Господь, сохрани

Prunus domestica

Слива (Prunus domestica)… 

Сдержи свои обещания 

                                                                                            ***

Тиканье часов било прямо по оголённым нервам. Сани, сыскав заговор там, где его и в помине не было, взглянула на циферблат наручных часов. Всё подтвердилось пятнадцать минут четвёртого. Никакого обмана; настенные часы показывали верное время, в пятнадцатый раз она убедилась в этом самолично. 

— Мы можем начать без господина Чона, — в который раз пытался убедить Сани семейный психолог. Семейный, но ни разу не повидавшийся с Чонгуком лично. — Если они удумают, присоединятся… 

— Он не придёт, — скорее веруя себя в правдивости слов, устало произнесла Сани. За прошедшие полгода муж даже носом не показался в дорого обустроенном кабинете психолога, с чего бы ему вдруг прийти теперь. — Спасибо за уделённое время. До скорой встречи, — Сани, с весомой тяжестью, взяла сумочку, будто в ней хранились все тягости её жизни, а не парочка косметических средств в паре с телефоном, поднялась с неохотой на ноги. В телефоне, к слову, не наблюдались ни сообщений, ни звонков. 

Мужа вечером она встретила с очень плохо крытым недовольством. Чонгук медлил, привычно молчал, но был нежным, чутким и внимательным. Всё по старой схеме. Всё тот же порочный круг. 

— Сан, прости, я не успел на встречу, — медленно прижимаясь по спины, обняв, почти неощутимо, слегка пониженным, чем обычно голосом, сказал он. 

— Опоздание — это не о вас, — с укором не только в голосе, но и взгляде, ответила она. Её тонкие пальцы прошлись по развешанным комплектным нарядам для домашней носки мужа, Чон до сих пор был в рабочем костюме. — Шесть месяцев, шесть сеансов и вас нет ни на одном из них. Странно, не находите? — девушка дёрнула плечом, пытаясь вырваться. 

— Сан, — обречённо выдал он, цепляясь сильнее. 

Девушка только освободилась от его рук, ткнула вешалкой в грудь с выбранной одеждой, не проронив ни слова, покинула его гардероб. 

Потому что устала, и пусть горит всё лютым огнём. Теперь уже безразлично. 

— Сан, — Чонгук тихо поплёлся за ней. Девушка сидела на краю постели, пряди распущенных волос прикрывали часть её лица. 

— Не зовите меня так, — дрогнувшим голосом выдала она, когда муж опустился перед ней на корточки. — Солнце уже потухло. 

— Не говори так, — медленно касаясь её коленки под ханбоком, он смотрел снизу вверх. — Пожалуйста, не плачь, — Чон потянулся к её лицу, чтобы убрать кристаллы слёз с острых скул, но она отвернула голову, избегая контакта. 

— Меня расстраивает не то, что вы ни разу не явились, а ваше отношение к ситуации. — надломленно сказала она. — Я пытаюсь спасти наши отношения, а вы стоите в стороне, — в её голосе было столько сожаления, что Чону пришлось дернуть плечом. Напряжение возрастало, давило со всех сторон, никто не ведал, как от него избавиться. 

— Проси, я сделаю всё, что ты попросишь, — привычно без запинки, с нотками холода в голосе. Сани, как никто другой, знала такого Чонгука. Удачливее момента просто было не сыскать. 

— Ответишь на вопросы? — переходя на неофициальное обращение. — На любые. Без лжи и предельно открыто, — она так отчаянно цеплялась за выдавшуюся возможность. 

— Я тебе никогда не лгал, — сводя брови на переносице, серьёзно выдал он. 

— Знаю, но я спрошу о больном. 

— О’кей, — Чонгук устало прикрыл глаза. Больное, так больное, ему не привыкать, лишь бы его девочка больше не плакала. — Договорились. 

— Поговорим перед сном, — Сани стёрла с лица следы слёз и, обойдя Чона, вышла из спальни. 

За ужином она вела себя слегка рассеянно, её взгляд за неё выдавал, как она сильно сосредоточена на собственных мыслях. Чонгук лишь напряженно поглядывал на жену, с еле уловимой опаской. Он даже не стал засиживаться у себя в кабинете, после трапезы принял душ и, сидя на кровати, ждал, когда Сани закончит со своей рутиной перед сном. Та не стала долго тянуть, в пижамном костюме, молчаливо подошла, мягко осела на его бёдра и тихо выдохнула: 

— Давай переместимся в кресло. 

Судя по тому, как она растеклась в его объятиях, на своих двоих не планировала добраться. Чон мягко взял её за ягодицы, легко поднялся на ноги и подошёл к креслу. 

— Так, начнём, — подождав, когда она расслабленно устроилась на нём, спросил Чонгук. 

— У тебя тоже есть вопросы? — прикрыв глаза, ластясь кошечкой, уткнувшись в его висок холодным носом, спросила она. 

— Есть, — его руки на талии притянули к себе сильнее, чтобы не соскальзывала. 

— Кто начнёт? 

— Раз ты спрашиваешь, тебе не хочется быть первой? 

— Минутка мне не помешает, — тихо, в его кожу, прошептала она. Потом на минутку отпрянула, уловила его вязкий, абсолютно не чтимый взгляд и, потянувшись к пульту управления, провела пальцем по экрану. Тяжёлые шторы двинулись, медленно заслоняя панорамные окна. 

— Как долго ты принимала таблетки? — прямо в лоб. Чонгук редко забывал о манерах и такте, видимо, этот вопрос зрел в нём днями и изводил его мыслями. 

— Семь месяцев, — снова припадая, будто в попытке слиться в единое, выдала она после некого молчания. Чонгук поджал губы, но ничего не сказал. 

— А твой отец, — Чонгук мигом напрягся, руки на талии Сани усилила хватку. — Он избивал тебя? 

— Нет, — неожиданно легко ответил он. Напряжение порядком спало. — Он не особо баловал меня своим вниманием, как и сейчас. Ему было не до меня. Его мир крутился около мамы, — дрогнувшие губы Сани оставили сухой поцелуй на виске. Чонгук нервно усмехнулся. 

— Теперь ты, — шторы полностью закрылись, в спальне стоял полумрак, работали лишь подсветки. Голос Сани был на грани слышимости. 

— Почему ты не хочешь от меня детей? — мысли его витали явно около одной темы. 

— Я хочу, — честно ответила она. — На этом ответ окончен. 

— Ты хочешь, но не сейчас? — не унимался он. Рука с талии поднялась на лопатки, он надавил на них, опуская её и заглядывая в глаза. 

— Сейчас моя очередь. 

— Ответь. 

— Да. 

— Задавай свой вопрос, — недовольно выдал он. 

— Это, — девушка скинула с плеча вверх костюма, маечка на тоненьких бретельках никак не скрывала почти прошедший синяк на плече. — Такое дважды произошло из-за Тэхёна- оппы и один раз из-за твоего отца, — девушка поспешно натянула одежду назад. Глаза Чонгука заблестели. — Почему ты так относишься к Ким? 

— Я ревную, — его ровный голос наконец сдал позиции. Чувства взяли вверх над выдержкой. — Он тот, кто смог, хоть и временно, заменить меня. Он был рядом, когда меня не было. И ваша дружба, — то слово он почти выплюнул. — Чуть не переросла в вашу женитьбу. Если бы я не вмешался, ты уже была бы Ким. 

— И эта ситуация никак не связана с твоей мамой? 

Повисла долгая тишина. 

— Она, — Чонгук начал, но снова воздержал паузу. — У неё был нищий художник, она постоянно сбегала к нему. Из-за слепой любви совершала побеги, а отец каждый раз злился пуще прежнего. Он в последний раз был на грани того, чтобы у***ь её. 

— И ты думаешь, что я тоже стану бегать к Тэхёну? 

— Ты уже, — девушка прикрыла глаза. Первый раз, когда Сани осталась за закрытыми дверями спальни с мужем, находящимся в бешенстве, жёлтая пресса раскопала старые фотографии Сани с другом. В кадрах, специально выбранных, они с Тэхёном были очень сильно похожи на парочку. Во второй раз, опять же жёлтая пресса застала Сани и Тэхена при абсолютно случайной встрече в местном бутике. Всё было преподнесено так, как будто она бегала на встречи с «бывшим» за спиной мужа. Третий раз Сани стала спорить с отцом Чона, защищая честь семьи, но и друга заодно. Не лезущий за словами в карман, господин Чон смешал семью Сани и Кимов с дерьмом, удачно выбрав момент отсутствия Чонгука. Тогда, видимо, Чонгук и решил, что она печётся о репутации Тэхена. 

— Ты должен был только спросить, — понимая, насколько всё запущено, устало выдала Сани. — У нас с Тэ только дружеские отношения, — эти слова явно не возымели должного эффекта. Чонгук не верил. 

— Три вопроса к ряду, — убирая непослушную прядь с её лица, выдал он. — Когда у нас будет ребёнок? 

— Почему ты так зациклен на этом? 

— Ответь, — коротко отрезал он. 

— Не знаю, я ещё не уверена. 

— В чем? 

— В тебе, в себе. 

— Что я должен сделать, чтобы ты уверовала в меня? Как заслужить твоё доверие? 

— Больше… — Сани запнулась. — Никогда не походи на своего отца. То, что творится, мне не нравится. Я не уверена в будущем своего ребёнка, — наклонившись, почти в его губы сказала она. 

— Как я могу оставить тебя возле себя? 

— На три я уже ответила, — оставив короткий поцелуй у уголка его рта, выдохнула она. — Почему ты зациклен на ребёнке? 

— Дети всем нужны, — заявил он. Сани снова прильнула к его губам, которые отвечали с напором. 

— Так, как я могу… — Чонгук был прерван. 

— Так не должно быть, но я уже утопленник своей любви. Я никуда не денусь. Гарантии я тебе не дам. Ты сам правитель своей судьбы. 

— И никогда… — Чонгук не закончил, ему снова не дали. 

— И никогда, — мягко успокоила она. На этот раз Чонгук сам потянулся за поцелуем, целовал смазано, почти не дыша, отдаваясь без остатка. Чужое отчаяние пульсировало под ладонями девушки. 

— Это так сложно, — Сани положила голову на грудь мужа, со сбитым дыханием. — Говорить всё это. Я всегда думала, что между нами нет никаких тайн, а тут столько всего, — Чонгуку показалось, будто жена не могла остановиться. — А ты почему молчал? На эти вопросы ты мог найти ответы намного раньше. 

— Я их уже задавал. Более обобщённо, правда. 

— Я нас не понимаю. — устало произнесла Сани. — У тебя ещё есть что спросить? 

— На сегодня хватит, — чоновы пальцы скользнули по её волосам. Сани от приятной неги прикрыла глаза. 

Дотянуться до небес, оказалось не таким уж и сложным делом. Нужно лишь высказаться, с налётом особой бесцеремонности. Говорить налегке, безбоязненно, потому что именно страх задеть посылом собеседника лишает возможности открыть рот, в принципе. И, как показывает опыт, друг напротив друга сидят люди с заклеенными ртами элементарной вежливостью и тотально парализующим страхом обидеть словом. Они молчат, а ком напряжения закрепленный недомолвками — растёт. Конец подобной истории печальный, нередко даже трагичный