Монстр

Глава 3

Тусклый свет лампочки мерцал, отбрасывая дрожащие тени на сырые стены подвала. Аяз стоял неподвижно, его безупречный вид резко контрастировал с грязным полом. Он снимал перчатки, пальцы в белом резине скользили по коже с почти ласковым вниманием. Его брат Глеб, более грубый, с налитыми кровью глазами, нервно переминался с ноги на ногу, сжимая в кулаке окровавленную тряпку.

— Ну что, дружище... — голос Аяза звучал мягко, почти тепло, будто он обращался к старому приятелю, а не к избитому пленнику. Он аккуратно сложил перчатки на ржавый столик.

Связанный человек дёрнулся, когда Аяз провёл пальцем по его разбитой губе, собирая каплю крови. Он замер, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.

— Ты знаешь, зачем ты здесь? — Аяз наклонился ближе, его дыхание пахло дорогим коньяком и мятой.

В центре комнаты на стуле сидел связанный человек, на его лице виднелись следы побоев: синяки темнели под глазами, губы были разбиты, а из уголка рта стекала тонкая струйка засохшей крови. Его дыхание было прерывистым, а взгляд, полный ужаса, метался по комнате, словно ища спасение. Каждое движение причиняло ему боль, и он едва мог поднять голову, чтобы посмотреть на своих мучителей. Синяки и ссадины покрывали его руки и шею, свидетельствуя о жестоком обращении, которое он испытывал.

Аяз, высокий и внушающий страх своей мощной, грозной уверенностью, неторопливо подошёл ближе, и его тяжелые шаги отдавались эхом в тишине. Глеб, его верный помощник, стоял неподалёку, держа в руках небольшую металлическую коробку с инструментами, которые могли заставить любого говорить.

— Ну что, ты готов рассказать нам, как ты передал информацию Шаху? — спросил Аяз, его бас звучал раскатисто, низко и угрожающе, без какой-либо жалости.

Предатель, дрожа, поднял умоляющие глаза на беспристрастного Аяза, но промолчал, стиснув в последнем усилии зубы. Глеб, не вынося молчания, сделал шаг вперёд и, открыв коробку, достал из неё что-то, что блеснуло в свете лампочки.

— Думаю, он просто не понимает, в каком он положении, — хмуро заметил Глеб, его голос был резки и высоким, как лезвие.

Аяз кивнул, не сводя суровых глаз с пленника.

— Ты понимаешь, что у нас нет времени на игры? — продолжил он, его терпение, казалось, на исходе. — Говори, и мы, возможно, проявим милосердие.

Пленник задыхался от страха, его перепуганный взгляд метался между Аязом и Глебом. Наконец, он хрипло выдохнул:

— Я... я все скажу. Только, пожалуйста, не надо больше...

Аяз слегка оскалился, но в глазах не проявилось ни капли тепла.

— Вот и хорошо, — сказал он, давая знак Глебу отложить инструмент. — Начинай, и не забудь ни одной детали.

Пленник, тяжело дыша, пытался собраться с мыслями, понимая, что его жизнь висит на волоске. Он знал, что должен говорить быстро и чётко, иначе его ждёт неминуемая расплата.

— Шах... обещал защиту, — начал он, его голос дрожал. — Я не знаю, почему он слил информацию об отце... Я думал, всё будет по-другому...

Аяз медленно обходил стул. Его пальцы скользнули по лезвию ножа, собирая капли крови. В подвале стало так тихо, что слышно было, как пот капает с подбородка пленника на бетонный пол.

— "Думал"... — Аяз внезапно вонзил нож в подлокотник в сантиметре от пальцев пленника, — Ты вообще умеешь думать?

Глеб фыркнул, перекладывая паяльник из руки в руку. Металл уже раскалился докрасна.

Пленник зажмурился, но слова вырывались, как пули:

— Шах сказал... что у него есть компромат на тебя! На твою семью!

Аяз замер.

Тишина.

Потом — резкий удар кулаком в живот. Пленник согнулся, захлебываясь рвотой.)

— Какой ещё компромат? — голос Аяза звучал мягко, почти ласково, но глаза... В них было что-то, от чего даже Глеб отступил на шаг.

Пленник, задыхаясь, выдохнул:

— На... Велимиру...

Аяз нахмурился, его терпение вновь начинало иссякать. Он понимал, что времени остаётся всё меньше, а ставки невероятно высоки. Если информацию о предательстве не передать вовремя, это может стоить жизни многим, включая его самого.

— Шах всегда играет на два фронта, — пробормотал Глеб, стоя рядом. — Но ты знал, во что ввязываешься, когда пошёл на это.

Пленник кивнул, его глаза были полны отчаяния.

— Они назначили казнь, — пробормотал он, едва слышно, словно надеясь, что если он скажет это тише, это не станет правдой. — Завтра... всех нас...

На мгновение стало слышно только прерывистое дыхание пленника и скрежет зубов Аяза. Когда Глеб щелкнул зажигалкой, пламя осветило лицо Аяза — оно было неподвижным, как маска, но в глазах бушевал ад.