Шут

2

Я быстро и злобно спустилась по лестнице, подруга не успела за мной. Замечалось, что она так вежливо поприветствовала его, улыбаясь, но мой гнев кипел. Этот грубиян ещё поплатится за своё унижение.

Бал начался, и гости начали выбирать себе пары. Люсия прошептала мне:

— Ты что, Эльза, разозлилась? Даже не боясь, нагрубила ему! За это могут тебя наказать....

Я фыркнула в ответ:

— Ну и что? Да кто он такой, чтобы обесчестить меня вообще?

— Это сын канцлера, Адриан… — сказала она тихо.

Я нахмурилась. Так вот о нём говорили родители, восхищаясь, но… такой грубиян и бестолочь? Я даже не знала, как реагировать.

— Мне всё равно, кто он, — прохрипела я Люсии. — Он для меня отвратителен.

Внутри меня всё ещё горел огонь гнева. Его наглость, его уверенность, холодный взгляд — всё это раззадорило мою гордость. И теперь мне казалось, что никакой титул, никакая власть не могут заставить меня изменить мнение о нём.

И тот же время...

Ко мне начали подходить кавалеры, протягивая руки. Я смотрела на них, сердце слегка сжималось — нужно было выбрать кого-то, но желание выбрать не возникало. Фуууух да зачем я пришла.... Так хотелось убежать от бала, я прикусыла губы. В этот момент я заметила пристальный взгляд отца: он едва заметно кивнул и хлопнул глазами, словно намекая на меня.

Я снова посмотрела на протянутые руки кавалеров…и смотрела каждый из ных, кто же преглашает меня на вальс, и вдруг ещё одна рука потянулась ко мне — в чёрной перчатке. Я посмотрела лениво и задумчиво.... Мгновение застыло, и я подняла глаза. Это был он — Адриан.

Какая наглость говорила внутры, он что издеваеться? ты сейчас получишь от меня, посмотрим как ты себя почувствуешь отвергнутым.....

Я гордо подняла голову, выбрала руку одного из кавалеров, игнорируя его, и пошла к центру зала. Каждым шагом я ощущала силу своей решимости, гордость переполняла меня. В зале играла музыка, и я начала танцевать, улыбаясь, удерживая голову высоко.

Я была довольной, внутры так радовалась что думаю я его задела хааахахахахаа.....

И хотя я старалась держать дистанцию, его присутствие, его взгляд, холодный и уверенный, заставляли моё сердце биться быстрее. Это было странно очень, легкий дрожь пошел по телу, и окружение как будто казалось не безапасным... Я танцевала, гордая и независимая, но внутри… внутри ощущала, что эта встреча изменит всё. Я танцевала долго даже не заметила что время шло так быстро, менялись партнёры, а я уже устала. Ноги болели, карсет сильно давыл уже, дыхание збывалось аж тяжело...

И опять...

Пришло время сменить партнёров, и тут он гордо подошёл ко мне. Его тёмные глаза встретились с моими, и я почувствовала ледяной, пронизывающий взгляд. Я сделала шаг назад, открыто игнорируя его приглашение, но он лишь улыбнулся с лёгкой насмешкой.

— Сделайте одолжение, — сказал он моему партнёру, голос был тихим, но властным, и тот немедленно отступил, словно робко подчинившись. Нет вы что?? Но мой партнёр ушел....

Я сжала губы, внутренне протестуя. Я хотела отказаться, кивнула вежливо, словно говоря «нет», но моё «нет» висело в воздухе, бессильное перед его решимостью.

И вдруг он схватил меня за талию. Холодная уверенная рука прижала меня к себе, и в следующую секунду мы уже двигались под музыку. Моё сердце бешено колотилось, гнев смешивался с неожиданным волнением. Я старалась сохранять гордость, гордо держала подбородок, но каждый его шаг, каждое движение, каждое прикосновение… будто разбудило во мне что-то новое, чего я раньше не ощущала.

Я чувствовала, как он изучает меня взглядом, как будто пытается разгадать мою сущность, и одновременно осознавала: этот вальс — не просто танец. Это игра, в которой мы оба бросили вызов друг другу.

— Оскорбила моё достоинство и решила убегать? — прозвучал его голос рядом, холодный, властный, с лёгкой насмешкой. — Я не договаривался, а ты ведёшь себя гордо, Графыня… Надо уметь слушать.

Я больше не могла смотреть в эти темно-голубые глаза. Сердце колотилось так, что казалось, оно выскочит из груди. Но гордо подняв голову, я фыркнула:

— Я не убегаю, милорд. Мне нечего больше говорить с вами, с таким человеком, как вы!

Он усмехнулся, злорадно и слегка иронично:

— Вот как! Вижу, граф недостойно воспитал свою дерзкую дочь… Даже стыда не видно. А мне говорили, что дочь графа — красавица и прелесть…

Может Графу надо бросить все и заного воспытать дочь? С таким человеком такая должность уйдет на пролом и ушербу. Как он держыт свой титул если не мог научить дочь манерам?....

Я ощутила вспышку ярости. Резким движением оттолкнула его:

— Не смей говорить об отце плохо! — голос дрожал от гнева. — Мне тоже говорили, что ты человек с достоинством, манией величия, а тут… бесталковый балбес!

Не желая больше слушать его насмешки, я развернулась и ушла прочь, чувствуя, как гнев смешивается с необъяснимым волнением. Каждый шаг отдавался решимостью: никогда больше не позволю, чтобы кто-то оскорблял меня или мою семью.

Но вот....

Дома меня, конечно, ждал неприятный разговор. Едва я переступила порог, отец уже стоял в центре зала, мрачный, с лицом, пылающим гневом. Мать сидела рядом, её глаза сверкали тревогой и раздражением.

— Ты… — голос отца сорвался, он поднял руку, будто собирался сдержать себя. — Ты опозорила нас. Особенно на королевском балу!

Что это значит Эльза?

Как ты смеешь так вести себя? Особенно перед влиятельным человеком.

Я замерла. Никогда прежде не видела его таким злым, никогда не слышала в его голосе такого обжигающего огня.

— Хорошо ещё, что было поздно, — продолжал он, — что все были пьяны, увлечены танцами и не обращали внимания… Но как ты могла? Как ты смела? Неужели я воспытал тебя таким? Ты слышком избалованная нахалка! Ладно я закрывал глаза что ты отказала многим ковалером, который мне били нужны их связы титули. Но ты обнаглела!!!

Мать покачала головой, её голос был холоднее стали:

— Мы воспитывали тебя иначе, Эльза. Ты должна была быть жемчужиной бала, гордостью семьи, а ты… нагрубила сыну канцлера! Такому лицу важному, а ты все испортила!!!

Отец ударил кулаком по столу так, что свечи дрогнули.

— Когда я увидел, как ты разговариваешь с ним грубо, я готов был провалиться сквозь землю! Разве мы тебя так воспитывали? Разве мы учили тебя дерзить перед самым важным человеком при дворе?

Его голос резал сердце, но внутри меня поднималось то же чувство, что и на балу — гордость, сопротивление. Я не хотела уступать, не хотела унижаться, даже перед собственными родителями.

— Но, отец! — сорвался мой голос. — Он унизил меня! Был груб, жесток… а ещё говорил гадости про тебя, унижал твоё имя! Я не могла сдержать эмоции… Разве мужчина так себя ведёт?

Но отец даже не слушал. Его глаза горели гневом, а каждое моё слово тону́ло в его ярости.

— Довольно! — крикнул он так, что я вздрогнула. — Я не хочу этого слышать! Мы хотели именно его сердца, чтобы ты покорила его! А ты… вместо этого нагрубила. Ты знаешь, кто он? Ты знаешь, какое у него влияние?! Выше многих, выше, чем ты можешь представить! Ты хоть думала, что за такую дерзость могли и голову с плеч снять?!

Я прикусила губу, сдерживая слёзы. В груди жгло, будто огонь пожирал меня изнутри.

— Ты графиня, — голос отца стал тяжёлым и холодным, как сталь. — Так будь достойна этого звания. Будь графиней! А теперь — прочь из моих глаз.

Я не выдержала. Слёзы хлынули по щекам, и я в отчаянии выбежала в свою комнату. Там, за закрытой дверью, наконец позволила себе упасть на кровать и зарыться лицом в подушки. Мне было обидно, горько и унизительно. Ни один мужчина прежде так со мной не поступал. Никто не смел задеть мою честь. А этот… Адриан… смог.

И теперь я не знала, что было больнее: его слова или гнев моего отца.