Игра в дурака. Повторение прошлого

24. Пить или не пить

Трудно было поверить в случившееся, еще труднее теперь было с этим жить, особенно, возвращаясь со свалки.  Кира осталась в самолете, чтобы встретиться с предсказанной смертью, а он вышел, чтобы погулять на ее поминках. Впрочем, кто сказал, что она умерла. Он сам так решил, в агентстве ему ничего подобного не говорили. Там даже от кукурузника открестились, вспомнил Погорел. Зато там ему эти уроды в черном вкололи какую-то гадость, после чего он и оказался на помойке. Весело! А сколько еще веселья было у него впереди, обхохочешься.  По дороге брел долго, голосуя, ко всему еще и вымок, попав под проливной дождь, пока наконец не поймал попутку до Москвы. Старенький москвичек как раз и согласился довезти до первого метро за те самые две тысячи, вытащенные им из вонючего кармана Кинг-Конга. И все же хорошо, что менты не обращают внимания на бомжей, иначе домой ему точно не добраться. А так всего лишь час простоял с протянутой рукой возле входа, попрошайничая на билет и вот он уже в подземке. Быстренько прошмыгнул вниз мимо заболтавшихся полицейских и нырнул в вагон, забился в угол и закрыл глаза, отсюда его уж точно никто не выкинет, а там он и пешком дойдет, не столько уже протопал.      

И дернули же его черти выбрать именно Канары, вздыхал он по дороге. Собирались же в Италию. Кира просто бредила Римом, а он сам переубедил ее поменять маршрут, вместе с которым поменялся и самолет. На Канарских островах утопает все в цветах. А вместе с самолетом поменялись и билеты, за ниточку только потяни. Вот так они в той этажерке и оказались, когда им места не хватило в нормальном лайнере. А может и хорошо, что не хватило, подумал он. Неизвестно еще, как там все без жертв обошлось. Вопрос в другом, почему от кукурузника открещиваются? Темнят, заразы…  Так за мыслями не заметил, как добрался и до своей остановки, про которую однажды даже кино сняли, которое так и называлось «Убийство на Ждановской». Затем еще минут тридцать бодреньким шагом через дворы в сторону Кузьминского парка и вот он уже возле своего дома. В квартиру идти не хотелось, слишком много там было еще от нее. Ком подступил к горлу, однако, деваться все равно было некуда, не хватало, чтобы его еще соседи увидели в таком виде, позора не оберешься. Мужчина тяжело вздохнул, вошел в подъезд и вызвал лифт.  Дома, не разуваясь, он сразу же прошел к бару, налил стакан водки, чтобы согреться и…отставил стакан в сторону.  Ему так хотелось залить в себя эту горькую гадость, что стороннему наблюдателю даже трудно себе представить, как этот проспиртованный за пару ночей тип все же сумел заставить себя отказаться от этого. Но сумел, понимая, что за первым сладким моментом потом сразу же последует второй, тритий и обязательное горькое похмелье с очередным возвращением в себя еще на какой-нибудь помойке. Все закончится пьяными слюнями в объятиях очередной смазливой потаскухи. И это в лучшем случае, а в худшем — все закончится снова в полиции.  

Депрессии только дай волю, она так надежно тебя загонит в темный угол, что никакими силами уже ее из себя не вытащишь. Будем считать, вяло усмехнулся он своему отражению в зеркале, что сон закончился.  Зрелище еще то, вздохнул он, созерцая свою небритую рожу с уставшими воспаленными глазами, что, собственно, и остановило его от продолжения банкета. Какой к черту банкет, когда исчез целый самолет, а вместе с ним и его Кира. Но с этим он разберется завтра, отправится прямо с утра в аэропорт, только выспится и приведет себя хоть немного в порядок. И это странное турагентство тоже не надо было скидывать со счетов, может статься, что именно они все и устроили. Устроили из чужого горя телешоу в реале для избранных, понатыкали везде камер, и делают теперь ставки на живых, когда те станут мертвыми. Просчитывают его ходы и улыбаются, чувствуя себя богами. Кто-то же отправил его на помойку, установил там виселицу и даже спас его от неминуемой смерти, вот ему и надо найти эту сволочь. Или он сам спас себя от смерти, всадив стекло в шею помойного бомжа? Сейчас он был не уверен даже в этом, прикидывая и такой вариант, что некто, кому угона его тачки показалось мало, решил сделать его еще и убийцей, чтобы тут же сдать ментам, которым просто делать было больше нечего, как раскатывать по помойкам. Короче, какая только чушь ему в голову сейчас не лезла, пока он раздумывал: пить или не пить? Победило здравомыслие!

Наполненный до краев стакан с водкой так и остался стоять в баре, отставленный на потом, а сам он прямо в чужих кроссовках завалился на диван и включил телевизор, чтобы хоть что-то узнать про сгоревший лайнер. Если это не розыгрыш, то все СМИ будут неделю трубить о случившемся, мусоля каждую деталь, пока не переключаться на какую-нибудь очередную мрачную сенсацию или гадость. Включил и сразу же наткнулся на новости. Стервоподобная дикторша хорошо поставленным голоском избавлялась от негатива, выплевывая в эфир содержимое мировой помойки. Ужасные картинки, подтверждающие ее слова, сменяли одна другую, демонстрируя всю никчемность человеческого бытия в общей картине совершенного мироздания.  Погорел откинул голову на мягкую спинку дивана и закрыл глаза. Достало…  Землетрясение в Китае, доллар снова укрепил свои позиции, бывший министр обороны попал под амнистию, а Украина решила создать на Луне военную базу. Ей только в свете последних реалий этого и не хватало.  И только про сгоревший лайнер ни на одном канале ни единого слова. Почему, задумался он, может и в самом деле розыгрыш? Зазвонил домашний телефон, определитель выдал номер Очкарина. На шестом звонке он снизошел до разговора с коллегой. Виделись недавно, что тот может ему еще сообщить?

            —Ну? — приложил он к уху трубку.

            —Ты зачем сотовый отключил, полдня не могу до тебя дозвониться?

            —Потерял, еще новости есть?

            — Хотел бы узнать про твои планы, — отозвался тот, — моя помощь еще нужна?

            —Нет, все нормально, планов никаких. Если жена сказала, что надо ехать на футбол, то надо ехать на футбол.

            —Тебе к психологу надо ехать, раз у тебя все нормально, а не на футбол. Все нормально у него…

Дальше пошел русский непереводимый сленг, хорошо узнаваемый во всем мире, но почему-то многими приличными людьми считающийся неприличным. Погорел отложил трубку и снова уставился в телевизор. Ему только нотаций сейчас и не хватало — вполне понятной реакции постороннего коллеги на все его непонятные действия. Было бы странно, если бы тот его хвалил.

            —Короче, — перебил он бубнилу, поднеся трубку к уху, — ты все сказал, я  могу ехать в парк кататься на лыжах?

            —Дурак, — огрызнулась трубка. —  Генеральный подписал твое сегодняшнее заявление об уходе, допрыгался! Чего молчишь?

            —Радуюсь.

            —Чему?

            —Тому, что больше его не увижу.

            —Все еще можно исправить, — произнес тихо Очкарин. — Выходи завтра же на работу и не майся дурью. У тебя и без этого проблем хватает. Такой работой не разбрасываются, все утрясется. Начальство тебя ценит, подчиненные уважают. А все произошедшее можно обернуть в неудачную шутку.

            —Не утрясется, да и нечего мне оборачивать, мои проблемы никаким боком к работе не относятся.  Ну а решили уволить, что ж, обратно просится не буду. И потом, свято место пусто не бывает. Предложат тебе мое место, соглашайся!

            —Но мы же друзья! — воскликнул тот. — Мне это место поперек горла станет, я с удовольствием и начальником отдела поработаю под твоим началом.

            —Дело твое, — устало отозвался Погорел и потянулся за сигаретами. — Уговаривать не буду. Может, это ты меня и подсидел?

            — Кретин, я тебя вернуться прошу, — выругался тот в трубку.

            —Все бы так и просили, — съязвил Погорел.

            —Приедешь?

            —Нет, не приеду. Других дел навалилось.

            Застучал молоток у соседей через стенку, затем принялись сверлить.  Многоэтажка — дело такое, здесь ремонт и благоустройство «курятников» никогда не прекращается. В открытое окно влетел белый голубь и уселся на подоконник, только этого еще не хватало. Погорел схватил с пола тапок и швырнул в птицу. Тапок попал в голубя, голубь растворился в черном небе. А говорят, что птицы по ночам не летают.  Однако дело было уже сделано, ведь появление голубя в квартире — к смерти, во всяком случае, так заявляют сведущие люди, и настроения это не прибавило.

            —Разберемся мы с твоими делами, — напомнил о себе коллега, обеспокоенный долгим молчанием. — Дела у прокурора, а это все делишки.

            —  Очкарин, — остановил он бывшего уже коллегу по цеху, — а хочешь, я тебя пошлю прямо сейчас куда подальше? Тогда завтра тебе очень легко будет взбираться по карьерной лестнице, не обремененному тяжестью дружбы.

            —Не понял?

            —Чего не понятно-то?  Иди  в жопу, —  произнес спокойно он без всякой грубой интонации в голосе. — Без тебя тошно! Я сегодня в конторе не был, директора не видел и никаких заявлений не писал, нужна еще информация?

            —А где ты был? — последовал скептический вопрос.

            —На помойке, — рявкнул Погорел, — прирезал там одного бомжа, потом клянчил деньги у метро на проезд, добрые люди помогли. Все, иди в жо…  

Выговорился и бросил трубку, все лучше, чем слушать весь этот бред о своем появление в конторе и заявлении на увольнение. Что-что, но раздвоиться он точно не мог, чтобы пребывать в двух совершенно разных местах одновременно. Все же как хорошо, что он сегодня не пил. Избавившись от диалога, он удовлетворенно хмыкнул и снова потянулся к стакану, который и сшиб в бешенстве на пол. А не фиг лезть со своими советами, когда не просят. Он зарылся головой в подушку и тут же заснул. Надо было поспать хотя бы пару часов, чтобы прийти в себя, набраться немного сил и уже посвежевшей головой подумать, что делать дальше. Но поспать так и не удалось, проснулся он уже через час от длинного звонка в дверь. Кого там еще черти принесли среди ночи? Он повернулся на спину, потер глаза кулаками, поднялся с дивана и направился в прихожую открывать дверь в полной уверенности, что там полиция, приехавшая брать его за помойное у******о. Но ошибся, на пороге стоял не так давно посланный им коллега собственной персоной.

            —Он не ждал, а я явился… — произнес спокойно непрошеный гость, проходя без приглашения в квартиру. — Можешь послать еще раз и получишь по харе, предупреждаю.  Что еще случилось, выкладывай?

            Хозяин квартиры молча отступил в сторону, пропуская незваного гостя внутрь. Не куда больше не посылая, видимо, опасаясь и в самом деле нарваться.

            —Ну?.. — уставился на него вошедший взглядом, не терпящим никаких возражений. — Я слушаю…

            —Слушает он, — скривился Погорел. — Кира пропала. И больше ничего такого серьезного, из-за чего бы мне стоило расстраиваться, а тебе тащиться ко мне через весь город, чтобы утешить.

            — Глюки спьяну?

Погорел пересек по диагонали комнату, подошел к открытому окну и закурил:

 — И еще недавно белый голубь в квартиру залетел, порадовал. Вон халат ее валяется в кресле, это она бросила. Халат есть, а ее больше нет. Я выбрал этот тур и сижу теперь здесь, а она там. Я живой, а она вообще неизвестно где, она там, а я здесь, расстроенный из-за потери автомобиля до потери пульса, с водкой и другими бабами, а она… И ведь просила же меня не лететь, гада, я вышел, а она осталась!  

— Как пропала?

            —Как все пропадают, вместе с самолетом. А мне теперь заявляют, что не было вообще никакого самолета, делают из меня сумасшедшего. Не было самолета, когда я сам в нем сидел, пока меня не сняли.

—Сказки какие-то рассказываешь.

—А ты не верь, — заметил Погорел, — я сам себе уже перестаю верить.

            —Смотался бы ты в этот аэропорт, — подал мысль Очкарин, заметив открытый бар и разбитый на полу стакан, —  чем водку квасить, да на месте во всем разобрался. А я махну на работу и попытаюсь там все утрясти. И не потому, что уж так дорожу нашей дружбой, просто меня директором все равно не сделают, рылом не вышел, а пахать под кем-то, кто придет вместо тебя, честно,  ни какого желания. И чего ты взбрыкнул-то, нервы? Понимаю…

            —Какой понятливый, — усмехнулся Погорел. — Так, про самолет я уже знаю, что не было никакого самолета, теперь расскажи мне, раз уж явился, чего не было в мое отсутствие на работе.

            —Сначала появилась картонная посылка с курьером с отпускным подарком от тебя, — усмехнулся Очкарин, закуривая. — Может, лучше ты мне расскажешь, зачем ты все это устроил?

            —Сначала послушаем твою версию, что за посылка?

            Коллега не стал дальше тянуть кота за хвост и в нескольких словах выложил, что сначала заявился какой-то непонятный курьер в клоунской маске с коробкой на ресепшн, сказал, что от тебя и растворился. Все сразу же решили, что это бомба и вызвали полицию, а те уж притащили минеров с собой. В картонной коробке и в самом деле оказалась бомба, но немного не та, на какую рассчитывали. В ней оказались диски с порнографией. Погорел рассмеялся, представив себе картинку с удивленными мордами саперов.

            —Чего скалишься, кретин, — не понял его смеха Очкарин, — на дисках твое с Кирой любовное приключение в каком-то леске.

            —Чего?! — уставился на него Погорел. — Что за хрень ты несешь?

            —Я несу? Скажи спасибо секретарше, что она красная как рак после просмотра коробку сразу спрятала у себя, но генеральному все же один диск на стол попал. Вот он тебя и вызвал звонком.

            —Супер, — похлопал в ладошки Погорел, — и каким же образом он меня вызвал?

            —Приказал секретарше, она и вызвала, позвонив тебе на мобильный.

            На что последний заметил, что мобильный он потерял, точнее, что его стащили.

            —Пусть так, — кивнул Очкарин, — но каким образом тогда ты через час был уже в конторе?

            —Я?! — ошарашенно вскричал Погорел.

            —Нет, блин, я! — разозлился Очкарин. — Ты конечно и с такой же идиотской маской клоуна на лице, как у курьера, толкнул меня при встрече плечом, пьяный и довольный. Ты даже не зашел в кабинет к начальнику, настрочил заяву на увольнение, пожелал всем приятного просмотра и был таков.

            —Другими словами, лица моего никто не видел?

            —Все видели, маска не на всю морду, а пластмассовые очки с большим красным носом и огромными черными усами. Но ты все равно был узнаваем.

            —Это был не я! — возмутился Погорел.

            —Я не я и хата не моя, — передразнил его Очкарин, — только костюмчик твой, часы твои и пьяная физя под маской тоже твоя. Совсем крыша поехала?

            — Костюм украли, часы и телефон стащили, чекисты что-то вкололи в турагентстве, и очнулся я уже на помойке. Голым, — уточнил он на всякий случай, — где и хотели похоронить.

            —Я в туалет, — Очкарин не стал слушать дальше весь этот бред сумасшедшего, у которого и в самом деле, судя по всему, крыша поехала. Разве нормальные люди себя так ведут…

            Погорел же направился в это время на кухню, собираясь сварить кофе, до которого так и не добрался. Знакомым звонком дал знать о себе телефон, причем в шкафу, открыв который, он и увидел тот самый костюм, висящий аккуратненько на вешалке. Он сунул руку в карман пиджаки и в удивлении извлек из него тот самый телефон, который у него стащили. Звонил Очкарин из уборной, с не меньшим удивлением вертящий в руках игрушечные очки с большим носом и огромными лохматыми усами, ту самую маску, в какой его странный коллега наделал шума в конторе.                      

            —Сволочь, — бросил на прощание Очкарин, хлопнув дверью, — с ним как с человеком, а он…

            —От сволочи слышу, — ответил ему Погорел, но только не так энергично.