Шевелись, Плотва!

3

Единственное, чего Лютик в детстве боялся — съесть арбузные семечки, поскольку бабушка говорила, что если их глотать, то в животе вырастут махонькие арбузы, а маленького Юлиана отведут в больницу и оставят там, пока он не разродится ими. Возможно, бабуля подобными россказнями покачнула его гендерное самоопределение, но семечки он выковыривал самым тщательным образом и по сей день. Терактов, СПИДа, маньяков, пауков и лягушек Лютик не боялся никогда. Змей тоже. Но когда в душе под ногами вильнул хромированный шланг, он отскочил к стенке и шибанулся о полку головой. После произошедшего у бара ему везде мерещились змеи.

— Господи! — причитал он, торопливо намыливаясь и поглядывая на довольно широкое отверстие слива. — Мамцю моя, за что ты меня родила красивым, а не смелым!

Все это грозило перерасти в паранойю. Одна радость, что рядом с ним был невозмутимый ведьмак, который спасет от любой неприятности.

Трахнуть Лютика-цветочка для Геральта не было абсолютно никакой проблемой. Ему тоже иногда надо было сбрасывать пар. Он видел, как тот вот уже второй день западал на его мощь, брутальность, мужественность. И это понятно — таких, как ведьмак, оставались единицы. Но видел Геральт и то, что самому журналисту еще было невдомек: Лютик влипал в него, как пчела в мед. Эти пока еще первые робкие взгляды перерастут в такие же робкие или нахально-прилипчивые прикосновения, затем пойдет волна обожания, а потом без него невозможно будет шагу ступить, а отделаться станет большей проблемой, чем от нечисти. Он уже через это проходил. Поэтому схема была отработана до мелочей — не проявлять эмоций, не давать послаблений, и вуаля — никакого нытья: ты меня не любишь, ты своих кикимор больше любишь, чем меня, и прочей, отнимающей время, херни.

Был бы Леттенхоф не заинтересован в нем, как объекте — трахнул бы так, что душа отлетела, и не раз. И так же спокойно, тут же выбросив из головы, ушел дальше, не оглядываясь. Но отношения, мылодрамы и страдания, которые всенепременно возникнут с журналистом  — все это было не для него. Шелуха, без которой он привык обходиться.

Когда Лютик, смывший с себя дрянные запахи, вышел из душа, благоухая гелем и шампунем, а пуще того — чистым телом, тряхнул мокрыми кудряшками, Геральт притворился спящим. Меньше слов, меньше объяснений. Пока тот устраивался в кровати, ведьмак действительно уснул.

Проснулся довольно скоро — чуткий сон был привычкой, выработанной годами — и увидел, как Лютик крадется к его постели.

— Какого хрена? — тихо спросил, напугав Лютика.

— Я боюсь, Геральт, — зашептал трясущимися губами журналист. Его действительно крупно потряхивало.

— Блжд! — буркнул ведьмак.

Самым лучшим выходом, чтобы уснуть и спокойно выспаться, было трахнуть эту липучку. Иначе тот начнет возиться, вздыхать, крутиться, ерзать, тянуть — вроде бы незаметно — руки, и не даст заснуть до утра со своими страхами, переживаниями и тайными желаниями. А утром Геральту надо быть выспавшимся и отдохнувшим. В городе-призраке будет очень непросто, да еще с лишним довеском, за которого придется беспокоиться. Были у него предположения, и если они сбудутся — а они, как правило, обычно в точности сбывались — то день будет трудный и напряженный.

— Геральт, — Лютик трясся рядом, боясь сделать лишний шаг. — А ву-вурдалаки, это вампиры? И что, получается, граф Дракула на самом деле есть? А где он живет? Ты его видел? А в зеркале они отражаются?

Геральт длинно и тяжко вздохнул. Было желание молча заткнуть рот ему своим кляпом, ибо только начни отвечать на эти вопросы, и у того посыпятся другие, такие же дурацкие, как из рога изобилия.

— Трахаться будем, или предпочитаешь поговорить? — он откинул одеяло, показывая себя во всей красе, и Лютик задохнулся, удивленно взирая на открывшееся ему великолепие. Он собирался по-тихому забраться ужиком к ведьмаку в постель и незаметно поглаживая, соблазнить хотя бы на отсос. Поэтому стоял и разевал рот молча, как рыбешка, выброшенная на берег.

— Приступай. — Улыбнулся Геральт, кивая головой себе в ноги. Лютик все понял верно и занялся тем предметом, который был еще не совсем готов к подвигам, но уже согласно приподнялся, наливаясь кровью.

— А я думал, что у тебя не стоит, — ляпнул, не подумав, и нырнул, как в омут, в пах ведьмака лицом.

Мысли и опасения как-то сразу отшибло. Лютик запутался в одеяле перед тем, как устроиться удобно, со знанием дела облизнул натруженные печатанием пальцы и обхватил все то, что увидеть в принципе в ближайшую неделю, а то и все две, не собирался. Обхватил и понял, что все виденное ранее — ручка от зонта в сравнении с пизанской башней.

— Зараза! — выругался Геральт, прерывая его немое восхищение и хватая за волосы. — Так и будешь тормозить?

— Геральт, тебя не зря мутантом называ…

Стало страшно — можно же чисто теоретически порвать рот? Но думал об этом Лютик всего одно мгновение, а в следующее — активно работал языком и заливал слюной сжатые в кулак пальцы. Геральт был грубоват, но палку не перегибал, поэтому Лютик плыл по течению, ощущая свой крепнущий стояк. Столь неожиданное предложение — очутиться в кровати с брутальным растрепанным мужиком, который в пылу страсти был похож на варвара, — ни от кого другого, сказать по правде, он не принял бы. Слишком мало они были знакомы. Почему-то вопиющее большинство было уверено, что он прыгал из койки в койку как нерестящийся лосось, но это было неправдой, ведь случайных связей у него было от силы две. Можно сказать, что одна, потому что с одним и тем же мудаком. Сейчас все эти романтические поцелуйки в шею и поглаживания его бы только расстроили. А вот настоящий животный трах — самое то. Геральта хотелось попросить принести мамонта в обмен на свое расположение, а не сет из суши-бара с элитным пивом. И Лютик был уверен, что этого мамонта ведьмак принесет — убьет, угонит, украдет. Неважно.

— Ну-ка! — единственное, что было сказано за весь процесс Геральтом, а после этого Лютика перевернули на живот и шлепнули по заду, чтоб он прополз дальше, к спинке кровати.

— Ай! — воскликнул Лютик. — Геральт, только давай аккуратнее, у меня давно никого не… Что это у тебя в руках? Детский крем? Который лежал на тумбочке?.. Геральт, умоляю, аптеки работают допоздна, там есть нормальная… Смазка!

Наскоро растянутый Лютик сгреб простынь в горсточки и прижал их к груди. Одуряюще пахло вспотевшим большим мужиком, которым являлся Геральт, гелем после душа и детским кремом с ромашкой. Лютик, подвывая в такт толчкам, мельком подумал, что дрочить он теперь будет, прикупив лосьон с таким же ароматом. Кровать под ним шаталась так, что грозила треснуть в любой миг, но выдержала все тяготы, а вот карниз оборвался, когда Геральт случайно зацепил штору. Уже лежа в темноте, Лютик ощупал свой тыл, убедившись, что с ним все в порядке, счастливо вздохнул и уснул сном младенца.

Проснулся Лютик в своей кровати, спеленутый точно как младенец. Кое-как выпроставшись, он заглянул в ванную.

— Геральт, зачем ты меня замотал как душевнобольного? — поинтересовался он.

— Ты брыкался во сне и слюнявил мне руку, — пояснил тот, стряхивая в раковину пену с бритвенного станка. — Пришлось тебя перенести.

— Геральт… — Лютик замялся, охнув от боли в пояснице. — Ты… Мы вчера…

— Ты слишком много болтаешь.

— Это была разовая акция, хочу я спросить?

— Да.

— И на полноценную терапию рассчитывать не стоит?

— Не стоит.

— Ну и пошел ты в…

Геральт провел по щеке лезвием и встретился глазами с его отражением в зеркале. Лютик замолк, вздохнул и поправился:

— Я понял, брутальные парни не занимаются сексом, они сбрасывают напряжение. Мы оба вчера были на нервах, поэтому…

Лютик обладал замечательной способностью убеждать самого себя в чем угодно, поэтому ночной инцидент остался в минувшем дне, и они оба теперь делали вид, будто ничего сверхъестественного не произошло.

Наскоро перехватив бутерброды и кофе в кафетерии, они вскоре добрались до точки назначения. Открыв справочник, Лютик зачитал вслух:

— Кломино — заброшенное поселение в Польше. Представляет собой частично разрушенный военный городок, покинутый Советской армией при выводе войск крупного военно-территориального формирования вооруженных сил СССР в 1992 году. С 1993 года — под управлением польской администрации, официального статуса населённого пункта не имеет. Считается единственным на территории Польши городом-призраком. До 1992 года на территории военного городка могло одновременно проживать более 6000 человек… Геральт, что мы тут ищем?

Он повертелся, рассматривая полуразрушенные строения, провалы окон в облупившихся многоэтажках, брошенные у ограждений проржавевшие авто. Тишина здесь стояла лютая, густая и пугающая.

— Того, кто не брезгует человечиной, — сказал ведьмак, опускаясь на корточки и принюхиваясь. — Где-то здесь прячется тварь размером с быка, мы зовем ее Арлекин, потому что она раскрашена желто-красными пятнами, а гребни на ее спине зеленые. Как клоун.

— Гребни? — повторил Лютик.

— Ты можешь остаться в машине.

— Нет, нет, все отлично, Геральт! Я всего лишь впервые слышу о хрени размером с быка с цветными гребнями, которая жрет людей.

Ведьмак, перебросив через плечо лямку рюкзака, перехватил второй рукой начищенный до блеска меч. Двинулись по дороге к центральной части города. Перешагивая через мелкие кустики, продравшиеся через щели в асфальте, Лютик крутил головой так, будто позвонков у него не было вовсе. Когда рядом где-то вспорхнул потревоженный воробей, он вскрикнул и вцепился в локоть Геральта.

— Это птица, — сказал тот. — Если появится что-то серьезное — не жди меня, беги к машине. Понял?

— А если оно побежит следом? А у меня даже оружия нету!

Похлопав по карманам, Геральт нашел перочинный нож и протянул ему.

— Ты смеешься? — от возмущения Лютик даже охрип.

— Лучше, чем ничего. Если целиться сразу в глаз, можно решить ход боя в свою пользу.

Сглотнув, Лютик спрятал нож в карман и все то время, что они бродили у развалин, трогал его влажными пальцами. У здания больницы ведьмак снова присел на корточки, принюхиваясь, откинул кусок доски и нахмурился — в куче песка и мусора отпечаталась трехпалая лапа. Лютик, забыв о ноже, вспомнил, что прихватил с собой фотокамеру, взятую в редакции, и защелкал ею, нависнув над следом.

— Великолепно, Геральт! — бормотал он в приступе экстаза. — Это же какой-то новый вид! Похоже на отпечаток лапы динозавра!

— Представь ее обладателя, — прервал воодушевление тот. — А теперь заглохни.

Лютик перестал щелкать и выпрямился, потому что тоже увидел, как ветки кустов у бордюра блестят от засохшей слизи. Он попятился, а Геральт, наоборот, подобравшись ближе, отвел руку с мечом в сторону, готовясь к нападению.

— Бу! — сказали вдруг за спиной Лютика, и он завизжал как девица.

Появившаяся из ниоткуда темноволосая красотка в красном комбинезоне и кроссовках хохотала, хлопая себя по бедрам. Отсмеявшись, она сморгнула с лиловых глаз выступившие слезы и спросила:

— Геральт, это твой новый напарник? С каких пор ты берешь на дело приманку?

— Я одиночка, ты это прекрасно знаешь, — проворчал ведьмак вполне дружелюбно, как почудилось Лютику. — Это не напарник, а вынужденное зло — Лютик пишет обо мне что-то там гениальное в своем блоге.

— О, как доктор Ватсон? — вскинула брови красотка, потом подошла к нему и клюнула в выбритую щеку. — Я всегда была уверена, что Шерлок его поебывал.

Лютик сощурился. Не то, чтобы дамочка ему не понравилась — она была очень даже ого-го, особенно когда хохотала вот так искренне и смотрела своими необычными глазами. Да и губы у нее были ничего, и грудь, и ноги… Но того, как она по-свойски трогала Геральта и общалась с ним, Лютик ей простить уже не смог.

— Это Йеннифэр, — пояснил Геральт, видя, как он насупился. — Одна из самых могущественных ведьм континента.

— Мы раньше даже встречались, — добавила та. — Но как-то характерами не сошлись… Что вы тут забыли? Тоже ищете Арлекина? Рада буду помочь! Убьем его, и я заберу себе его печень. Для ритуала избавления от уз.

— Каких еще уз? — нехотя заинтересовался Лютик, журналист в нем иногда заставлял забывать о собственных интересах.

— Понимаешь, булочка, — Йеннифэр потрепала его за щеку. — Есть у меня один «поклонник». Первовампир. Укусил меня около месяца назад да связал узами такими, что просто не распутать. Ждет, пока я сдамся и сама к нему приду. Я уже четвертый день не сплю.

Лютик только сейчас заметил под ее глазами темные тени.

— Тебе б поспать точно не мешало, — сказал он.

— Можно просто Йен, — фыркнула ведьма. — Следуйте за мной, я нашла гнездо этого гада еще утром. Ждала вечера, чтоб напасть первой, сил почти нет.

Она окинула взглядом Геральта, отмечая для себя новые шрамы, коих прибавилось за время, пока они не виделись, и кивнула головой на свежий затянувшийся шрам на левой ладони:

— Что с рукой? Драконья хворь?

— Дятла с ладони кормил, — хмыкнул Геральт, чем удивил Лютика — оказывается ведьмак и шутить умел, когда хотел.

Но тут же, подумав, все ли шрамы видела ведьма, посмурнел — он толком тоже не успел их рассмотреть. А их хотелось гладить, трогать, щупать.

До заката бродили по пустынным улицам — Йеня и Геральт впереди, а Лютик немного сзади и сбоку, делая вид, что занят съемкой, хотя на самом деле внимательно вслушиваясь в их разговор. Обсуждали в основном какие-то старые случаи и общих знакомых: болтала ведьма, а Геральт лишь хмыкал и кивал. Это Лютика вполне устраивало, но когда ведьмак вдруг улыбнулся шире, чем обычно, его сердце было разбито раз и навсегда — ощущать себя лишним он не любил и не привык, поэтому вскоре вклинился со своим пустобрехством, выуживая любопытные подробности.

— А долго вы встречались? — спросил он первым делом.

— Недолго, но очень интенсивно, — сказала ведьма, посмотрев на Геральта многозначительно. — Если ты уже оказывался с ним в одной кровати, то ты поймешь, о чем я.

— Ничего, что я тут, я вас не слишком смущаю? — произнес Геральт.

— Он ненавидит брокколи, — шепнула на пунцовеющее ушко Лютику Йеня. — И желтый цвет.

— Почему желтый?

Геральт выбросил руку перед ним, останавливая и касаясь груди, и Лютик замер с открытым ртом — прямо перед ними в куче арматуры лежали ошметки того, что ориентировочно два дня назад было туристом.

— Потому что я не люблю лимоны, — сказал ведьмак.

— Что? Какие, мать вашу, лимоны? — пискнул Лютик.

— Это он про желтый цвет, — сказала Йеня. — Ты спрашивал… Нам туда.

Двинулись за проржавевшие гаражи, к пустырю. Шагнув к насыпи, Лютик поскользнулся на слизи, пропитавшей землю, и едва не упал, но ведьма его подхватила под локоть. Геральт, ушедший вперед, обернулся и собирался что-то сказать, когда с крыши на него сиганула туша, покрытая цветастой бородавчатой кожей. Следующие пару минут растянулись в представлении Лютика в бесконечное слоу мо: Геральт колошматил хвостатую и зубатую тварь по морде мечом, тварь плевалась и шипела так, что волосы вставали дыбом даже в паху и на ногах. Йеня бормотала что-то на незнакомом языке со взрывными гласными и делала пассы руками, отчего чудище каждый раз отбрасывало на пару метров назад. Лютик, упав на задницу, начал отползать к стене, заметив, как неведома зверушка вдруг перевела на него взгляд бликующих неоновых глаз навыкате. Эти глаза он видел уже в прыжке неведомой туши, чувствуя, как промокают штаны, перед тем, как Арлекин в полете обратился в гору пепла.

— Зараза! — одновременно воскликнула с Геральтом Йеня. — Зачем ты это сделал? Мне нужна была печень!

— А мне костяные наросты для зелья, — рвано дыша, сказал тот. — Но я бы не успел добежать, а этого Ватсона бы перекусили пополам.

Йен вздохнула, махнув рукой. Посмотрела на Лютика.

— Эй, булочка, — фыркнула она. — Ты не рехнулся случайно?

— Вроде нет, — произнес Лютик, поднимаясь. — Но горшка леди Хильде Мунды в этот раз не было.

— Не переживай, Геральт вон поседел, когда своего первого уродца встретил. По пути в город есть озерцо, там окунешься. Только вещи мои заберем, я их у морга оставила.

У морга их уже ждали — из-за угла смазанным пятном метнулась черная объемная тень, прямо в сторону снова отставшего от группы Лютика, который, заорав, полез в карман за перочинным ножом, но нащупал головку чеснока и швырнул в голову нападающему. Человеческая фигура, рыча, почему-то сразу отшатнулась, до того, как помощь подоспела.

— Это тот вампир, — сказала Йеня, убедившись, что фигуру как ветром сдуло. — Ты среди нас единственный, кто пахнет человеком, поэтому он сразу напал на тебя. Скажи спасибо, что у тебя с собой был чеснок.

Геральт хмыкнул.

— Как знал, что пригодится, — простонал Лютик.

Пока Лютик на дрожащих ногах отмывался в небольшом озерце от грязи и брызг, выполаскивал мокрые штаны, стоя в одних стрингах по колено в воде и досадуя на слабый мочевой пузырь и страшную рожу вампира, Йеня забросила сумку с вещами в багажник импалы, и прямо так, грязная и вспотевшая, улеглась на заднее сиденье, мгновенно отрубившись. Несколько суток без сна и напряженная борьба с нечистью вымотала ее подчистую. Если Лютик бы это увидел до побоища, он бы жутко взревновал и разозлился. Но теперь глухое раздражение спряталось где-то в глубине, слишком глубоко, чтобы переживать.

Натягивая на себя плохо выжатые джинсы и вытирая локтем капли воды с умытого лица, он заметил на руке длинную царапину.

— Геральт! Гераааальт! — возопил и бросился к сидящему на берегу ведьмаку, чистящему меч от крови и грязи. — Меня вомпер надкусил! Он теперь придет за мной, да? Что делать, что мне теперь делать?

Ужас, написанный на округлом, резко ставшим детским, лице, огромные, на пол-лица голубые глазища, наполнившиеся слезами, не тронули Геральта ни капельки. Он продолжал устало и размеренно очищать меч.

— Я буду жить с тобой. — Твердо заявил, задирая подбородок, Лютик. Посмотрел на спящую, не проснувшуюся от его криков Йеню, и добавил:

— …с вами. Я теперь от тебя ни на шаг, пока ты не укокошишь этого кровососа!

Геральт поднялся с земли, отряхнул штаны и засунул меч в ножны.

— Геральт! Не буди во мне зверя! — звонко выкрикнул Лютик, и ведьмак перхнул.

— А то что? Проснется кролик и затрахает?

Лютик молча забрался на переднее сиденье: не возразил, и ладно. Он намерен был теперь неотлучно находиться рядом, а что там себе эти ведьмаки думают, его не касалось.