Решала для Царя

Глава 17

Алиса вышла из офиса Глеба, её плечи нервно дернулись. Артем сразу выхватил это движение, цепким взглядом. Она быстро прошла по холлу и нажала кнопку вызова лифта. Артем уже стоял позади нее, как будь-то отгораживая от кабинета Глеба. Двери лифта разъехались и они вошли. Кабина поползла вниз. Через секунду свет заморгал, кабина дёрнулась и замерла.

Тишина лифта стала внезапной гробницей. Мягкий гул двигателя оборвался на середине тона, свет погас как выдохнутая свеча. Одновременно с этим исчезло тусклое красное пятнышко камеры наблюдения в углу потолка. Абсолютная, густая, давящая темнота. Темнота, в которой слышно только собственное сердцебиение и… его дыхание. Ровное, но чуть глубже обычного. Рядом.

Алиса замерла на долю секунды. Адреналин от встречи, от разговора, от самого его присутствия – все это, сжатое внезапной изоляцией и темнотой, ударило в голову горячей волной. Страх? Нет. Возможность. Опасная, запретная, манящая возможность сбросить маску Решалы хотя бы на мгновение. Здесь их двое. И мир перестал существовать.

Она не думала. Действовала. Один шаг в темноте, ориентируясь на звук его дыхания, на тепло, которое она уже чувствовала кожей. Ее рука нашла его руку – не запястье, а именно руку, лежавшую вдоль тела, напряженную, как трос. Пальцы сжались. Не прося разрешения. Захватывая.

Он вздрогнул. Не отшатнулся. Замер. «Алиса…» – его голос, низкий, хриплый, прозвучал предупреждением, но в нем не было отказа. Было напряжение. Борьба.

— Тихо, – прошептала она, и ее голос звучал чужим, густым, как эта тьма. Ее вторая рука поднялась, скользнула по его груди, под расстегнутый воротник рубашки. Нащупала биение пульса у основания шеи. Частое. Горячее. Как и ее собственное.

Она встала на цыпочки. Ее дыхание коснулось его губ. Он не отклонился. Его рука, которую она держала, дрогнула, пальцы непроизвольно сжались в ответ, впиваясь в ее ладонь.

Первый поцелуй был не вопросом, а утверждением. Ее губы нашли его в темноте – точно, властно. Не нежность, а захват. Голод. Годами подавляемый огонь вырвался наружу. Его губы ответили мгновенно, с той же яростью, той же накопленной силой. Он перестал сдерживаться. Его свободная рука вцепилась ей в бок, чуть ниже ребер, притягивая так сильно, что дыхание перехватило. Другая рука высвободилась из ее хватки и взметнулась в ее волосы, срывая шпильки, запутываясь в шелке водос, прижимая ее голову к себе, углубляя поцелуй до боли, до нехватки воздуха.

Она ответила тем же. Ее руки рвались под его пиджак, под рубашку. Ладони скользили по горячей, твердой как камень, влажной от пота коже спины, ощущая рельеф мышц, шрамы – карту его боев. Пальцы впивались в плечи, цеплялись за ремень. Она исследовала его тело с жадностью, с яростным любопытством, стирая границы, растворяясь в его запахе – оружейной смазки, пота, мужской кожи, чего-то дикого и неукротимого. Он стонал ей в рот, его руки опустились ниже, сжимая ее бедра сквозь тонкую ткань платья, поднимая ее почти от пола, прижимая к холодной стенке лифта. Его тело, мощное, неконтролируемое, давило на нее, и она принимала этот вес, этот натиск, отвечая ему движением бедер, глухим стоном, потерянным где-то между их слившимися ртами.

Это был не поцелуй. Это было сражение. Слияние. Взрыв. Темнота стала их союзником, сбрасывающим цепи долга и приличий. В ней были только они, их яростное дыхание, стук сердец, шелест ткани, приглушенные стоны, влажный звук поцелуя, переходящего в укус…

ЩЕЛК!

Свет ударил по глазам, ослепительный, грубый, как пощечина. Жужжание камеры ожило, красный огонек замигал снова, как циничный глаз.

Они отпрянули друг от друга так резко, как будто их ударило током. Алиса оттолкнулась от стенки, спина больно ударилась о поручень. Артем отшатнулся к противоположной стенке, его грудь вздымалась, глаза, широко распахнутые, дикие, смотрели на нее с немым вопросом и… ужасом осознания. На его губах блестела влага. Ее помада.

Тишину заполнил снова гул двигателя. Лифт плавно тронулся вниз.

Алиса откинула спутанные волосы со лба дрожащей рукой. Ее губы горели, пульс бешено стучал в висках. Она посмотрела вниз. На ее бедрах, чуть ниже линии белья, на тонкой ткани светлого платья, четко выделялись темные, чуть влажные отпечатки – отпечатки его больших, сильных пальцев, впившихся в нее в пылу страсти. Следы. Доказательство безумия.

Она встретила его взгляд. В ее зеленых глазах еще бушевал огонь, но над ним уже снова сгущались тучи Решалы, холодные и расчетливые. Стыд? Нет. Предупреждение. Себе и ему. Она медленно, с преувеличенной точностью, провела ладонями по бедрам, как бы стирая пыль, но лишь размазав отпечатки. Жест был красноречивее слов: Стираю. Но помню.

Он увидел этот жест. Его челюсть сжалась до хруста. Он резко отвернулся, поправил скомканную рубашку, натянул пиджак, скрывая следы ее рук на спине. Его дыхание выравнивалось с видимым усилием. Телохранитель. Профессионал. Стенка. Но в уголке его глаза, когда он мельком взглянул на мигающую камеру, промелькнула тень чего-то, что не могло быть стерто одним движением руки. Стыд? Ярость? Тоска?

Лифт мягко остановился. Двери открылись с тихим шипением, впуская свет и шум холла делового центра. Мир вернулся. Со своими правилами, долгами, смертельными играми.

Алиса выпрямилась. Подняла подбородок. Ее взгляд стал непроницаемым, как бронестекло. Она шагнула вперед первой, выходя из камеры, где минуту назад бушевала буря. На ее бедрах, под тонкой тканью, все еще виднелись смутные, размазанные темные пятна. Отпечатки. Напоминание о том, что в темноте, когда мир гаснет, даже сталь может на мгновение расплавиться. И о том, какая цена ждет за эту слабость.