At the wrong time

3 глава

Двери грузового контейнера открылись, сато первым шагнул внутрь, раскрыл крышку первого попавшего ящика, из кармана достал складной нож и не спеша разрезал упаковку порошка. Граммы блаженства рассыпались, ладонь и пальцы испачкались. Потом он раскрыл другой ящик, сразу же проверяя содержимое. Убедившись в качестве наркоты, он вышел и приказал ребятам разгружать товар. Ребята зашевелились, сразу начиная работу. Сато отошел на несколько метров и набрал Чонгука.

— Товар у нас, — сообщил он.

На холме недалеко от порта были припаркованы несколько внедорожников, три из них принадлежали Корейскому Дому, остальные — поставщику. Получив ответ от секретаря, Чон вышел из машины и жестом приказал охраннику принести кейсы. Охранник направился к багажнику, оттуда достал два кейса и преподнёс поставщику, тот сразу наказал своему помощнику проверить купюры.

—  Господин Чон, я искренне соболезную вашей недавней утрате, —  заговорил китаец, проверка занимала некоторое время, и он решил провести его с пользой. —  Госпожа была поистине прекрасной представительницей своего рода. Наверное, в истории больше никогда не будет такой прекрасной жены главы клана, —  мужчина говорил сбивчиво, глотая окончания, комкал строение предложения, зато говорил по-корейски  — это все окупало. —  Мне не довелось повстречаться с ней вживую, но среди наших нет никого, кто говорил бы о ней что-то плохое, —  Чон внимательно следил за телодвижениями человека напротив, было понятно  — китаец сильно волновался, но мел чепуху не из-за страха или волнения, хотя в его речи Чонгук до сих пор не видел никакого скрытого подтекста.

—  Не слишком много ли Вы знаете о моей матери для человека, не встречавшегося с ней лично?

—  Я на Вашем месте поступил бы с предателем семьи точно так же, —  не обращая внимания на слова Чона, продолжил мужчина. Это выбило из колеи Чонгука. Либо китаец слишком увлёкся рассказом, либо просто отнесся к нему несерьёзно. —  Хотя можно было бы…

—  Может уже перейдешь к сути дела?

—  Так вот… раз уж Вы, господин Чон, новый оябун, может, составим договор на долгосрочном основании? —  Чон чуть не фыркнул. Но он лишь снова взглянул на жалкого мужчину, не скрывая отвращения и неприязни. Он уже хотел заговорить, но его бестактно опередил китаец, заново рассказывая, насколько он хорош в своем деле. Вдруг на половине его речи, Чон перестал слышать. Он словно оглох, голова разболелась с такой силой, что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не схватиться за нее. Вслед за слухом начало пропадать зрение. Появились непонятные разводы, затем все перед глазами начало блекнуть. Чонгук из последних сих держал осанку, внешне не выдавая, что творилось сейчас с ним. Он пытался по губам прочесть, о чем говорил поставщик, но эти китайцы так быстро говорят, что шансы разобрать его слова были равны нулю.

—  Думаю, Вам уже пора, —  перебил мужчину Чон. Его голос был выше обычного, и этот факт был оценён поставщиком, как отказ и неуважение к своей персоне. Он даже покраснел до ушей, пытаясь совладать с собой, с Корейским Домом и с Чонгуком в целом шутки плохи.

—  Вы, корейцы, такие высокомерные. —  сказал он на родном языке. И не ожидая ответа, пошел к своей машине. Свет от задних фар отъезжающих машин был последним, что удалось разглядеть Чону прежде, чем он окончательно потерял зрение.

В спальне загородного дома семьи Чона по материнской линии темно. Свет мало чем помогал в данной ситуации. Последние часы Гук провел в полной тишине, во мраке и в отсутствии каких-либо тактильных ощущений. Ближе к рассвету все органы чувств поэтапно начали работать. Чон спустился в гостиную, где Ким оживленно спорил с кем-то по телефону.

—  Чон! —  увидев его, секретарь закончил разговор и обратил все свое внимание Гуку. —  Как ты?

Чонгук не нашел вопрос, заслуживающим ответа, бессильно сел на диван. Мышцы болели. Боль эта не была похожа ни на одну из пережитых, а боли Чон за свою пробовал самую разную. Помощник налил из графина воду, протянул стакан, но он, выскользнув из кисти Чона, разбился вдребезги. Тело не слушалось его.

—  Хах, сейчас я чувствую себя никак, абсолютно, —  откинув голову на подлокотник, с усмешкой над собственной слабостью сказал Чон. Когда сато вызвал горничную, чтобы убрать осколки, он снова заговорил. —  Не надо, пусть полежат, я не хочу видеть ничью мордашку. И твою включительно, —  выдавил он в конце.

—  Не считаю это возможным, —  Ким снова налил воды и надежно вручил стакан в дрожащие руки Чона. —  Мне позвонил секретарь Корейского Дома, твой дед приболел, а завтра президент устраивает благотворительный ужин, попросил пойти тебя вместо него. Что делать?

—  Докладывай до конца, какой президент, что за благотворительный ужин, где он будет проходить, во сколько, кто будет и ест ли у меня для этого время, —  вдруг взбесился Чонгук, он стуком поставил стакан на стеклянный стол, снова откинулся на диван. —  Если не имеешь полной информацией, лучше не открывай свой рот, —  продолжил он.

—  Благотворительный ужин, устроенный президентом страны для государственных героев. В Сеульском музее соберутся все представители высшего общества, чиновники и состоявшиеся военные, чтобы внести свой вклад в фонд. Прием назначен на восемь часов вечера и по расписанию ты свободен, —  отчеканил секретарь.

—  С каких пор старичок занимается благотворительностью? —  игнорируя холод в голосе Кима, спросил Чон. Было понятно  — помощник оскорблён его словами. За все то время, что они провели вместе, Чонгук еще никогда ни в чем не упрекал Сокджина. Помощник идеально справлялся с обязанностями, не давал повода сомневаться в его работе, верности, но сейчас Чонгука даже эта идеальность бесила. Что с ним происходило, брюнет и сам не ведал, внутри поселился маленький чертенок, что травил мысли, окрашивал кровь в черный, убивал изнутри.

— Дело не в самом ужине, у них с президентом довольно крепкие отношения.

—  Очень крепкие, один пытается впихнуть другого в тюрьму, да так, чтобы на всю жизнь, а второй желает грохнуть первого, —  сказал Чонгук, закрывая лицо ладонями. —  Хотел бы я иметь такие очень крепкие отношения, —  и тихо засмеялся. Сокджин смотрел на брюнета и никак не мог понять, что с ним стало. Чонгук — эталон мужества, вечно серьезный, нагоняющий страх на людей своей мрачностью человек, а это хихикающее существо никак не вяжется с ним и с его обычным поведением.

Сокджин создал заметку проверить инструкцию препарата и проконсультироваться с Намджуном.

                                                                         * * *

Огромный зал был переполнен благородными представителями высшего общества Южной Кореи, дамы одеты неброско, но дорого, все мужчины — в деловых костюмах. Каждый пытался почаще мелькать перед фотокамерами приглашённых журналистов, пусть вся страна узнает, кто жертвовал миллионы вон ради детей погибших солдат. Хотя каждый, поднимая свою цифру, в душе подсчитывал, сколько бутылок вина долгой выдержки или же что-то из недавней коллекции знаменитого дизайнерского дома мог купить за эти деньги.

Сохи стояла в стороне, для вида держа в руке бокал вина, родители были на другой стороне зала, Чимин, жених ее, отошел с бизнес-партнёром, чтобы даже здесь поработать. Спустя считанные минуты люди оживились, Сохи даже не заметила в чем заключалось это изменение в поведении окружающих. Охрана до этого момента была почти незаметной, а теперь бугаи с безэмоциональными лицами переговаривались по рации, некоторые гости успели уйти с ужина или попросту перешли в другое крыло. Сохи отдала бокал официанту и начала искать родителей, но не найдя их, пошла в сторону, куда ранее Чимин отошел с собеседником.

Двери галереи открылись, в помещение зашел незнакомый ей брюнет. Сохи стало в разы неудобнее, она чувствовала незащищенность вдали от родителей и жениха под давлением напряжения, заполнившего все пространство после появления брюнета. Привлёкший к себе колоссальное внимание только появлением, новый гость вечера останавливался поговорить с некоторыми людьми, и девушка очень напряженно следила за обстановкой, предельно стараясь скрыть своё замешательство. Тихие разговоры поэтапно совсем затихли, каждый присутствующий наблюдал за брюнетом, а Квон Сохи даже не имела понятия, кто он, и терялась. И когда незнакомец уверенными шагами направлялся в ее сторону, в горле вмиг пересохло, руки сами сжались в кулачки, брюнетка хотела отойти, чтобы не стоять на его пути. Но тот целенаправленно шел к ней, а она не успела убежать, потому что:

—  Какая встреча, —  Чонгук остановившись на расстоянии вытянутой руки, говорил бархатным голосом, и каждый в зале считал своей обязанностью пялиться на них. Квон растерялась на миг от подобной беспардонности, на время раскрыв неуверенность на лице. — Мы виделись на кампусе университета. В начале года у нас даже была совместная пробная лекция у профессора О.

— Простите, что не узнала, — девушка коротко кивнула, все так же не понимая абсолютно ничего из происходящего. Она вспомнила только лекцию, но не человека напротив. Сохи посещала университет ради учебы, а студенты служили скорее фоном.

— Чон Чонгук, senior, бизнес-управление, — представился он. Сохи со страхом коротко представилась в ответ.

— Не хочешь выпить? — спросил он. Потом, дождавшись официанта, взял два напитка, второй сразу вручая ей. Сохи тревожно кинула взгляд на остальных, пока принимала напиток и уверилась — все продолжали, кто скрыто, кто открыто наблюдать за ними. Чутье подсказывало — новое знакомство не сулило ничего хорошего. Квон, пряча страх за вежливой улыбкой, продолжала поддерживать непринужденный разговор с ним. Квон не глупа, она заметила, что Чон выставлял их давними знакомыми при свидетельстве всей собравшейся знати, хотя истина была далека от происходящего. Чонгук тревожил скрытыми мотивами, Сохи стояла стойко со стеклянными глазами, словно перед брюнетом была кукла, а не она сама, и не опускала маску равнодушия, под которой надежно прятала ломающуюся от одного взгляда черных глаз напротив слабую девочку. Даже несмотря на такой настрой, она терялась рядом с ним, млела от внешних данных собеседника, очаровывалась его властным голосом, любовалась им, а страх, прочно засевший внутри от этих сомнительных желаний и мыслей, увеличивался. Отмечать чужую красоту чертовски странно, хотя и сама Сохи была по-картинному изящна, с аристократическими данными, переданными от обоих родителей, и для нее красота другого человека была как данность, и чужая внешность, так сильно очаровывающая, ярко выделяющаяся от серой массы, была ей в новизну.

Чонгук сбивал пульс, беспардонно вырывал почву под ногами.

—  Дочка, так вот ты где, —  чуть громче положенного сказала госпожа Квон, присоединяясь к парочке в сопровождении супруга. Нутро девушки похолодело, ей казалось, будто ее схватили за постыдным делом. Почему она считала простой разговор с Чонгуком чем-то постыдным, вопрос оставался открытым.

—  Добрый вечер, господин Квон, —  поздоровался Чон.

—  Добрый вечер, —  прокашлялся господин Квон. —  А вы, молодой человек, кем являетесь? Раньше я с вами не встречался.

—  Я внук Чон Сенгука  — Чон Чонгук. Сегодня я его представитель, — назвался Чон.

—  Так вот как, —  нахмурился глава семейства Квон. Тут Сохи поняла, что настрой отца за миг изменился. Она понятия не имела о деде Чонгука и даже представить не могла, чем тот так огорчил ее отца.  — Думаю, вечеринка подошла к концу, нам уже пора, —  сказал он, извинившись. И только оказавшись в салоне машины, Сохи услышала обреченное от матери. —  Что же ты натворила, доченька?

Сохи решительно не понимала, что не так с Чонгуком, почему одна только его компания сулила беду