удастся ли ей добиться цели, оставался открытым по сей день.     Кованые ворота их дома открылись, не скрывая вид на сад и колёса авто крутились по мостовой. Сани закинула мысли о глубинном подальше, сейчас не время для раздумий.     В холле Сани первым делом достала домашние тапочки супруга, опустившись у ног, помогла разуться и по его уходу убрала дерби в шкаф. Было далеко за полночь, особняк внушительного размера пустел и был окунут тьмой. Сани прошла вслед за мужем. Чонгук предсказуемо нашёлся в собственной гардеробной.     Сани прошла к нему, сначала помогла стянуть пиджак с могущественных плеч, потом перешла к галстуку, запонкам, ремню и часам, которых разложила по местам. Приятные на ощупь пуговицы рубашки поддавались без труда, девушка вслед за белой рубашкой на пуфик со снятой одеждой положила классические брюки и носки. Потом подала излюбленный Чоном один из многочисленных идентичных халатов благородно чёрного цвета. Девушка намеревалась по алгоритму взяться за работу с бельём: повесить пиджак и брюки на вешалку с чехлом, готовых к химчистке, и отнести остальное в прачечную, потому что Чонгук даже на вид не выносил грязное белье. Но её остановила хватка на запястье. Сани встала обратно перед мужем. Она на миг даже успела испугаться, не упустила ли она что-либо из виду и теперь её ждал праведный гнев супруга. Глаза были опущены, за всё прошедшее время не посмела взглянуть Чону в лицо. И когда тот приподнял её голову за подбородок, Сани силилась не закрыть глаза от переживаний.     — Ты сегодня проделала хорошую работу, — мягко говорили губы, от которых девушка не сводила глаз, смотреть в очи Чона всегда не хватало смелости. Его фраза до обыденности рядовая, словно хвалил простого сотрудника компании, а не жену, с которой делил ложе вот уже больше года.     — Спасибо, — на грани слышимости выдала в ответ Сани, все также боясь зрительного контакта.     После замазанного мазка губами по виску жены, Чонгук исчез за дверью ванной. Сани, немного простояв в подвешенном состоянии, вернулась к своим обязанностям. Насколько бы не был сегодня муж ласковым, он бы не простил за грязную одежду.     Час спустя после того, как Чонгук лёг в постель, Сани пожаловала к нему. Даже несмотря на год с лишним практику, она долго справлялась с ханбоком. На снятие уходило больше времени, чем на водные процедуры вместе взятых. Это никак не послужило к смирению с традиционной одеждой в повседневной носке.     Её шаги в тусклом свете ночника почти не слышны, она ходила тихо по паркету с босыми ногами. На ней атласная сорочка цвета бордо, распущенные волосы до поясницы не до конца высаженными концами и тяжесть прошедшего дня, давившая на хрупкие плечи, покрытых кровоподтёками и удачно скрыты под материей сорочки.     Девушка беззвучно устроилась на своей стороне постели, но её тут же сильные руки потянули за живот к внушительному телу. Сани сорвано вздохнула, почувствовала губы на шее, чужое тепло за спиной и дыхание у уха. Чонгук, прерываясь от поцелуя, пожелал спокойной ночи и, прижав к себе маленькое тело теснее, уснул. Сани, прошептав ответные пожелания, прикрыла глаза, придавленная тяжестью руки на талии.     В четыре утра, после двух часов сорванного сна, Сани с большим трудом выкарабкалась из объятий спящего мужа и приступила к утренней рутине. Больше получаса ушло на надевание ханбока, она пять раз перевязывала ленточку от костюма, чтобы добиться идеального банта. Тихо шурша юбкой, она подошла к будуару. Заплела волосы в подобающую причёску, нанесла ежедневный макияж, без намёка на помаду, Чонгук терпеть не мог вкус косметики на языке после поцелуев, оттого девушка увлажняла губы с опаской, только если была уверена в отсутствии мужа ближайшие часы.     В предрассветное время она, поправив подолы низа ханбока, тихими шагами покинула спальню.     На кухне в помощниках водилась девушка из персонала, помогала с приготовлением завтрака, в саду работал садовник, охрана в чёрных костюмах попадались за окнами, гуляли сторожевые псы, особняк оживился. Сани после короткого сна, все ещё чувствовала усталость минувшего дня, но с рассеянностью продолжала работать. Её губы сжались в тонкую линию, когда рисовая чаша, ускользнувшая из её рук, разбилась о пол. Чаша была коллекционная, теперь дорогой подлинный китайский набор стал неполным.     Сани приказала прибраться, сама стала менять посуду на уже готовом столе. Одна разбитая чаша и сколько мороки за ней последовавшей.     В конце, ещё раз пройдя взглядом по накрытому столу, проверяя всё ли на месте, всего ли хватало, девушка поднялась в спальню. Перед тем, как войти в спальню, она обрызгала одежду спреем, убирая запах еды. Её от него тошнило, и придирчивый к ароматам муж явно не оценил бы это положительно.     В спальне стоял полумрак. Сани первым делом щёлкнула по пульту управления, тяжёлые плотные шторы двинулись, открывая вид на панорамные окна во всю стену, выходящую на сад.     Сани присела у края постели и легко коснулась оголённого плеча Чона.     — Чонгук, — подала она голос. На фоне, мягко шурша, открывались шторы, солнечный свет озарил комнату, и девушка увидела заспанное лицо Чона. Тот лежал на животе, сунув одну руку под подушку. Когда до него дошёл голос девушки, свободная рука прошлась по второй половинке постели в поисках родного тельца, но поиски окончились лишь прохладой простыни. — Чонгук, проснитесь.     Сани поднялась на ноги, не мешая мужу встать. Тот, жмурясь от освещения, поплёлся в ванную. Девушка проводила его мускулистую спину долгим взглядом.     Чонгук большой любитель быстрого и частого душа. Наблюдались дни, когда он менял одежду и принимал душ по четыре раза, Сани только и поспевала убирать ношенную одежду за ним.     Из ванной комнаты Чон прошёл в гардеробную, Сани помогла с одеждой и они последовали вниз.     — Это кунжут? — кивнув на блюдце с тушёным шпинатом, спросил Чонгук за столом.     — Прошу простить, — сказала Сани. Ком в горле застрял, рука, держащая палочку, дрогнула от переживания. Девушка с опаской подняла голову, но не трусливо сжав плечи. В этом доме она научилась нести ответственность за каждый значительный, или не очень, проступок. — Я забыла, что Вы предпочитаете салат без них.     Чон сохранил молчание в ответ, отодвинул от себя блюдце и приступил к еде. Сани весь завтрак силилась сохранить невозмутимый вид, хоть и крошилась внутри от дистресса. После еды Чонгук почистил зубы — очередная привычка чистить их после каждого приёма пищи по возможности, побрызгал любимым ароматом из давно закрытой ещё до рождения Сани линейки. Другая привычка — не есть, ощущая во рту отдушку духов.     Сани обула его, проводила до самой машины с уже поджидающим помощником мужа и, получив смазанный поцелуй у виска, отправила Чонгука на работу.     Когда девушка поправляла постель, на циферблате наручных часов высветилось напоминание и Сани, с опаской окинув спальню взглядом, поспешила в ванную. Там, из косметички, достала упаковку противозачаточных таблеток и с одним из них в ладони вернулась в спальню. Запила его водой из графина.     Комок страха узлом подкатил к горлу, она ещё несколько часов ходила, вздрагивая от любого звука.     Она неукротимо боялась умереть от руки Чона. А то, что он придушит не раздумывая, если его настигнет весть о принятых втихаря средствах контрацепции, не было сомнения. 

editor-pick
Dreame – выбор редакции

bc

Правила моей игры

read
8.9K
bc

Черная Бабочка

read
7.3K
bc

(Не) отец моего Малыша

read
68.5K
bc

Вкус вишнёвой лжи - 2

read
1.5K
bc

You will be a light in my darkness

read
163.8K
bc

LINNARI

read
3.6K
bc

Цена моей любви

read
38.1K

Сканируйте код для загрузки приложения

download_iosApp Store
google icon
Google Play
Facebook