Вадим.
Шёл через двор к дому и дыхание рвалось. Всё горело. Грудь, руки, горло. Не ярость, а пламя изнутри, в котором я сам уже не понимал, что осталось от меня прежнего. Что сожжено, а что нет.
Прошёл мимо охраны, не замечая, как спрашивают: Что произошло и нужно ли "убрать". Не ответил. Мне бы самому понять, что теперь происходит.
Дом. Тяжёлые двери. Я распахнул их и резко остановился.
Яна металась по гостиной. Бледная, губы сжаты, ладони дрожат. Вера рядом, прижимается к ней, заглядывая в лицо с детской наивной уверенностью:
— Он не отдаст тебя тому дядьке, Яна. Ты только его. Он ведь любит тебя. Он же тебе это часто говорит?
Я фыркнул. Что эта мелоч может обо мне знать?! Любовь?!
Яна подняла на меня глаза. Встревоженные. Виноватые.
Мать твою, внутри гул — в голове, в сердце, в
