Восточный плен

Глава 3

Данияр.

Саныч почти не изменился. Разве что седины прибавилось — неудивительно, с таким багажом. Пятеро детей — это не шутка. Быть отцом большого семейства, наверное, нелегко… но он светится изнутри. Рассказывает о своих малышах, будто о пяти чудесах света. В его голосе — тепло, гордость, любовь. И невольно начинаешь завидовать.

Я завидую ему. Завидую его детям — у них отец, о каком можно только мечтать. Он совсем не такой, какими были наши отцы в его возрасте.

Мы с Санжаром — единственные дети в семьях. Нас растили под гнётом строгости и нравоучений: уважай, дисциплинируй себя, не подведи, не опозорь. А вот любви… такой, как у Саныча к своим детям, — не было. Или, может, нам её просто не показывали.

Пока я молча ем, Саныч эмоционально рассказывает, как его младшая, едва научившись ходить, „помыла“ телевизор компотом. Его глаза светятся, он счастлив. А я слушаю и понимаю, что мне нечем поделиться с ним в ответ. За эти десять лет, что мы не виделись и почти не общались, в моей жизни не произошло ничего, о чем я мог бы рассказать с таким же воодушевлением.

— Как же здорово, что ты наконец-то приехал, — выдыхает Саныч, закончив рассказ о детях. — Я уж думал, никогда тебя не увижу. Что так и сдохнешь в своей Америке, не попрощавшись даже.

— Да ладно тебе, — усмехаюсь, глядя на него искоса. — На твои похороны точно прилетел бы.

Саныч хмыкает, качает головой с лёгкой иронией:

— Не сомневаюсь. Ещё и пламенную речь бы задвинул. Такую… со слезой.

— Нет уж, — наигранно фыркаю, — сказал бы имаму, что ты мне должен. А на тот свет с долгами нельзя. Сам знаешь.

Он смеётся, плечи слегка подрагивают от смеха, а в глазах мелькает лёгкая ностальгия по прошлому.

— Ну ты сам, брат, виноват! — выдает он с улыбкой. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты мне Саньку вернул из восточного плена, а ты укатил в свою Америку, а потом и вовсе пропал. Номера сменил, на связь не выходил, даже на свадьбу не приехал. Кому, по-твоему, я должен был писать письмо благодарности? Санта-Клаусу?

— Письмо благодарности?! — вскидываю брови в возмущении. — Ты мне «Кавасаки» должен вернуть, между прочим!

— Ах, да, точно! — хлопает себя по лбу Саныч. — Ты что, его в Америку увезешь? Или… — он хитро улыбается, сверкая своим прищуром, — ты решил остаться?

— Нет, — качаю головой. — Родители уже давно граждане Штатов и обратно точно не собираются. Так что нет смысла оставаться здесь.

— Ну и жена тоже не горит желанием жить на исторической родине, — осторожно уточняет он.

— Жены больше нет, — выдыхаю. — Развелись неделю назад, — добавляю, пока Саныч зависает с соболезнующей миной, видимо решив, что жена отошла в мир иной. Похоже, в его понимании жены исчезают только в этом случае. — Вот и приехал… перезагрузиться.

— М-м… Получается, если бы не развёлся — так бы и не увиделись? — с усмешкой предъявляет он.

— Получается, что так, — театрально вздыхаю.

— Ладно, брат, не буду докапываться и лезть с расспросами. Захочешь — сам расскажешь. Лучше скажи, если я найду тебе невесту — останешься?

— Ты точно МНЕ будешь искать? — прищуриваюсь. — Или себе запасной вариант подбираешь?

— Да ты что?! — он возмущённо развел руками. — Я вообще ни на кого не смотрю! — говорит, а у самого взгляд тут же скользит за покачивающимися бёдрами девушки, прошедшей мимо нашего столика.

— Ахаха, ну конечно. А сейчас у тебя просто сбой в системе навигации — глаза сами прилипают к аппетитным формам, — улыбаюсь я. — Надо сказать жене, чтобы зрачки тебе вправила.

— Вот не надо! — хмурится он, но глаза смеются. — Она и так злая ходит. Я когда в спешке сохранял твой номер букву «р» не дописал. Теперь каждый раз, когда ты звонишь, она думает, что это какая-то Дания ко мне названивает!

— Серьёзно? — давлюсь смехом. — Так вот почему ты как идиот разговаривал со мной по телефону. Ну ты кадр!

— Просто люблю поиграть на нервах своей жены.

— Доиграешься, — качаю головой. — Кстати, ты так меня с ней и не познакомил.

— Сам виноват, — пожимает плечами.

— Знаю, знаю. Укатил в свою Америку.

— Сейчас исправим, — говорит он и тут же тянется к телефону.

Звонит. Судя по его лицу, трубку берёт кто-то другой, и то, что говорит этот кто-то другой Санычу явно не нравится. Глаза вспыхивают, но он старается держать себя в руках.

— В эту субботу у нас маленький юбилей, — сообщает он, завершив звонок. — Сыну годик. Так что — никаких разговоров про дела, отъезды и всё такое. Ты приглашён, и отказ не принимается.

— Ну как я могу отказаться?! — расправляю плечи с показной обидой. — Конечно, буду. А до субботы какие планы? Или прежний Саныч канул в Лету? Я, между прочим, уже два дня как здесь. Еле добился твоей аудиенции в этом ресторане, — говорю с упрёком.

— Да ладно! Добился он… Это я тебя еле вырвал из череды бесконечных встреч с влиятельными агашками (дядьки), — возмущается он.

— Хватит заливать, Саныч! Пока ждал встречи с тобой, развлекался походами в фитнес. Ну и с этими агашками пересёкся — чисто случайно. Не всё же время тебя дожидаться.

— Ну-у, извини, брат. Работа такая — Родину защищать, — цокает языком, оправдываясь. — Я сам семью неделями не вижу, — он откидывается на спинку стула и смотрит куда-то в сторону. — Послезавтра у меня командировка, вернусь только в пятницу. А сегодня вечером — неофициальная встреча с шефом. Сам знаешь — быстро такие встречи не заканчиваются. Но вот завтра — свободен. Можем устроить что-нибудь.

— Баню. С девочками, — уточняю я невозмутимо.

Саныч закатывает глаза, качает головой с фальшивым неодобрением, и будто бы осуждает, но без особого энтузиазма. Да я и так вижу: отказываться он не собирается. Всё-таки дорогой гость я, как никак.

— Всё по вашему желанию, — усмехается Саныч с ленивым поклоном.

— Разумеется, — киваю, проводя взглядом по залу. — Жаль, что только завтра. Я рассчитывал на сегодня, всё-таки я — человек свободный, — кривлю губами и невольно начинаю сканировать обстановку.

Внутренний голод разбудил во мне хищника. Давно я не брал женщину по-настоящему, не по долгу. Если ждать Саныча с его баней и девочками, так и помрешь монахом. Придётся самому выходить на охоту.

Вот только ресторан слишком элитный, и сидящие женщины хоть и с соответствующим уровнем сложности поставленной задачи, обстановка здесь всё же не совсем располагает к охоте. Да и время неподходящее.

— Э-э, брат, — хмыкает Саныч, сразу уловив мой настрой. — За таким тебе явно в другое место.

— Только не говори про ночной клуб с малолетками, — отмахиваюсь я. — Я туда даже мысленно не захожу.

— Ночной клуб? — фыркает он. — Ты что, двадцатилетняя тиктокерша? Я тебе другое место подскажу. — Достает из внутреннего кармана пиджака черную пластиковую карту и протягивает мне. — Бар «Приват». Всё строго элитно, камер нет, имён не спрашивают. Вход — только по картам.

— Это что, подпольное казино? — спрашиваю, изучая глянцевый черный пластик.

На нём всего два слова: Royal Club. Никаких логотипов, никакого пафоса. Даже про приват ни намёка.

— У меня в планах на вечер снять штаны, а не остаться без них, — поясняю.

— Ну-у… там играют, — нехотя признаёт он. — Royal Club — это название обычной гостиницы. Только в подвале у них бар, скажем так… с определенным набором услуг. Так что, если что — можно будет подняться в номер, — усмехается с откровенным намёком.

Саныч неторопливо оглядывает зал и останавливается взглядом на женщинах за соседним столиком. Те уже давно пытаются привлечь наше внимание громким смехом и настойчивыми взглядами.

— Вполне возможно, что вечером увидишь эти лица там, — добавляет он с ухмылкой.

— И насколько ты частый гость в этом… заведении? — задаю наводящий вопрос.

— Был там по работе! — отвечает он резко, будто не в первый раз слышит такой вопрос. — Помогал хозяину решить кое-какие вопросы. Это, — кивает на карту, — его благодарность. Так что отдыхай как следует. А потом расскажешь, что в этот “royale-сервис” вообще входит.

— Так ты сам не знаешь, какие там привилегии? — вновь бросаю недоверчивый взгляд на глянец. — Бар-то хотя бы приличный?

— Уверен, тебе понравится. Там ты забудешь, что был женат когда-то, — подмигивает он. — Всё, брат, обед закончился! — Саныч глянул на часы и поднялся. — Пора на совещание. Завтра в бане всё расскажешь. С подробностями.

Он вдруг резко бросает взгляд на моё обручальное кольцо, которое по старой привычке всё ещё на безымянном пальце.

— Его лучше снять, — говорит в напоследок. — Хотя… — задумчиво чешет затылок и, так и не договорив, разворачивается, затем быстрым шагом выходит из зала.

*****

Разия

— Ты специально? — накидываюсь на сестру, как только та выходит из ванной.

— Что? Ты о чем? — строит из себя дурочку. — Мне плохо, не видишь? — возмущено вздыхает.

— Щас муженек твой примчится. Я сказала ему, что ты к соседу моему побежала, — вот тогда тебе сразу полегчает. Ой как полегчает! — выдаю ей со злобой.

— И что он мне по попке надает? — она ещё усмехается.

— Нет, по другому месту! — из кухни доносится голос Жанны.— Поеду я, пока твой мачо-мучачо не приперся.

—Да сиди, Жан, — останавливаю её я. — я пошутила, не приедет он.

— А я знала, — фыркает Сания, — у него уже обед заканчивается. А потом совещание.

— И ты, значит, решила — пусть всё совещание ерзает на стульях, представляя тебя в обнимку с вымышленным соседом? — Жанка бросает на неё осуждающий взгляд, уперевшись рукой в бок. — Если он узнает, что я тут была, никакими доводами не отмажешься. Решит, будто я это тебя на грех подтолкнула, с пути истинного сбила. Мужиков тут собрала и всех ублажать заставила.

— А что ты хотела? Сама себе такую репутацию заработала, — упрекает Санька в ответ. — Я же тебя предупреждала: не вздумай заводить любовника. И где он теперь, твой Ромео? — разводит руками. — Слился, как только узнал, что ты разводиться собралась.

— Предупреждала она… — возмущённо фыркает Жанка. — Посмотрела бы я на тебя, окажись ты на моём месте. Конечно, откуда тебе знать, что это такое — когда муж спит на другом краю кровати и месяцами к тебе не прикасается. Ты бы волком завыла!

— И что, надо заводить любовника? Лучше развестись и быть честной прежде всего по отношению к самой себе.

Ну всё, началось. Опять этот вечный спор. Иногда мне кажется, что настоящая сестра Сании — не я, а Жанка. Не понимаю, почему подруга её терпит. Ладно я — мне деваться некуда, родная кровь как никак. Но вот Жанка… Со школы же ведь вот так у них. Грызутся, но всё равно дружат.

Я решаю прервать это батл, пока они по новой не начали припоминать другу другу старые обиды. Но не нахожу ничего подходящего чем это:

— Итак, когда начинаем искать отца моего ребёнка? То есть донора, — встреваю в их перепалку.

Обе мгновенно замирают. Смотрят на меня так, будто пытаются убедиться, что им не послышалось.

— Ты серьёзно? — Санька прищуривается, будто не верит.

— Серьёзно. И желательно уже сегодня. А то завтра могу передумать, — говорю твёрдо.

— Тогда айда за стол строить план Барбаросса, — Жанка кивает в сторону кухни, откуда уже успела выйти.

Мы снова садимся за стол и начинаем обсуждать тактику поиска донора спермы. Вернее, они обсуждают — я слушаю. И даже тут у них назревает конфликт. Жанна предлагает притвориться проституткой и просто позволить себя снять. Сания категорически против.

— Ни к чему хорошему это не приведёт, — говорит сестра, словно по собственному опыту знает. — Ты не знаешь, Жанка, какие на свете бывают моральные уроды! — почти с пеной у рта отстаивает она. — Не все снимают проституток для сексуальных утех. У некоторых, бывает, вообще писюн давно того, — указательным пальцы делает жест вниз, — им просто надо поиграть в развратные игры. Они психи!

— Да? Ты то откуда знаешь? — усмехается Жанна.

— Как откуда? — Санька вдруг теряется. — Санжик рассказывал. У него же отдел такой — по борьбе с проституцией!

— Так, подождите! — теперь встреваю я, не в силах больше слушать этот бред. — Сначала давайте решим, где мы его будем искать. В ночной клуб я точно не пойду. Мне не нужен донор-тусовщик.

— Ха! А где ты его тогда собираешься ловить? В фитнесе, что ли? — хохочет Жанка. — Я, конечно, не видела, чтобы там кто-то снимал проституток, но вчера такого красавчика приметила — ух! — она игриво поднимает брови.

— И давно ты по фитнес-клубам шастаешь? — усмехается Санька, окидывая ленивым взглядом бесформенные формы Жанки.

— Почти неделю! — с гордостью выпаливает та. — Записалась в самый дорогой, куда наши чинуши ходят. Причём не просто чинуши, а самая верхушка!

— Ой, там для донорства ловить нечего, — фыркает Санька. — Им столько лет, что их писюны давно уже того, — опять делает жест пальцем. — Просто они об этом не в курсе — животы мешают увидеть. Даже в зеркале. Писюн ведь где-то между складками затерялся, — смеётся как ненормальная.

— Ну и фантазия у тебя, Назарова! — возмущается Жанка. — Можно подумать, тебе прям приходилось искать писюн между складок.

Мне теперь только спора из-за чинушьечих писюнов не хватало! Я громко вздыхаю, но никто не собирается обращать на меня внимание.

— Нормальные там мужики. Мне, чтобы ребёнка вернуть, вообще всё равно какой писюн — лишь бы власть была. И рычаги, — добавляет Жанна.

— Так речь не о тебе! — Санька указывает на меня. — Представляешь, чтобы зачать ребёнка, нужен хотя бы живой писюн. Не музейный экспонат.

— Всё! Фитнес отпадает! — обрываю я.

Обе на мгновение затихают, переводят дух — но в глазах по-прежнему вспышки. Убийственная битва взглядов продолжается.

— Конечно отпадает! — у Саньки включается второе дыхание. — С агашками вообще не стоит связываться. Забыла историю Альбины?

Альбина — их одноклассница. Уже в старших классах занялась проституцией. Правда, сама называла это «премиальным эскортом». С Санькой у неё с давних пор была какая-то вражда. Всё, что я знаю — несколько лет назад Альбина вышла замуж за очень богатого и влиятельного мужчину.

— А что с Альбиной? — спрашиваю.

— Она пропала больше года назад, — сообщает Жанка. — Дамиля, её двоюродная сестра и моя подруга, между прочим, которой никто не смеет запрещать общаться со мной, — многозначительно бросает взгляд на Саньку, — подавала её в розыск. Но ей сказали, что та якобы покинула страну.

— Она же вроде вышла замуж за какого-то олигарха? — уточняю я.

— В том-то и дело, что олигарх никуда не уехал, и где она сейчас — якобы тоже не знает. Мутно всё, — качает головой Жанка.

— В пограничном городке ходят слухи, что Альбина завела любовника, и муж грохнул их обоих, — тихо, почти шёпотом говорит Санька. — Вот только предъявить олигарху никто не сможет, потому что это сам Аслан Мажитов.

— Аслан Мажитов? — переспрашиваю.

Я не знаю, кто это, но как только услышала имя, вспомнила, как его произносил Даниал. Муж говорил, что компания, в которую он устроился, принадлежит Аслану Мажитову.

— Так что держись подальше от этих агашек, если не хочешь, чтобы твоя туша оказалась на дне какой-нибудь канавы, — Санька бросает предупреждающий взгляд на подругу. — Ладно, поеду я домой, — вдруг хватается за грудь. — Димаш, наверное, плачет, надо покормить его. Когда он хочет титьку, становится неуправляемым. Никто не может его успокоить — ни сестры, ни бабушка с дедушкой, только я ему нужна.

— Ну прям как его отец! — смеётся Жанка, — Иди Назарова, иди, мы как-нибудь без тебя справимся.

— Сань, ты понимаешь , что если беременна, то придётся отлучать Димаша от груди? — спрашиваю заторопившуюся домой сестру.

У самой сердце кровью обливается при мысли об этом. Больше жизни люблю этого пузатика. Всех своих племянников обожаю. И слезы их тяжело переживаю. А Димаш от любимых титек ни за что не откажется. Без боя просто так не сдастся. Слез будет немерено.

— Не беременна я! — отрезает она. — Этого просто не может быть!

— Ага, не может быть, — тихо усмехается Жанка, — Назарова даже кастрация не остановит делать детей.

Санька не обращает внимания на слова подруги. Хватает сумку, ключи от машины, и её как ветром сносит с моей квартиры.

— Кстати, в этом фитнес-клубе один агашка подарил мне карточку, — Жанка дотягивается до своей сумки и достаёт чёрную пластиковую карту. — Сегодня пойдём сюда! — протягивает её мне, и я замечаю на глянцевой поверхности всего два слова: «Royal Club».