Орккрафт. Последняя битва

Когда ты оказался не настолько важен своим, как наивно полагал до этого

Маленькая девочка–гоблинка осторожно погладила Халу по бархатному затылку.

– Дяденька, а она добрая?

Шакнар в изумлении глядел на свою львицу. Нет, Хала никогда не обидела бы ребенка, для этого она была слишком разумной, но чтобы вот так, мурлыкать, чуть слышно перекатывая в горле ласковые интонации, вытягивать шею и подлаживаться под движение крохотной  ладошки  – такого «Жизнь в сапогах» от своей пумы не ожидал. Ее желтые глаза виновато блеснули: «Дитя же несмышленое! Перепугается, если рыкну!».

– Добрая, очень добрая, – согласился Шакнар.

– А почему у нее одна лапка короче другой?

– Болела немножко. Но теперь поправилась.

– Ой, как хорошо!

Девочка покрепче ухватилась за уши львицы, подпрыгнула, но так и не смогла взобраться ей на холку. Тогда Хала сама плюхнулась на бок, но голову убрала подальше. Таскание за уши ей не слишком понравилось. С визгом малышка вскочила на пуму и принялась скакать на пружинистых ребрах. Хала зажмурила глаза, притворяясь, что спит и происходящее вокруг ее не слишком волнует. Шакнар всплеснул руками, но ничего не сказал – пусть побалуется питомица, раз ей это в охотку. Счастье, что она вообще смогла выкарабкаться. Когда львицу приволокли к предместьям Бегенча, она была уже на последнем издыхании. Гоблинским лекарям удалось выходить грозного зверя, но изломанную оползнем переднюю левую лапу сохранить не получилось. Ее отняли чуть выше сустава. Обрубок, после того, как остановили кровь обработали специальной мазью, похожей на расплавленное сало. Для быстрого заживления. Халу пичкали какими–то лекарствами, от которых львица почти все время пребывала в забытьи. Кормили мясными бульонами через трубочку. Лили густую жидкость в пасть до сглатывания. Не прошло и декады, как сонные снадобья убрали, потому что жизни пумы уже ничего не угрожало. Зажила разбитая ключица, накрепко срослись ребра и культя покрылась слоем прозрачной розовой кожи.

Отряду Шакнара отвели место для постоя на окраине Бегенча. Привычные к кочевой походной жизни орки расположились в палатках на пустыре, а обожающие комфорт гоблины заняли несколько домов, которые им на время освободили радушные хозяева. Глава города, его непотребство Джи Эм, устроил ради гостей из–за Саравакского перевала большой прием. Было пиво и много горячей вкусной еды. Для изголодавшихся калимдорцев забили два десятка овец, которых изжарили на вертелах, столы ломились от яств из рыбы, что в изобилии водилась в чистых горных ручьях неподалеку.

Да и после пира отряд Шакнара не испытывал недостатка в продовольствии. Местные жители тащили на пустырь кошелки с черепашьими и птичьими яйцами, волокли вяленое мясо и прочую снедь, от которой даже приходилось отказываться – слишком велико оказалось у населения желание подкормить «солдатиков». А как млели от рослых калимдорцев местные девицы! Суровые воины сами просто растаяли от такой великой порции женского внимания. Вечерами на пустыре пестрели цветастые платья гоблинских красоток, слышался их звонкий смех, а поскольку туда регулярно подтягивались музыканты, то и музыка. Вообще поляна, где разбили лагерь обоерукие орки вскоре превратилась во что–то на вроде места, где постоянно проходит карнавал и всякие развлекательные мероприятия. Со всей округи туда заглядывали охотники повеселиться. Кутилы несли с собой глиняные кувшины вина, тащили на тележках жбаны с крепким элем. Вечерами, когда песни стихали, солдаты травили у костров байки, а любители военных рассказов слушали их с открытыми ртами. В ночи вокруг лагеря гуляли и перешептывались влюбленные парочки. Поначалу напротив бивуака калимдорцев постоянно дежурил наряд местных блюстителей закона, но потом, после разговора с Сонгалом, успокоенные стражи порядка удалились и более не появлялись.

– Ваших буянов, ежели что, мы как–нибудь утихомирим. А когда набедокурит кто из наших… В общем, если случится что–то серьезное, я сам поутру притащу в магистрат его голову, – пообещал рыжий крепыш. – Да только это вряд ли. У меня ребята подобрались суровые, но спокойные. Выдержки им не занимать. А если заскучаете – так сами к нам наведывайтесь. Поляна широкая, места всем хватит.

Шакнару с его питомицей отвели небольшой уютный домик, чуть вдалеке от слишком оживленного пустыря. На второй день к нему подселился Ханчи. Гоблин заявил, что шум по ночам мешает отдыхать, а доглядывать за солдатами ему неохота, к тому же там и так все в порядке. Юкагир скинул все дела на Сонгала, а сам целыми днями пропадал на охоте с местными добытчиками. Передавал свои навыки, обучал стрельбе из лука юношей Бегенча, словом – нашел себе занятие по душе.

Подвал их временного обиталища оказался забит всяческими припасами – от бидонов с соленостями до подвязанной под потолком шеренги копченых колбас. Шакнар сначала постеснялся пользоваться чужим добром и столовался на общем коште, зато Ханчи сразу, без зазрения совести начал каждый вечер заныривать в погреб и таскать наверх домашние деликатесы. На упрек командира отряда гоблин ответил мудреной фразой:

– Не переживай. Это в кредит. Проценты ужасно выгодные. Жуй давай и не думай лишку. Халочка –деточка моя, хочешь вкуснятины?

Ханчи взял на себя все переговоры с местной властью. Так было условлено с самого начала, так что Шакнар и не собирался возражать. Гоблин целыми днями пропадал в центре Бегенча, «вел дела» и «решал вопросы», а вечерами взахлеб рассказывал, как здесь все ловко устроено и сколько выгодных перспектив рисуется впереди. Раны Халы совсем поджили, бегенчские лекари не подвели, поэтому «Жизнь в сапогах» стал настойчиво напоминать гоблину о том, зачем они сюда прибыли. Воинский долг, присяга. Шенк. Эти слова стали глуше звучать в сознании и это беспокоило старого орка.

Когда они шли по улице, за прыгающей на трех лапах Халой все время увязывалась стайка ребятишек. Теперь Шакнар перестал бояться за детвору – он видел, как отлично малыши поладили с грозной львицей. Он замечал своих ветеранов, которые о чем–то застенчиво беседовали с девушками через калитки после гуляний и от этого зрелища тревога орка становилась сильнее. В нем самом что–то словно развинчивалась. Какая –то, казалось, навсегда сжатая пружина или механизм. Еще немного и что–то случится. Произойдет перемена, после которой он уже не сможет вернуться к прежним мыслям и облику. От того Шакнар все сильнее теребил своего переговорщика. Ханчи вызвался обеспечить ему встречу с феомантом Каранноном, духовным лидером ракшей. От ее исхода, быть может, зависела вся миссия калимдорского отряда.

Они с Халой добрались до калитки их уютного пристанища. Вечер уже наступал с гор прохладой, каменная мостовая понемногу отдавала дневное тепло.

– Ну, прощайся, – сказал Шакнар девочке.

– Пока, киска! – малышка обняла львицу за покрытую шрамами шею и побежала к матери, которая уже встречала дочку на пороге соседского домика.

– Так и льнет к прохожим мужчинам, – улыбнулась орку стройная, миниатюрная гоблинка с раскосыми глазами.

– Ничего, – Шакнар неловко улыбнулся в ответ.

– Ее отец подался в Тарнеги, на золотые прииски. Хотел наладить там торговлю обогревателями. Край северный, почти все время холода. Уже больше года весточки не шлет.

– Надеюсь, что объявится, – не зная, что сказать буркнул орк.

Под оценивающим взглядом женщины он невольно распрямил осанку, расправил плечи. «Ну, прямо боевой индюк во время тока!» – подосадовал на себя «Жизнь в сапогах».

– Надолго к нам? – гоблинка вопросительно наклонила голову.

– Э–э–э, не знаю… Может быть.

– Зашли бы в гости по–соседски. Я бы углов испекла.

«Углами» в Бегенче называли треугольные ароматные пироги с начинкой из ливера.

– Да, конечно, я зайду. Спасибо за приглашение, – Шакнар заторопился с кованым крючком на калитке и прищемил себе палец.

– Хорошо, буду ждать. Завтра?

– Да–да, завтра, – сказал орк, ныряя в спасительный дверной проем.

Его уши покраснели от стыда. Он был уверен, что она стоит и улыбается ему в спину. Улыбка наверняка добрая, с толикой насмешливой снисходительности. Солдафон. Угловатый, словно древний онарг по прозвищу «Овод». Будет продолжать дичиться – закончит так же, как метательный торсион, который гномы разнесли в аркельской битве одним единственным артиллерийским выстрелом. И чего он смешался? Одинокая женщина. Скучает. Вся ладненькая из себя. Продолжая сердиться на свою деревянную натуру, он накормил Халу, после чего поужинал сам. Еду он нашел на пороге – принес кто–то. Нет, нужно заканчивать с такой жизнью, решил Шакнар. Сегодня же стоит серьезно поговорить с гоблином. Скорей бы, что ли, вернулся этот плут. Надо немедленно трогаться из этого прекрасного местечка. Хватит! Орк уселся за округлый стол из струганных маленьких досочек и принялся поджидать соратника, а пока вновь разложил перед собой подробную карту Фаркрайна, которую Ханчи раздобыл у местных. Корявый палец орка провел прямую линию от Бегенча до полуострова Чагда. Где – то там сейчас обустраивалась армия Лиги. Наверняка расположились вольготно, на широкую ногу, полагая, что находятся в полной безопасности. На вторые сутки пребывания в городе орков Шакнар отправил на юг маленькую диверсионную группу. Десять калимдорцев, самых яростных и непримиримых ушли к берегам моря под началом щуплого беззубого Карая по прозвищу «Злой дух». Командир дал им передохнуть только один день, но воины не роптали – эти удальцы жили лишь ради войны.

– Сначала наблюдение, – предупредил лазутчиков «Жизнь в сапогах». – Мне нужны точные сведения: где высадились, как далеко находятся корабли, их строения, укрепления и все, что сможете рассмотреть. Как произведете разведку, двух солдат отправите в Бегенч с донесениями. Порознь.

– Выполним, – прошепелявил Карай.

Подбородок десятника напоминал расщепленный молнией пень. Таким его сделал удар эльфийского клинка, который заодно вынес бойцу все передние зубы. У «Злого духа» также отсутствовал прихватный палец на левой кисти, поэтому воин перед каждым боем крепко приматывал к ней тканевой лентой второй топор. «Рубить не препятствует! – бодро отвечал Карай, на вопросы сослуживцев – удобно ли ему сражаться с такой справой. Шакнар знал, что хитрость и изворотливость «Злого духа» уступает лишь его же ненависти к Лиге и эльфам, в частности.

– Возьмете с собой запас еды на два дня. Дальше живите охотой и собирательством. Деревни обходите, избегайте дорог. Ваш рейд должен быть скрытным. После того, как отправите в Бегенч гонцов, начнете забираться Лиге «под кожу». Нападайте на одиночек, громите бесконвойные обозы. Но помните главное – следов не оставлять! Лига, до поры, не должна понять, кто именно наносит ей эти уколы. Они станут искать вас, устраивать засады. Поэтому рассчитывайте свои силы, не рискуйте схватываться с крупными оружными патрулями или подозрительными партиями гражданских. После драки – прибирайте за собой все, вплоть до упавших волос. Ханчи даст вам специальный порошок «Укрывище». Когда будете уходить с места стычки, всегда кидайте в воздух одну–две его щепоти. Понятно?

Карай жадно облизнул верхнюю губу искромсанным языком.

– Исполним, как сказано, – просипел он. – Добыча с трупов наша?

– Десятину отряду, остальное себе.

– Будет сделано.

Шакнар спросил себя – а отправил бы он на юг солдат, если бы принимал решение сейчас? В том, новом душевном состоянии, которое так беспокоило его последние дни? Он спросил, но не смог найти ответа. В нем вновь поднялось едва утихшее раздражение. Минуты тянулись мучительно. Наконец входная дверь издала задушенный всхлип и в комнату сначала просунулась гоблинская улыбка, а потом и сам начальник штаба.

– Где ты шлялся? – ворчливо спросил Шакнар.

Ханчи вздохнул:

– Столько дел…

– Есть новости? – грозно поинтересовался орк.

– О, да! – гоблин с важностью извлек из кармана своего нового камзола два гербовых свитка с множеством разноцветных печатей. – Вот. И вот.

– Что это за дребедень?

– Проект тоннеля.

– Что?!

– Мы организовали акционерное общество. Ты даже не представляешь, каких трудов мне это стоило. Зато в него вошли все видные граждане Бегенча: Авша, Могер, Шкурич…

– Тьфу на ваши гнусные рожи! Какой к болотному бесу проект?! Какое общество?!

– Ак–ци–о–нер–ное, – терпеливо пояснил гоблин. – И еще благотворительный фонд. Между прочим, я сумел протолкнуть тебя в сопредседатели. Собранные деньги пойдут на обучение наших солдат всяческим ремеслам. Потом, правда, придется возместить малую часть затрат – отработать по договору. Но это недолго. Год максимум.

– Ханчи, – задушевно произнес орк. – Я тебя сейчас удавлю.

Гоблин воздел к потолку маленькие красные ручки:

– Это же БИЗНЕС, Шакнар! Как ты не понимаешь!

– А, ну быстро говори, гаденыш – ты связался с ракшами или нет?! – взревел «Жизнь в сапогах».

Ханчи плюхнулся на табурет напротив, сложил ладони лодочками и словно штативом подпер ими свой остренький подбородок:

– Будут тебе переговоры, Шакнар. Будут, – сообщил он наконец. – Только ты не шибко на них рассчитывай. Пойдем – ка лучше в сопредседатели фонда. Уж там я тебе карьеру гарантирую.

– Где? Когда?

– Караннон пожалует в Скаллен, город гномов, через декаду. Там он и назначил тебе встречу. Постоялый двор «Слава металлургам!». Выдвигаться нужно послезавтра.

– Почему? До туда же дороги не больше, чем на четыре дня.

– Послезавтра из Бегенча в Скаллен уходит большой обоз с товарами. Для вас с Халой там найдется местечко. Ты ведь не бросишь тут свою зверюгу одну? Издохнет же с тоски. А скакать на трех лапах до гномьей столицы… Пожалей животину!

Шакнар благодарно похлопал гоблина по костлявому плечу:

– Спасибо, дружище.