Право на новую жизнь

Глава VI

Пока врачи изо всех сил боролись за жизнь девушки, делая все возможное, дабы не потерять её, Вероника находилась в воздушном пространстве между двумя мирами. Смутно видела она свое тело, над которым склонились реаниматоры, но страха и боли не чувствовала. Вообще, больше не было ничего. Она видела дальний свет, маячивший впереди, слышала чьи-то голоса, но кто это был, девушка не знала. Она парила в воздухе, несясь в потоке света, окутанного со всех сторон густым туманом. Страха не было. Было лишь одно желание – долететь до того неведомого света.

Вдруг перед Вероникой словно кто-то одернул большую занавеску и ее взору предстала обширная долина, покрытая мягкой травой. Девушка хотела было идти туда, завороженная необычной красотой, что лежала впереди, но каждый раз, делая шаг, она натыкалась на невидимую преграду. Вероника хотела закричать, но ее голос тонул в потоке, и никто так и не услышал ее.

В тот же миг все изменилось, и она уже находилась в невесомости, в том же туманном потоке, что была до этого. Вероника летела, не понимая куда. Было так хорошо, так легко, словно в ее жизни не происходили конфликты ни с семьей, ни с одноклассниками. Девушка чувствовала тепло от того света, что с таким магнетизмом манил ее.

И вот прямо перед глазами лучи света рассыпались во все стороны, Вероника остановила свой полет и встала, не в состоянии сделать ни шагу. В бездонном пространстве, на фоне тумана, освещенные светом, стояли высокие фигуры в длинных одеяниях: мужчины, женщины; они все смотрели на девушку, которая силилась спросить кто они, но язык словно прилип к нёбу – ни звука не могла она издать. А фигуры в длинных одеяниях продолжали молча смотреть на нее, а потом они разом вдруг повернулись к ней спиной и стали удаляться в бескрайний простор, разверзшийся перед ними, и Вероника уже без страха двинулась следом за ними. И в этот момент несколько «мужчин» повернулись к ней и, махнув рукой куда-то вдаль, проговорили: «Возвращайся назад, твой час еще не наступил». На глаза Вероники навернулись слезы, ибо ей не хотелось оставаться там, среди живых, и она продолжила идти за ними, но «мужчины» настойчиво повторяли, удаляясь все дальше и дальше: «Уходи... уходи, твой час еще не настал...» и их голоса растворились в потоке тумана вместе с ними, а девушка продолжала стоять на «краю», глядя им вслед.

- Разряд! – скомандовал врач.

Тело пациентки дернулось и опустилось на кушетку. Одна из врачей, молодая женщина, подошла к девушке и взяла ее руку, пульс никак не прощупывался. Женщина обернулась к главному врачу и, покачав головой, проговорила:

- Иван Сергеевич, бесполезно. Мне очень жаль.

Мужчина снял медицинскую маску и, бросив ее на стол, сказал глухим голосом:

- Всё, мы больше ничего ничего не можем сделать. Отвезите тело в морг.

Остальные врачи, еле сдерживая слезы, начали было собираться, как вдруг молодая девушка воскликнула:

- Смотрите! Она жива!

- А-а-а, - раздались голоса остальных медиков, когда они увидели на приборе показания бьющегося сердца.

- Ура! – прокричали несколько врачей.

Вероника приоткрыла глаза и увидела яркий свет ламп и склонившиеся над ней людей в белых халатах. Девушка силилась что-то сказать, но вместо слов из ее рта вырвалось хриплое дыхание. Иван Сергеевич внимательно посмотрел на нее и сказал медсестре:

- Анна Валерьевна, отвезите девочку в реанимационную палату и поставьте ей капельницу.

- Хорошо, - девушка вместе с остальным медперсоналом засуетилась возле пациентки, а Иван Сергеевич, успокоившись, отправился к Инне Викторовне и Зои Семеновне, которые вот уже почти полдня слонялись по коридорам больнице, не находя себе места.

Врач, устало потирая глаза, шел по длинному коридору. Из-за постоянного недосыпа у него появились мешки под глазами. Ему, по честному сказать, ужасно надоела работа в больнице, борьба за жизнь и здоровье маленьких пациентов. К этому еще добавились боль в области желудка и ссора с супругой, недовольной тем, что муж редко бывает дома, а зарплата как была низкой, так и оставалась. А сегодняшний день выдался особенно напряженным: сначала девочка со сломанной ногой, затем семимесячный младенец с отравлением (его мама решила дать малышу пососать соленый огурец после молока – «Каких только дур нет на свете!» - перешептывались между собой врачи), а тут в довершении ко всему на десерт – чтобы жизнь раем не казалась – привезли по Скорой самоубийцу, находящуюся одной ногой а могиле. К счастью, все обошлось. А сколько таких вот юных особ увозят в морг?! Большинство суицидников, которых удавалось видеть Ивану Сергеевичу, были девушки в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, в основном не особо красивые, не особо удачливые: у кого-то несчастная любовь, кто-то постоянно ссорится с родителями, были и так называемые девочки-эмо, придерживающиеся особой философии, что жизнь – это сплошное м*****е и боль, хотя сами еще ничего не видели и даже палец о палец не ударили. Иван Сергеевич не любил таких. Когда к нему в очередной раз привезли похожую на куклу девушку-эмо с порезанными венами, врач воскликнул: «Если бы была моя возможность, я бы таким лучше мозги бы вставил! Вместо того, чтобы учиться, ходить на кружки по интересам, читать книги, занимаются ерундой! Тоже мне, мученица несчастная нашлась! Живет за счет родителей: сыта, одета, обута, жизнь без хлопот и забот. Пошла бы лучше на завод поработать или волонтером в бедные страны, так сразу бы поняла, что живет хорошо. Вон, дети больные раком до последнего борются, а эта чуть что, так сразу нюни распускать и вены резать!»

Остальные врачи промолчали, в тайне согласные с ним. И действительно, когда приходится бороться за жизнь смертельно больных людей, готовых пойти на то, чтобы лишиться ноги или руки ради пару месяцев жизни, безумные суицидники вызывали в сердцах медиков если не презрение, то недоумение. И когда сердобольная мама спрашивала, что делать с дочкой, которая режет вены или глотает пачками таблетки, Иван Сергеевич, не выдержав, отвечает: «Ремня хорошего!»

Сейчас врач хотел встретиться с родителями Вероники. Он даже не знал, сколько в данный момент время и сколько длилась операция – несколько часов или несколько минут.

Устало зевнув, Иван Сергеевич прошел к регистрационному столу и очень удивился, когда увидел, что за окном стояла ночь. Было тихо. На стене тикали часы. Посмотрев на них, врач про себя воскликнул: «Как? Уже час ночи? А я думал, только восемь вечера. Как же быстро летит время». Он еще раз зевнул. Ему хотелось поехать домой и лечь, наконец, спать. Но голос медсестры прервал его думы:

- Иван Сергеевич, Иван Сергеевич, вы меня слышите?

Врач обернулся к ней и спросил:

- В чем дело, Кать?

- Там пришел следователь по поводу Ивановой Вероники.

- Ой, когда же мне дадут отдохнуть? – раздраженно проговорил Иван Сергеевич и спросил. – Где дело по Ивановой?

- Вот, - медсестра протянула ему папку.

- Ладно, Катюш. Если что, оставайся вместо меня. Время от времени проверяй состоянии Вероники.

- А вы?

- После разговора со следователем поеду домой. Устал так, что готов уже спать стоя.

- Хорошо. Спокойной ночи.

- Все, Кать, пока. – с этими словами Иван Сергеевич пошел по коридору направо, уже заранее готовясь к не очень приятному разговору, особенно когда скажет следователю, что на теле Вероники, особенно в области спины обнаружены следы побоев, причем по синякам и кровоподтекам видно, что били девушку отнюдь не руками; и по времени совпадал тот факт, что между побоями и отравлением прошло не более получаса.

« Может быть, бедную девочку заставили выпить таблетки, ведь судя по всему, Вероника не могла из-за ерунды свести счеты с жизнью – она не тот тип».

Когда Иван Сергеевич дошел до того места, где сидели мама и бабушка девочки, то увидел мужчину в полицейской форме, который вел беседу с женщинами, записывая время от времени что-то в блокнот.

Увидев подошедшего врача, Зоя Семеновна всплеснула руками и ринулась к нему, на ходу вытирая слезы. За ней побежала Инна Викторовна, разом позабыв о следователе, который в это время расспрашивал ее о случившемся. Женщины окружили Ивана Сергеевича и наперебой стали расспрашивать его о состоянии Вероники.

- Господи! Что же с нашей девочкой? Всё в порядке? – причитала Зоя Семеновна, время от времени отстраняя назад бывшую невестку.

- Иван Сергеевич, как Вероника? – не отставала от нее Инна Викторовна.

От их галдежа у доктора снова разболелась голова, только теперь спать не хотелось – благо, женщины прервали все думы о теплой домашней постели. Теребя от волнения и напряжения папку в руках, Иван Сергеевич немного отстранился от них и ответил:

- Все закончилось благополучно. Вероника жива, правда, в тяжелом состоянии. Но будем надеяться, через несколько дней ей станет заметно лучше.

- Доктор, скажите, можно увидеться с Верочкой? – спросила Зоя Семеновна, а сама думала: «Какой подарок преподнести врачу?»

- К сожалению, пока встреча невозможна. Девочка лежит в бессознательном состоянии в реанимации под капельницей. Как только она придет в себя, я вам сообщу и вы сможете увидеть её.

- Можно спросить? – поинтересовалась Инна Викторовна. – У Вероники не будет в будущем никаких осложнений? – а сама думала: «Сколько стоит проведенная операция? Смогу ли я сразу расплатиться?»

- Надеюсь, что никаких последствий. Мы полностью промыли желудок. Веронике повезло, что у вас в аптечке не оказалось сильнодействующих лекарственных препаратов.

- Да уж, - ответила женщина и вздохнула.

Иван Сергеевич только хотел было обмолвиться о синяках на теле девушки, как к нему обратился подошедший следователь, который попросил разрешения поговорить с ним наедине. Инна Викторовна отступила на шаг, давая дорогу врачу, Зоя Семеновна осталась стоять на месте, причитая об одном и том же: «Господи, да за что же нам такое?» Сотрудник полиции обернулся к ней и, указав на стулья, что стояли вдоль стены, ответил:

- Пожалуйста, Зоя Семеновна, успокойтесь. Присядьте, я скоро к вам прийду.

Старушка молча последовала его совету, Инна Викторовна пошла следом за ней.

Иван Сергеевич прошел в пустующий кабинет и сел за стол, предложив следователю стул напротив себя. Минуту они молчали: один раздумывал над вопросом, другой – над ответом. Наконец, следователь сделал шаг первым, начав с приветствия:

- Прошу прощение за то, что мне придется вас потревожить в столь позднее время, меня зовут Павел Алексеевич. Можно узнать ваше имя?

- Да, конечно. Я Иван Сергеевич, хирург.

- Очень приятно, Иван Сергеевич. Я вижу, вы человек грамотный и сможете ответить на пару вопросов.

- Я слушаю.

- Мне бы хотелось знать подробности попытки суицида. По тем данным, что я узнал от родных Ивановой Вероники, я понял, что девочка живет с матерью и отчимом, отношения между ними... так сказать, не очень хорошие. По рассказам Зои Семеновной, это бабушка Вероники...

- Да-да, я понял. – кивнул головой Иван Сергеевич.

- Так вот... – Павел Алексеевич, прищурившись, глянул в свой блокнот, что-то прочитал про себя, затем продолжил, - вот... по ее словам, у девочки совсем непростая жизнь. После развода родителей о ней все позабыли. У матери появилась новая семья, отец вообще отстранился ото всех обязанностей, плюс ко всему у нее плохие отношения с одноклассниками. Зоя Семеновна ходила разбираться по случаю издевательства над Вероникой. Вы как врач, что можете сказать?

Иван Сергеевич глубоко вздохнул и ответил:

- Павел Алексеевич, то, что у девочки непростые отношения с окружающими не повод для суицида.

- О чем вы? – удивился следователь.

- Дело в том, что на теле у Вероники обнаружены следы побоев, причем ясно одно – били не руками, а скорее, ногами.

- Так, так... – Павел Алексеевич принялся конспектировать сей факт.

- Промежуток времени между побоями и отравлением не более получаса. После операции мне удалось поговорить с психологом по поводу Ивановой. И психолог ответила, что такие дети как Вероника не могут просто так решиться на суицид. Да, они могут стать замкнутыми, нелюдимы, с большими комплексами, но лишить себя жизни – нет, это не тот тип людей.

- Что вы хотите этим сказать?

- То, что сама Вероника не могла выпить таблетки, зная, что лишится жизни. Скорее всего, её либо заставили сделать это, либо...

- Либо..?

- Либо её поставили в такую безвыходную ситуацию, что девочке просто не оставалось ничего иного, как покончить с собой.

- Как вы думаете, Иван Сергеевич, что за ситуация такая? – следователю становилось все интереснее и интереснее.

- Ну... я не психолог, но предполагаю, что запугивание или угроза жизни и здоровью.

Павел Алексеевич быстро записал показания врача, после чего попросил его сделать копию дела о Веронике. Доктор вывел на ксероксе два экземпляра: один передал в руки следователю, а второй оставил себе. Распрощавшись с Иваном Сергеевичем, Павел Алексеевич снова отправился к маме и бабушке девушки, которые все еще сидели в коридоре.