Шевелись, Плотва!

2

— Что это? — главный редактор «Вестника» Якуб Збигнев икнул и вытаращился на вошедшего Леттенхофа. — Новая мода?

Вместо обычно щеголеватого Юлиана перед ним предстал взъерошенный он же с горящими глазами, перекошенной рубахой, застегнутой через одну пуговицу, обвешанный несколькими килограммами бижутерии.

Промучившись без сна, обпившись кофе, Лютик при включенном по всей квартире свете, чтобы не осталось ни одного темного уголка, пересмотрел мутные фотографии на телефоне с висящими клоками паутины под кроватью и незабвенным горшком леди Хиль-де-гар-ды — он специально заучил ее имя, чтобы не накосячить — понял, что бомбы из материала не получится без фотографий с нечистью. Статья будет, конечно, информативная, но по большей части эмоциональная, особенно ему запомнились завывания ведьмы, духа, или как он там называл ее — Йен, Йель. Нарисованная на листе блокнота панянка выглядела как рисунок пятилетнего ребенка, впервые увидевшего карандаш — точка-точка-огуречик, вот и вышел человечек, только в хламиде. Разве что оскал ему удалось передать более точно, потому что запомнил он его до распоследнего острого зуба, всю пасть. Рисовать у Юлиана никогда не получалось, а вот с игрой на музыкальных инструментах дела обстояли значительно лучше. Но гитарный перебор к статье не приложишь, поэтому собравшись с духом, он вышел на улицу, добрался первым делом до костела, купил освященный крестик, маленькую деревянную освященную же иконку Богоматери — Матку Боску Ченстоховску, затем сходил в церковь, обзаведясь таким же комплектом христианских атрибутов. После сделал забег в мечеть, затарившись и там, а в лавке, дурно пахнущей индийскими благовониями, набрал на всякий пожарный еще и африканских, нигерийских, чухонских и прочих народностей амулетов и талисманов — деревянных, глиняных, из кости мамонта. Будда и Ганеша тоже ему лишними не показались. На обеих руках болтались четки нескольких видов. По одной головке чеснока из вязанки он засунул в оба кармана ярко голубых джинсов.

— Якуб! Они есть! Я их видел! — Отмахнувшись рукой от вопроса главного редактора, затараторил Юлиан. — А Ривийский — натуральный ведьмак! Представляешь, меня эта падла бляда чуть не схарчила! Панянка такая симпатичная поначалу была, а потом я разглядел, а у нее глаза — во! — Лютик растопырил пятерню, показывая один глаз, — зубы — во! — растопырил вторую и пошел на сжавшегося в комок Якуба. — И как завизжить! И-и-и-и-и! — повторил он самую запоминающуюся часть ночной встречи.

Якуб схватился за сердце, в комнату сунулся кто-то из сотрудников, но увидев спину болтливого Лютика, тут же захлопнул дверь и дробным топотом унесся подальше.

— И если бы не ночная ваза в синий цветочек от самой леди Хидль дэ Гады… Все кончилось бы плачевно…

— Лютик, блядь! — пан Збигнев схватил бутылку с водой не глядя и присосался к ней, в процессе бульканья соображая, что промахнулся склянкой и хлещет коньяк. Среди бела дня. Перед совещанием с директором. — А, так даже лучше, — махнул он другой рукой и сделал еще пару глотков.

Спрятал бутылку под стол, вытер губы и спросил:

— Где статья? Где, я тебя спрашиваю, результат? Я твоё «И-и-и-и», — он попытался повторить визг, но чуть не сорвал голос, — к статье не приложу! Немедленно давай статью, пока свежи воспоминания. Исторический горшок, небось, разбил, придурок криворукий?

— Не, обоссал немного. А так вроде целый был… — Лютик, позвякивая надетыми амулетами, почесал растрепанную макушку.

Подгоняемый редактором, он засел в своем кабинете, что делил с двумя будущими декретницами, и вдохновенно защелкал по клавиатуре.

«Дорогие читатели! Встречали ли вы когда-либо нечто невозможное, противоестественное, мистическое, отчего кровь стыла в ваших жилах и сердце трепетало в мертвецки похолодевшей груди? Я тоже не верил в привидения, пока вчера сама судьба не столкнула меня с настоящим магом и колдуном в седьмом поколении Геральтом Ривийским, охотником на нечисть. Наша случайная встреча обернулась настоящим приключением в духе готического романа. Ваш верный слуга, ответив на просьбу Ривийского, согласился посетить таинственный замок проклятой графини…»

— Чем так воняет? — сморщила носик одна из беременных дам. — Что за кошмар?

— Это чеснок, — сказал Лютик, не отрываясь от печатания. — А еще индийские притирания, бобровая струя и жир моржа. Защита от нечистой силы.

— И от женщин, — фыркнула вторая беременяшка, прикрывая нос рукой. — Совсем сбрендил, Юлик!

— От них у меня и так защита, — Лютик завел руку за спину и вытянул из-за пояса джинсов голубенькую резинку стрингов. — Так что выкусите, не для вас мой гербарий сох. Вы уже давно опылились сами, так что не мешайте.

— Лютик, — зажав нос пальцами, невнятно пробубнила вторая. — Если ты вышел на тропу завоевания ведьмака, почему при этом должны страдать живые люди?

Дамы, сообщив о том, что идут в кафетерий и сдерживая нехорошие порывы, покинули помещение, и Лютика, предоставленного самому себе, понесло. Пегас, принесший вдохновение, лягнул его, казалось, в самое темечко, потому что так быстро он еще никогда не сочинительствовал.

«…и выхватив свой меч, он снес с плеч голову ведьмы, и тело ее растворилось в рассветных сумерках, сияя голубыми искрами».

Смахнув взмокшие пряди со лба Лютик выдохнул и откинулся в кресле. Ощущение было такое, будто он кончил. Голубыми искрами.

— Охуеть! — сказал он тихо. — Вот это я понимаю — мыслепоток…

Отослав статью редактору на вычитку, он выдоил из кофемашины чашку латте и уселся на подоконнике. Якуб, позвонивший спустя пару минут, спросил:

— Что за высокопарный слог, Лютик? Какого хрена тебя понесло в графоманство? Ты думаешь, что…

— Я полагаю, что все домохозяйки Польши будут теребить на мой блог свою истосковавшуюся по вниманию фасолинку, — прихлебнул из чашки Лютик. — Я только что своими руками создал героя их романа — брутальный красавчик с мечом, он сразит всех чудовищ, победит всех врагов! Да я сам бы загнулся раком от одного такого описания!

— Публикуем под твою ответственность, — сказал Якуб, явно пытаясь избежать дальнейших рассуждений. То, что он «би» — знала вся редакция, но это не тот вопрос, о котором хотел знать подробности Збигнев. — Если прогорим — урежу оклад.

Статья вышла в обед, а уже к вечеру Лютик ходил по офису, задрав нос — его личный рейтинг полз вверх вместе с цифрами просмотров и комментариев.

Рядом с Геральтом стоял пан, нервно комкающий в руках газету, и что-то жарко втолковывал абсолютно спокойному Геральту. Казалось, на него вчерашняя ночь не произвела никакого впечатления. Лютик думал подкрасться незамеченным, но Геральт нахмурился, словив взглядом бренчащего побрякушками журналиста, потом удивленно приподнял одну бровь и снова вперил взгляд в лепечущего мужчину.

— Как я мог не замечать, что Златка — ведьма? Мы с ней прожили двенадцать лет. Трое деточек нажили. Все было прекрасно. Ну, поначалу. А потом чувства охладели — ведьма же, понимаете. Я встретил другую женщину. Влюбился. Встречались… А потом Беатка и говорит: «Либо ты разводишься с женой, либо я ухожу». Ну, к тому давно шло… Поговорили со Златой, мирно так, спокойно. Собираю я, значит, вещи… — пан заволновался, от газеты клочки полетели.

А Лютик прислушался — как раз для новой статейки пригодится, даже пометки в блокноте стал делать.

— Смотрю, а она вещи детей тоже собирает. Мол, у тебя теперь полная семья, детям лучше в полной семье, раз у тебя с личной жизнью нормально, дай и мне устроить… Представляете? Чудовище! Ведьма же! Бросить детей, чтобы устроить личную жизнь? И как я теперь это любимой объясню?

Геральт с Лютиком переглянулись, и тот захлопнул блокнот, расставшись с надеждой на сенсацию.

— И что вы от меня хотите? Чтобы я усыновил ваших отпрысков? — Спросил ведьмак. Глаза его опасно блеснули желтизной.

— Ну… эээ… — заблеял пан. — Дайте каких-то капель, чтобы она успокоилась… Вы же ведьмак, вам виднее, что надо, чтобы ведьму вразумить!

Покопавшись в сумке, Геральт достал маленький пузырек темного стекла и покатал его на руке, рассматривая надпись, не глядя на просителя.

— Вот. Если это выпьет настоящая ведьма, то изойдет в муках и болях в другой мир. А если не ведьма, если окажется честная жена, то у мужа хвост вырастет. Так что вам решать. 1000 злотых. Но средство верное, ни разу промашки не дало.

Лютик думал, этот пан прямо тут же и грохнется в обморок — побледнел, взмокрел, колени подогнулись. Но бежал знатно — винтами, правда, по кругу, то лбом за стену цепляясь, то руками за заборчик.

— А от чего это средство? — улыбнулся Лютик, подходя поближе и протягивая руку, бренчащую четками, для рукопожатия.

— От навязчивых журналистов, — строго сказал Геральт, даже не улыбаясь, но руку нехотя пожал. — Это что на вас? — разглядывая многочисленные иконки, маленького Будду, различной формы крестики на груди журналиста и опасливо принюхиваясь. — Это мода такая?

— Пф-ф, — раздул щеки Лютик, — это от нечисти на всякий случай. А у вас задание на сегодня есть? Мы куда-нибудь едем? А я вам аванс привез. Как та ведьма — Йеле — не появлялась?

— И не появится… Ты похож на трансвестита в этих побрякушках. Или так, будто воспитывался в цыганском таборе, параллельно подрабатывая на трассе.

Геральт встретился с Лютиковыми глазами — голубыми-голубыми, как у щеночка, и почему-то застывшая в них наивность толкала его на колкости. Лютик напомнил ему белокурую отличницу с косичками, в белых носочках, которую все задирают только потому, что она отличница. Вот и Лютика хотелось так же уязвить, чтобы сбить наконец с него спесь.

— Едем в Кломино — город-призрак, заброшенный с прошлого века. Там за месяц пропало уже семеро искателей приключений, ни трупов, ни следов не нашли, — сказал Геральт. — Ехать меньше шести часов, но ночью я туда не сунусь — придется ночевать в машине. Если желаешь отсидеть себе зад — милости прошу. Начнешь ныть — выкину на дороге.

Лютик, продолжая улыбаться, полез на переднее сиденье машины, у которой они стояли. По салону распространился удушающий, гремучий по своей смеси запах. Геральт, опешив от такой наглости, фыркнул и тоже хлопнул дверцей, ему было не привыкать — туши умертвий и не так воняли.

— Вы считаете, что там постарался кто-то из призраков? — спросил Лютик. Геральт открыл свое окно настежь.

— Призраки не убивают людей, — заметил ведьмак. — А вот вурдалаки и стригойки — да.

Лютик облизнул губы, и Геральт поспешно отвернулся. Ему этот жест всегда казался слишком интимным.

— Ву… вурдалаки? — переспросил журналист, вылупив глазищи.

Геральт подумал, что нарядить его в платье с воланами и золотистый парик — и можно смело отправлять на детские утренники играть принцессу.

— Именно. А теперь помолчи, я хочу послушать музыку.

Лютик, услышав из приемника ретро-мелодии, ничуть не удивился. Геральт сам по себе был какой-то олдовый тип — длинные волосы, куртки с клепками, тяжелые армейские ботинки. Вылитый байкер.

— А татухи у вас есть? — поинтересовался он.

— Да.

— А где?

— Везде.

— Прямо по всем местам?

— Нет.

— А где?

— Везде.

Лютик надулся и отвернулся к окну.

В ближайшем к Кломино городишке остановились уже в сумерках. Геральт, действительно собиравшийся спать в машине, не стал упорствовать в своем решении, когда Лютик сказал, что снимет номер в гостинице.

— У меня кэшбэк по золотой карте! — сказал он. — Так что не нудите, Геральт. Я не хочу корячиться в вашей ласточке, какой бы удобной она не прикидывалась.

— Плотве. — Поправил ведьмак, а с остальным согласился. Как бы он ни любил импалу, — а ее он любил больше, чем иных людей — спать вдвоем там было неудобно, особенно если есть вариант провести ночь в нормальной кровати.

Лютик готов был поспорить, что после дороги Геральту тоже хочется помыться и нормально поесть. О чем он сообщил, пока тот потрошил рюкзак на своей кровати, доставал обычную однотонную футболку и стягивал свой растянутый свитер. Продолжая болтать, Лютик мельком глянул на широченную спину с белесыми шрамами, а вот вторым, более долгим взглядом, изучил выбитого на лопатке оскалившегося волка с витиеватыми узорами до предплечья. Мышцы прорисовывались на этой спине от любого движения, волк был крайне сексуален, как и задница ведьмака в потертых джинсах, и в штанах у него стало тесно. Испугавшись собственной реакции, Лютик заткнулся на полуслове. Геральт, оглянувшись на него, причины подобного счастья вряд ли осознал, сказал, что займет ванную, и ушел.

— Курвище! — вздохнул Лютик.

Его всегда тянуло на плохишей. Бывший его вон тоже сначала был паинька, а потом занял кругленькую сумму и пропал — та еще паскуда. Плохиши его тоже любили, он будто притягивал их к себе. Геральт вот, на которого сейчас указывала стрелка компаса, тоже не образец приличия — мечи, зелья, глаза эти странные, клыки… При воспоминании о клыках Лютик почти заскулил, поскольку в штанах стало совсем неудобно.

— Геральт! — Лютик хотел было постучаться в ванну, но толкнул дверь, обнаруживая, что она открыта. — Я пойду немного… развеюсь.

Фигура ведьмака занимала собой всю душевую кабинку. Он стоял, немного ссутулившись, спиной, и вода била по плечам и потемневшему затылку.

— Из гостиницы не выходи, — сказал Геральт. — Нечисть чует мой запах, может напасть на тебя, чтобы досадить мне.

— Хорошо, — непривычно кротко сказал Лютик и закрыл дверь.

Переодеваясь в менее облегающие брюки, он думал, что всё — финиш. Стояк, проявившийся однажды, непременно станет досаждать и в дальнейшем. Только в его случае это определенно кара, ведь такие люди, как Геральт, о сексе, скорее всего, не думают так часто, как журналисты с повышенным либидо. Если такой сухарь как Геральт вообще об этом думает.

— Мне, будьте любезны, «Маргариту», — сказал он, забираясь на высокий стул в баре рядом с гостиницей.

Он огляделся с любопытством, отмечая, что народу набилось как собак нерезанных. Хлопнул свою «Маргариту», погрустил и собрался возвращаться, когда увидел двух дам с откровенными декольте. Буферами Лютика было не удивить, однако эти буфера терлись друг о друга и повышали общую температуру в радиусе пары метров. Обе дамы — блондинка и брюнетка — смотрелись весьма ярко и доступно. Лютик, еще не отошедший от атаки эрекции после Геральта, готов был взвыть и влезть на стену, наблюдая за двумя красотками, дающими мастер-класс по поцелуям. Ему казалось, он очутился на съемках порнхаба, о чем мечтал еще с сопливой юности.

— Хочешь к нам, малыш? — с придыханием произнесла брюнетка, сжимая его колено и облизывая длинным языком ярко-красные губы.

Лютик закивал китайским болванчиком, внезапно растеряв всё свое красноречие. Он сам не понял, как очутился на улице, за баром, облепленный с двух сторон мурлыкающими красотками и с расстегнутыми штанами.

— Девочки, может уединимся в другом месте? — немного ошарашенный напором, предложил он. — А то тут как-то… людно…

— Зато как интересссно! — возразила блондинка. — Не зажимайся, мы тебя не обидим!

Брюнетка тем временем его куснула, причем ощутимо.

— Ай! — сказал Лютик, схватился за шею. — Вы чего, девчонки?

На ум запоздало пришло предупреждение Геральта, и он резко протрезвел. Попытался выпутаться из паучьих объятий, но дамы держали крепко. Подумалось тут же, что Якуб захлебнется от смеха, узнав, что его штатника изнасиловали в подворотне особи женского пола.

— Геральт! — прохрипел Лютик, чувствуя, как с другой стороны шеи впиваются зубы.

— А я все думаю, когда ты начнешь голосить, — неожиданно хмыкнули рядом, и он чуть не осел на землю от облегчения.

Хотелось вопить от счастья, но завопил бы он ужаса, если бы голос не подвел, потому что обе дамы кинулись на Геральта с шипением. Ведьмак, выхватив из-за пояса кинжал, расправился с обеими не сразу, потасовка длилась некоторое время, и за ней Лютик наблюдал, раскрыв рот.

— Проклятый мутант! Отродье! — плюнула напоследок блондинка, прежде чем тело ее, как и тело подруги минутой раньше, рассыпалось на сотни разномастных змей.

Гады устремились в одну сторону, к сетчатому заграждению, а Лютик дернулся в противоположную, на четвереньках, к Геральту, который вытирал кинжал полой рубашки.

— Заговоренное лезвие, — сказал тот. — Специально для таких тварей, меч для них — слишком много чести.

— Кто это был, Геральт? — поднимаясь и отряхиваясь просипел Лютик.

— Ламии. Женщины-змеи, сосут кровь младенцев и молодых наивных идиотов. Идем, поздно уже.

В номере Лютик сопел, сидя у окна и смазывая укусы мерзко пахнущей мазью из баночки, которую дал Геральт.

— Зачем ты поперся с девками? — спросил ведьмак, тоже нанося ее на прокушенный палец.

— Хотел немного расслабиться, — ответил Лютик. — Пар спустить.

— Я думал, ты не по бабам.

— Что?

— Мне казалось, ты не по бабам.

Геральт смотрел на него желтыми кошачьими глазами с лукавством, будто знал, на кого именно из порноактеров он наяривал чаще всего.

— Конечно я не по бабам, глупый ведьмак! — вспыхнул Лютик. — Это они по мне!

Пихнул в его лапищу пузырек и скрылся в ванной. Надо было все-таки спустить пар. А лукавство ему точно привиделось.