Как я стал русалом

Как мы оказались на севере

   Я плохо помнил, что было до. Вообще, то, как я жил до всего этого. Как попал сюда и все прошлое, все осталось в темноте, где-то далеко и будто в другой жизни, не существенным. Только, что сейчас, мы на диком морозе, где-то среди льдов, снега и севера, и если бы не сбились с курса, были бы давно в другом месте. Нам, вернее, ей, дали какие-то шкуры, мне что-то неопределенное, по тряпкам, что не грели никак. Я не ощущал холода, потому что был напряжен, насторожен, и мне не нравилось все это, хотя и объяснить что-либо, еще пока не мог!

   Нас вели, будто под конвоем, тропам, в лесах, подальше от людей и деревень, что были здесь редкостью. Спасительная вода, осталась, слишком далеко, и мне это не нравилось, как нас отрезали от того, чтобы мы могли, хоть куда-то вернуться! К тому же, нас все двое, она и я, в роли ее питомца, которого и за себе подобного-то, не считают, пока еще нет! Так, что-то, чтобы удержать ее от нападения, меня, не дать выйти за какие-то границы, рамки чего-то там, или ей навредят! Видно, у нас еще сильна связь, что мне не совсем понятна, и она, меня оберегает!?! Кто кого, тот еще вопрос! 

   Но этот танкер на нашем пути. Разлив нефти в океане. Расслоение Гольфстрима. Не помню, говорил ли?! Упоминал ли ранее? Но мы сбились с курса. А ещё, эти эхо-волны, отчего, спасая её, пришлось вообще, выныривать на берег. Она же, едва не лишилась слуха, да и вообще, возможности, разговаривать, не только со мной. Там и была первая моя трансформация, где-то среди глухих местностей, небольших островов. 

   Только, как мы бороздили, моей спиной, местность не дружелюбную, камни, трава, деревья, что-то еще. Как уворачивался от столкновения с внезапными стволами деревьев, как сжимал, ее без сознания, с кровью у шеи и ушей. И не было возможности проверить, как она?! Что ее хвост, остался, где-то у кромки каменистой, у берега, и его смыло в воду, неспешно. Я плохо помню, сам момент. Только, боль, что разламывает все тело. Когда трансформация началась, я пытался привести ее в чувства, заставить открыть глаза. Хотя спина, болела. Пару встреч с деревьями, не удалось избежать, учитывая скорость с которой, она вынесла, выкинула нас из воды, потому что там, внутри в ней, было слишком невыносимо и эти эхо-волны, для изучения рельефа какого-то глубинного места, что оказался у нас на пути, едва не убил ее. 

   Тогда, появился он, мой хвост, а до этого только ноги и слишком медленные. Ей нельзя было, излишне, мне помогать и я тормозил наше путешествие. А еще, если, я не сказал ранее, мы не вдвоем! Нас было семеро или больше. Проснулся где-то в лесу и не понял, как я жил до этого?! Это будто паралич, с которым ты пробыл в коме, лет десять, а потом проснулся в одно утро, и тебе говорят, что можешь идти! Хах! Если бы идти, плыть! Когда любое движение, это боль, невыносимая, когда мышцы, они еще не умеют работать, так, как нужно, еще не перестроились и тело, оно ватное, еще не послушное и я будто родился заново, потому, что ничего не могу, кроме всего, что до торса. Опять же, частично это осложнило и движение руками. Позвоночник-то один! Мозг, что управляет этим, тоже! Я хотел выть, орать, но это все не те эпитеты, их не подобрать, нет тех слов, что бы описать, насколько сильно это выламывало, скручивало, меняло и трансформировало все тело. Когда вместо двух ног, один сращенный хвост, но он, тебе еще, и не подчиняется. 

   Мы были в одной куче, ее эти сестры, подруги, шут их знает. Все переплетено и не понятно. Она ругалась, на отдалении, а я едва мог на боку лежать, не то, чтобы двигаться куда-то. Кто-то злился. У кого-то увечья и дальше следовать, не может. А она, отвергнутая, изгнанная королева, не может, не отвечать за нас! Они чуть не подрались, там, на отдалении, и это было страшно, правда! А я обессиленный, все еще не понимающий, как двигаться, все тело не слушается. И они кричат, шипят и непонятно для меня, что-то делят или выясняют?! Она не говорила со мной, вообще, не пыталась, у них не принято. Да и мой статус, питомца, ахах, никогда бы не подумал, что будут в этом статусе. Да вот, на тебе!

   А после встречи, почти после самой трансформации, оказалось, что острова, на которых мы приземлились, принадлежат, кому-то, да принадлежат, и плыть дальше нельзя, как и находится на их территории. Земли, деревни, люди, острова, водное пространство, все принадлежит кому-то, и вообще, ничего нельзя, и следует еще заслужить право, двигаться, хоть куда-то, и владельцы два брата, хотя то, что их оказалось два, она узнала не сразу. Это был сюрприз, не слишком приятный для нее. Откуда, я это знаю? Да, черт его знает! Те, образы, что я видел, та трансформация, я думал, что не в себе, пока ждал ее, все еще был слишком слабым и уязвимым, и она не могла, с таким мной, двигаться куда-то. Она не говорила, но и не следовало.

   Она уходила с ним туда, куда мне нельзя, пока с одним, это позже появился, неожиданно второй, и она не была рада этому моменту, но и отступить уже не могла! Ее сестры, там, на острове остались, только сама раненная, ее осматривать собирались вроде, неуверен! Ещё пока ничего нельзя. Плохо помню, как ждал, образы, переполняли, боль была. Помню, только, что не один ждал. И она загораживала собой, какой-то вид. Волосы ее, что в этой воде развивались. А я падал на дно, и не мог остановиться, никак, будто это не зависит от меня. И этот плавник, ирокез, что уже прорезался, что уже мешал шевелить шеей, иглами, через каждый позвонок, у самого основания шеи и еще на пару ниже, с перепонками, на руках тоже, тонкими, они только начинали, слой за слоем, расти, принося не лучшие ощущения. 

   От нас, после, почти сразу же отошла одна, та, что сильнее остальных, получила повреждения. С каким-то пузырем на гребне, на спине, он мутный, как будто медузу на спину ей посадили, что-то шевелилось у нее под этой мутной пеленой, но я подумал, что возможно, это в лечебных целях что-то?! Ее ведь сопроводят?! И с ней, действительно, отправлялся один или одна, сложно сказать.

   Моя королева, очень сильно хотела, обогнуть эти земли, да, видно, не судьба! Как говорил, кто-то из прошлой жизни, что случиться должно, случится, даже если ты, к этому не готов! И, вот, мы тут, на севере. Льдины, снег, лёд, деревья мерзлые, да куски скал, будто кто-то небрежно раскидал, по какому-то странному желанию. 

   Мы были окружены, людьми в полушубках, меховых из всего, что водилось здесь, живого, хищного и не очень. Редкие ельники, да и деревья, тоже редкие, кустарники, лед и камни под ним, воды не было видно, и мы снова вдвоем с ней. Я никак не мог понять, почему, нас всегда двое?! 

   Мох, кое-где, трава, в инее, где-то, где даже дыхание мерзлое, и кажется, выдыхаешь уже лед, что кристаллизуется, еще до того, как ты подумал, о том, что бы сделать этот вдох или выдох, а дышать сложнее. Что на нас наставлены - коло образные, очень острые их орудия, они немного шипят странно и непривычно, как кошки, испуганные, в предупреждении или перед нападением, и еще какой-то такой звук, утробный, что не воспроизвести, пока. И мы с ней, в образах человеческих, вынуждены были придти на поклон их королю, как я понял, а нас привели сразу сюда, под угрозой смерти, окружили и вели, долго петляя, и оборачиваясь. Будто и не нас, больше всего боялись, а кого-то извне?! 

   Это было, будто бы знакомо, только инстинкт спасти ее, как свою женщину, свою королевы, даже изгнанную из собственных земель! И будто бы она, не одна такая, оттого этот - "их король" и скалиться будет, радоваться чему-то, еще пока вальяжно, и неспешно, идет в нашу сторону, уже чувствуя ее запах, мой перемешанный, еще не полноценного ее защитника, еще пока в роли питомца. Он не просто пульсировал, он бился под кожей, в венах, в голове - этот инстинкт, что требовал защитить ее любыми доступными, возможными, и не возможными способами, и перекрывал все возможные варианты, не связанные с этим. Все остальное отступало, на другое не существенное, второе и так далее, места.

   Я еще плохо понимал, что происходит. Только инстинкт защитника, охранника, что уже включился, а я был не в курсе, что мне делать, кого-то, кто может и обязан! И все! Больше ничего не существовало, меня, как такого, тоже! Он вышел с другой стороны, шел неспешно, водил носом, будто по ветру пытался, что-то определить?! Я пока еще, не умею так!

   Они были альбиносами, я таких раньше не видел. Говорили изредка, в основном, звуками. Ее сестер, не пустили на поверхность. Они были под водой, пережидали, так же, под разящими и не трезубцами, и не пиками, охраняемые таким количеством, будто смертельно опасные, не то особи, не то хищники?! Они не видели во мне угрозу, и в этом было мое преимущество, ведь, трансформация, она уже началась. Хоть почти, и не ощущалась, для всех остальных, еще только первая из скольки, не спрашивайте, я не знаю, а чего не знаю, не могу сказать!

   Их этот вожак? Главарь? Король ли? Он шел неспешно, говорить особо не хотелось, смотрел на меня, как на пустое место, всего одним лишь разом, скользнув взглядом. Она была важнее, ценнее и что-то там, в обязательных требованиях ее отца, было такого, отчего ее переворачивало, меняло на глазах, каждый раз, от этой необходимости прогибаться подо что-то не доступное мне! 

   Он возьмет ее грубо, за подбородок, и кивнет в сторону, будто она обязана, и он бы швырнул ее, в нужную сторону, не слушая, не обращая внимания ни на что. Швырнул бы, но не станет, настолько ее унижать, да, скот, хотел, я почему-то видел, знал! И, что-то, что его тормозит, от этого жеста, этого желания. А она фыркает, скалится, хоть, как и я на этом льду, уже сидит, под охраной, кажется, излишне усиленной. Его женщины, три, что пришли с ним, они на нее не смотрят, да и вообще, ни на кого, кроме него - будто божество какое-то, а по мне так, убожество, я бы сказал! Но меня, никто и не спрашивает.

   Усмешка играет на его лице, такая гаденькая, будто, и мои мысли ему доступны, и это унижение, ее, в моих глазах, попытка, хотя на меня он не смотрел, как будто не было необходимости. И все же, необъяснимо, но как будто он не мог, опасался, остерегался, злить излишне кого-то!?! Ну, не меня же, в самом деле! И не ее! Так, что на размышления, у меня не было времени, инстинкт, что он может ей навредить, не эти - с их копьями, не женщины, что стоят и фыркают, шипят и что-то еще. 

   Он, снова в этом небрежном жесте, укажет ей, в сторону, в этом странном жесте. Будто небрежно и неизбежно, если вы понимаете, в этом молчаливом жесте, что она все равно, прогнется и пойдет сама, без давления, с желанием, будто обязана, и все равно, будет, там с ним! Только там, ничего нет, все белым - бело, и он на этом белом, как будто сливается. 

   А его три эти женщины, кошки, шипят, что он, на что-то там, их готов, не то променять, не то опорочить место?! Мне еще плохо доступен их язык, я еще слишком многого, не знаю. У меня, еще даже нет гарантии на выживание, в этом их мире, все слишком размыто. Поэтому, меня не торопятся посвящать, в их эти ритуалы, обязательства, язык и прочее. Я вообще, все еще не знаю, и не понял, почему она решилась сохранить мне жизнь?! Что такого увидела, но теперь, есть инстинкт, не дать ей умереть, защитить, и это будто важнее всего остального, и даже меня самого, как такового.

   Эта улыбка на его губах, что играет и она, будто бы все равно, ему подчинится, прогнется, как раз из-за того, что изгнанная, не одна, не сама по себе, и есть у нее обязательства, и у нее, как будущей королевы? На самом деле, у нее, не так уж и много выбора, если она хочет продолжить свой путь через его воды и земли, ей придется. Это его знание, оно бесит, и мне требуется время, потому, что она запретила мне, что-либо делать! Она смогла запечатать мои, не полностью изменившиеся, силы, коих еще слишком мало, как она сказала. Трансформация лишь началась, и я не помню момент, когда это было. Но я был человеком, и она, в тот момент, тоже. Мы были на суше, вынужденно, было опасно в воде. И боль, то, что было, разламывало настолько, что многое просто не вспомнить. 

   Беглый взгляд на меня, всем им покажется, будто с сочувствием, а на самом деле, запрещающий вмешиваться, во все, что будет сейчас, что будет позже. Ее запрет на любые действия, он сковывает, замораживает, будто в статую меня и тело, как собаку, вынуждают ждать на месте, и это образ, но откуда-то из глубины того, что уже не видится, не помнится, того, что было слишком давно. И сухой кивок, что я подчиняюсь ей. Я обязан, как бы противно это не было. Не само подчинение ей, а необходимость ее подчинения им.

   Смешки этих, женщин, девиц, что с ним, что еще пока недовольны, его жестом, выбором, перехвативших ее посыл, взглядом, тех, что пришли с ним. Страшные, для меня, если одним словом. Одна высокая, выше других, на почти голову, но ведь я сижу, охраняемый, пока он ведет ее в какое-то место, щелкает чем-то в пальцах, и в один прыжок уходит под воду. Оказывается под нами вода, но ее не учуять в этом месте, слишком все странно. Пар, немного поднимается. Шкуры останутся у кромки, небрежно, на скалах, что полукругом откуда-то образовались и это не то прорубь?! Не то нора или дыра. Сложно сказать, слишком далеко от меня и с этого места.

   Немного гористых выступов, будто полукругом, на отдалении. Немного деревьев, что скрывают это место. Идет легкий пар и она, бросая последний взгляд, запрещающий мне хоть что-то, уйдет туда, под воду. Мы были на равнине, приличной по протяженности и до этого места, этой проруби, им прилично пришлось идти. Шаги она делала нерешительные, будто вынужденные, но оглянуться посмела только один раз. Так, что мне сложно говорить, что-то такое об их обычая и все этом. Шипела, только, время от времени. И его взгляд, по мне снова скользнул, лишь перед погружением, снова с кривой усмешкой и рукой в жесте, будто честь отдал, перед тем, как полностью скрылся и вода в брызгах вся выплеснулась.

   Нас, не воспринимают в этом мире, пока не произойдет полная трансформация, и мы не докажем свою необходимость, для короля, для вожака, королевы или избранницы, пока не получим все необходимо, как говорят здесь, но что это именно значит, сказать сложно. В общем, мы вроде, питомцев, пока ожидаем назначения, изменений, пока все это идет, не слишком спешно. Мы в пути, уже не одну полную луну, и кажется, она считает. Вроде, это очень важно, для нее, почему-то! Не для меня, это не имеет значения, пока я здесь, хотя кажется, мне не вернутся, не куда, не зачем.

   Три его женщины, надменные, про таких говорят, высокомерные, алчные. Не все белесые, одна самая высокая из них, почти белая и сливается на этом фоне. У одной есть некие проблески рыжего, скорее карамельного, в волосах, в ресницах через раз, это делает ее немного непривычной для этой местности, что немного выделяет из толпы. У другой пшеничные проблески, как будто солнца ей не хватило?! Они все худые, будто не едет совсем, хотя и не все такие. Мужчины, не слишком развернуты в плечах, словно не хватает чего-то. Я был таким, как будто в другой жизни, потому что был молодым, потому, что это было до нашей с ней, встречи. Только эти не производят впечатление, что они молоды?! Будто недоразвитые, вытягиваются вверх, а сил развернуться костям не хватает. Сложно это объяснить. Как статуи, все по одному образу, примерно, все одинаковые с небольшими различиями, пышнее копна белесых волос, немного есть карамельного в образе, что-то пшеничное и глаза светло голубые, темнее, синее, белее. Все примерно, одинаково, и у мужчин, и у женщин. Грудина, она не большая, одинаковая, что очень странно. Будто здесь, нет в этом различий.

    И не имеет половая принадлежность значения, не так, как в других местах. Оттого и странно для меня, не привычно. Зато пика, острая, тоже светлая, рельефная, искусно украшена рисунками, и я успею рассмотреть многие из них, пока не появляется это чувство, что заполняет все во мне. И я бросаюсь, еще не четко понимая, куда и зачем?! Как кобра, змея, в этом единственном желании, поймать?!

   Он выкинет ее из проруби, так высоко и далеко, что мне, едва ли хватит сил, и мощности, успеть ее поймать в полете. Как тогда, из воды с эхо-волнами, она выкинула нас обоих, в этом единственном желании, на спасение, но тут, то, явно другое было. Гнев его был слышен, раскатом, фырканье, удары по льду под нами. А так, как я ослушался, ее приказа, и его тоже. И в меня летят, эти самые копья, пики, от многих увернуться удастся, кроме одного, в моменте, где я ее поймал, в прыжке, и копье пронзит мою ногу, в пятке или ступне, кажется, и все это до невозможности, больно, и плевать на боль, одновременно с этим! 

   Не знаю, что во мне изменилось, но я обнажил клыки, которых не было, еще несколько минут назад, их не было, пока ждал. Поймал ее в прыжке, и не смогу объяснить, как это возможно, но поймал и приземлился, несмотря на кровавый след, на этом самом льду, оказывается, длинным он был, затяжным рывок или прыжок?! Так, чтобы она не ударилась об этот лед, о поверхность, снова изворачиваясь в этом полете, ударяя себя боком, и еще какое-то время, по этому льду скользим.

   Эти глаза, что смотрят на меня из проруби, я не сразу их увидел, оскалился, на пики, на колья, что наставлены на нас. Пар, что поднимается от воды, и не понятно, кто именно смотрит. Только пар, пол головы и глаза. Это шипение всех стражников и его этих трех, женщин, что встревожены, не ожидали такого! Видимо, для питомца я слишком прыткий?! Или, не было у них, таких еще питомцев, на их землях? Может, оттого и сохранила, она мне жизнь?

   Но они снова пытаются окружить нас, наставляя пики и даже угрожающе приближая, будто собираются проткнуть. А я на него шиплю не узнаваемо, с ненавистью, гортанно и не уверен, что умею так!?! Крепче ее сжимаю, избитую, раненную, потрепанную, вялую и почти без сознания. Что проведет рукой по щеке, как-то странно в этом жесте. Их ведь не было, всего ничего?! Или время, снова остановилось?! 

   Только эта ярость, которой они не подвержены, злость, что еще содержит человеческие эмоции, которые должны уйти, так говорили. Но сейчас, я у***ь его готов и всех его этих, никого не пощадить, готов и не могу одновременно, без ее слова, без приказа, без ее разрешения. Это, мне плевать, что мы на их землях, плевать, что нельзя тут, быть! Он посмел ее тронуть и этого, уже одного этого достаточно, чтобы стереть его и земли, девиц и этих стражников, все это в пыль, в снег, в морось, что не оставит и следа, от него и всего этого, места!

   "Тебе придется... - приоткроет она глаза, едва-едва, - ... придется, за меня! Я не могу!.." - это дается ей с трудом, с болью, и мне не нужно на нее смотреть, чтобы понимать, все, что она говорит. Только одновременно, с этим ни понимать, ни слова, ведь, я, там не был, и не представляю, что происходит, в этих закрытых для меня местах. А прорубь, как и некоторые другие, для меня под запретом. А глаза смотрят, и смеются, под этим поднимающимся паром над водой, там, кто-то, кто понимает, все, каждое слово, это до меня еще плохо доходит, когда рефлексы и мозг, они не синхронны, в этой борьбе за власть, над телом.

   И тут, настигает очередная волна, трансформации. Ведь я ее спас, ценой свое жизни, ослушался приказа. Разворачивается грудина, мощнее, это выламывает на живую, и хотя из рук я ее не отпускаю, выпускаю прорубь из поле зрения, и всех этих, что наставляли на нас оружие. Боль адская, ребра больше становятся, легких больше, сердце бьется с перебоями. Ощущаю себя, будто в фильме про оборотня. На живую, это вообще, не приятно ни на миг. Выламывает всего меня, снова волна перестроения мышц, дробление костей и наросты хрящей, иглами, что идут между позвоночными дисками, между каждым из подвижных и не подвижных частей. Ирокез - плавник, он еще ползет дальше, ближе к ребрам, останавливаясь, за каким-то из них, и за миг, на шее, открываются жабры и зрение меняется, но все слишком быстро, и одновременно, слишком медленно.

   Ноги, раздробленную, и вторую, стягивает в плавник, в хвост и кто-то вынимает эту пику, будто с опаской. Боль невыносимая. Плавник, как и нога, на хвосте, они раздроблены, и кровавый след, он тянется очень далеко, я вижу их всех иначе, и сам, лишь шипеть и могу, обнажая клыки, и не понимая, откуда они, их ведь не было, минуту, какую-то минуту назад! Потому, что это тоже не приятно, больно, невыносимо, когда каждая мышца, мускулатура, меняется в тебе, под новый вид, под хвост, кости срастаются и еще, на руках, новыми наростами, появляются в оборонительной заостренной форме, будто клинки, новым оружием, только для меня индивидуально, иглами, что чуть-чуть выпирают, но очень болезненно отеляются от кости, будто всегда были там, а я и не знал об их существовании. Мой плавник, вдоль позвоночника, становится явственнее. Добавляется новый виток с этой прожилкой. этом тонким слоем, что тянется, вытягивается перепонкой, твердее на спине и становится жестче, между игл, что вдоль дисков, позвоночных. Видимо, они такие картины не часто видят, потому что на расстоянии приличном от нас, и уже будто защищаются пиками от страшного и неизвестного зверя, в виде меня!? Я такой страшный для них зверь? Пока она у меня в руках, да, я страшен и беспощаден, не знаю жалости, и вообще, лучше не подходить излишне близко!

   И я не понимаю, что чую запах, не только своей королевы, чужой запах, что манит. Везде белым бело, только скало образные полукружья, в нечетком фокусе. Только пар, и уже женщина сидит с хвостом, у основания, перекрывая им доступ, туда. И этот вид, этот запах, эта ухмылка, будто неожиданная приятность, случилась, именно в нужный для нее, момент. А в следующих секундах, по кадрово для меня, она его поднимает, свой хвост поднимается и шлепает, не спеша, по этому льду, все еще закрывая обзор на прорубь, собой, хвостом, сидя на краю. И для меня, будто в замедленном виде, посылая какой-то импульс, посыл, запах, что доходит, так быстро, с тем, будто бы попутным ветром, и я зверею, до неузнаваемости, абсолютно, теряя вообще, что-либо человеческое в этом облике. Запах, что разносится сильнее, явственнее, он манит и зовет.

   И забываюсь в этом моменте, только, как меня несет на двух мощных руках, сквозь все это расстояние, на это запах, с этим озверином, что не контролирую посыл, и знаю, что ее, "мою королеву", никто не тронет! Эти не посмеют. И забываю, что там еще должен быть, этот их?! Все остальное не имеет значение. Что-то в ней, в этом образе, приоткрытое, что не вписывается в общую картину, запах, что сводит с ума, ярость в передвижении, свист в ушах и вода, теплая, на удивление, в которую мы уходим с головой и вместе. Будто и не я, был там, в тот момент! Зверь, охотник, хищник!

  P.S. Вот и вторая глава, новой книги. Они не будут по порядку. Как отрывки воспоминаний, как то, что меняет главного героя, под обстоятельства. Что-то будет возвращаться к некоторым уже описанным моментам, более ярче и явственнее, в описании. Что-то отступать и теряться в этих моментах. Так, как волны трансформации, они понемногу изживают из него человека, пока только, он балансирует на тонкой грани, между одним видом и другим, постепенно меняясь. 

   Героя зовут Тим и ему двадцать три - четыре, на стыке, между этими датами, но там, в воде, у русалов, у них немного другое исчисление возраста, но об этом, пока, наверное, еще рано. Все в свое время, узнает персонаж. А пока, он переживает странные, но меняющие его вспышки, трансформации, чем-то схожие с изменением оборотня, а в чем-то существенно, отличаясь. Не всегда он может быть человеком, не во всякой воде русалом. Это все, что на данный момент, могу пока сказать.

   Его королева, русалка, он пока не может знать ее имени, для него только она, но он пока в роли ее питомца, который проявляет завидные для такового, странные, но спасающие пока их обоих, маневры, изобретательность. Она в изгнании, так, как вступилась за человека. 

   Там и ведьма будет, и договор с ней, но уже совсем далеко забегая вперед. Отец, что вынудил ее на это путешествие, необходимость и понимание, что она самом деле, она сама хочет!?! Ее питомец - это только ее выбор! А станет ли он, чем-то более полноценным, это все еще под вопросом! Есть некий контракт и договор, еще и с отцом! Так, что она обязана отсчитывать луны полные, в данном месте и контексте, полнолуния. Они важны. Как и место, куда они направляются! 

   А пока, между ними нет чувств или чего-то большего! Рыбы, на то и рыбы, что не подвержены человеческим чувствам. И тут, дельфины, тоже пока, не подходят, для сравнения. Одно могу сказать, только, что все встанет на свое место и будет, по сюжету.

   Посмотрит, как пойдет, и что ждет героя и героиню, что чаще всего молчалива, общаются они звуками, шипением и фырканьем. Все остальное, редкость, не только для нее, но и вообще, всех ее сородичей! Для питомцев, коим стал Тим, забегая немного вперед, делаются исключения. И автор будет делать отступы, диалоги, хотя их, на деле нет, они не доступны людям, питомцам и только между собой, общение идет в форме звуковых сопровождений. Тиму, они будут доступны, так, как он учится, еще пока учится понимать, слышать и расшифровывать под понятный для него язык! А по-факту, звук, фырканье, ши пение, мурлыканье, но не совсем, скорее похожие в его интерпретации, то, с чем проще всего сравнить, то, на что первое натыкаешься. Вот, собственно, важная составляющая.