Фамильные ценности

Часть седьмая

-Вот так первое сентября! Вот так праздник! – причитала Таисия Александровна, слушая рассказ сына. –Жаль! Кто ж теперь вместо Щебетало? Он-то к тебе хорошо относился, а как следующий себя поведет ещё неизвестно.  

Сургучев не стал рассказывать маме, что Щебетало  хотел уволить его. Если бы не внезапная смерть, быть бы Сургучеву сейчас без работы.   И дело тут было не в Окунькове. Окуньков – предлог. 

Ещё с конца прошлого года Сургучев  начал чувствовать какое-то недовольство к себе со стороны директора. И связывал он это со своими достаточно прямолинейными высказываниями относительно бесплатных субботников и воскресников.  Сургучев даже догадывался, кто накручивал директора против него. Этим тайным недоброжелателем неожиданно стал завуч школы Квадропахин Рудольф Арнольдович. А ведь  раньше отношения между Сургучевым и Квадропахиным  были прекрасные.  Сургучев догадывался о причине.   Все в школе догадывались о нежных отношениях между завучем и учительницей истории Чемишевой Маргаритой Львовной. Полгода назад на вечере по случаю восьмого марта Сургучев имел неосторожность трижды… Да что трижды! Он  весь вечер танцевал с Маргаритой  Львовной перед глазами Квадропахина. А потом они ещё гуляли в сумерках вокруг школы. Тоже, наверное, под наблюдением завуча. И уже совсем ближе к ночи Сургучев пригласил Маргариту Львовну к себе домой, послушать новую пластинку Битлз. Он как раз купил  вертушку фирмы Филипс и мощные колонки из красного дерева.  Маргарита Львовна обожала Битлз и охотно согласилась.  

-Что я мог сделать, мама? –продолжал по телефону Сургучев. -Он умер  на моих руках.   Как у тебя-то здоровье? 

-Пока относительно хорошо. Дозвонилась я, кстати, до твоего Киселева. По тому телефону он уже  не живет.  Куда переехал – неизвестно. Может оно и к лучшему. Перевод инструкций  получил? Что в ящиках? 

-Швейные машины. –ответил Сургучев.   

На следующий день Сургучев узнал, что временно исполняющим  обязанности директора школы   назначен завуч, Квадропахин Рудольф Арнольдович. 

-Мне кранты. –подумал Сургучев.  

Он позвонил  физфаковскому  профессору, который обещал ему   помочь с переходом в МГУ. Но и у профессора ничего хорошего для Сургучева  не оказалось. 

-Тупик. 

В некоторой растерянности   Сургучев спустился в кабинет Петрову.  Тот никогда не унывал.  

-Какого бы нового  директора  нам не втюхали, у нас  с тобой, Валеройд,   своя фишка и её надо двигать по доске.–Петров достал из кармана ключ с биркой «0», который Сургучев взял у Щебетало.  

-Проверил. Полное соответствие  замку.  –Петров загадочно улыбнулся. -Вот он, наш  золотой ключик, Буратино. Сегодня же  вечером,  когда школа вымрет,   пошарим по бомбоубежищу. Потом  спустим в подвал несколько машин. Оборудуем пробные рабочие места. Я нагоню своих  чувих и закрутим  бизнес.  

Они   подождали в кабинете у Петрова, пока в школе, как им казалось,  никого не осталось. Затем,  отперев  дверь, закрывающую проход на лестницу,  спустились в подвал. 

-Замочная скважина разработана, как Люськина пилотка. Регулярное местечко. Свежие окурки.  Пол в чем-то  белом испачкан. – Петров  поводил туда-сюда  фонариком.  

Вход в бомбоубежище закрывала мощная металлическая дверь.  

-Как в банке. –Петров потрогал колесо на двери.  

Внезапно изнутри лязгнули засовы,  дверь открылась  и Сургучев с Петровым увидели   нового преподавателя гражданской обороны. На «гробовике» была зеленая гимнастерка, галифе того же цвета и блестящие сапоги на кривых ногах.  

-Почему опаздываете? -рявкнул раздраженно  «гробовик». –Проходите! 

Сургучев с Петровым  вошли, и  он затворил за   ними дверь. 

-Вы  опоздали  на час пять минут. Я непременно  доложу  Щебетало о нарушении режима. Если работать, так работать. Не можете – не беритесь. Я тут корячится за вас не собираюсь. Понятно? 

По всему выходило, что он  не узнал Сургучева с Петровым, и принял их за каких-то других людей, которых  ждал один час  пять минут. 

-Ну, что встали? Приступайте! Работайте! Или я звоню Щебетало и вас увольняют. Мне  помощники-разгильдяи не нужны. Тут как на фронте.  И фонарь погаси. Фашисты заметят. Светло и так. 

Освещение действительно позволяло отчетливо разглядеть странное оборудование, заполняющее бомбоубежище:  громадные чаны, печи с вытяжкой, большие металлические столы.  У стены были аккуратно сложены друг на друга мешки,  почти до потолка. Частично  оборудование было  совсем новым, ещё в процессе монтажа. На одной из стен висел обрывок плаката: «…нас тупит коммунизм!» или «…наступит коммунизм!». 

-На экскурсию пришли? Время идёт. Включайтесь!  –и только тут «гробовик» сбавил обороты и начал приглядываться к  их лицам, что-то припоминая. -Вы, граждане, собственно, кто такие? Вы… 

И тут он окончательно вспомнил, где видел эти два милых лица. 

-Откуда у вас ключ? Это бомбоубежище,  объект гражданской обороны. Под моей личной ответственностью. Отдайте ключ и покиньте спецтерриторию. –«гробовик» вытянул руку ладонью вверх. –Ключ! 

-С какой стати? –хмыкнул Петров. 

-Я звоню Щебетало. –пригрозил «гробовик». 

-Не дозвонитесь.  

-Это почему? 

-Потому что Щебетало скоропостижно скончался. –сказал  Сургучев.  

-Вчера вечером коньки отбросил. - добавил Петров.  

-Чего? – возмутился «гробовик». –Как вы смеете шутить подобными  вещами? На фронте не были? В танке не горели? С меня достаточно! 

Он бросился  к столу, на котором стоял древний  черный телефон, раздраженно схватил трубку и стал набирать  номер, энергично проворачивая диск толстым пальцем. Он что-то спросил, отвернувшись к стене и прикрыв трубку ладонью.  

Когда ему ответили, он положил трубку и уставился на Сургучева с Петровым, которые бродили по бомбоубежищу, разглядывая чаны и печи. 

-Похоже на хлебопекарню. –предположил Сургучев. 

-Есть маза. –ответил Петров. –Обскакали  нас.  Очко занято. Лажа.  

-Как вам не стыдно! А ещё преподаватели советской школы! Чему вы детей, наше светлое коммунистическое будущее, можете научить, если сами такие?   -воскликнул «гробовик».  -Слетелись! Сбежались! Тело товарища Щебетало  ешё не остыло, ещё не предано земле, а они уже делят его  наследие, его труды. Фу! Противно. Меня тошнит от вас.  Идите вы все… -«гробовик» сплюнул в пол. –Меня в вашей аморальной школе  вообще не числится.   Так что, подавитесь. 

И он строевым шагом гордо взметнув голову подбородком вверх  с неописуемым  достоинством  вышел из бомбоубежища.  Послышалась быстрая дробь его взбегающих  шагов вверх по ступенькам  лестницы.  Некоторое время звук шагов удалялся, но внезапно шаги начали приближаться, словно «гробовик»  возвращался.  

И тут совсем неожиданно в бомбоубежище вошел Федор, сосед Сургучева снизу. В руках Федор держал дрель фирмы Бош. Сургучев свою дрель сразу признал, хотя и   не видел полгода.  

-Извините! Опоздал, но не по своей вине. Сосед сверху оставил кран в ванной включенным и залил мне квартиру… –сходу  начал извиняться Федор. 

В следующее мгновение он увидел  Сургучева и  подавился последним словом.  

-Это ты про кран правду сказал или  наврал, чтобы оправдаться за опоздание? –спросил Сургучев. 

Он знал за собой некоторую  рассеянность, свойственную ученым.  

Вот и сейчас, услышав про  кран, Сургучев  не мог с уверенностью сказать, закрыл ли он его или нет.  

-И дрель моя у тебя тут, а не на даче. -продолжал Сургучев.   

-Ты знаешь его? –спросил Петров. 

- Мой сосед снизу. Федор.  Взял дрель полгода назад и уверяет, что работает ею на даче. А выходит, что обманывал.   Обманывал, Федя? 

-Нехорошо, Федор, обманывать людей, которые тебе помогают. –погрозил пальцем Петров.  

Федор ойкнул, развернулся и выбежал из бомбоубежища.  

-Стой! Стрелять буду! –смеясь, крикнул ему в спину Петров, и побежал следом.  

Через минуту он привел упирающегося брыкающегося  Федора. 

-Вот, значит,  кому ты ножи точил. Для кухни. Или для кухонь? По столовым ходил, по ресторанам? Барыжничал? Башлил? Отвечай  кому мою точилку давал? –рявкнул Сургучев.  

-Я не помню, как его зовут. –глаза Федора забегали как две мыши, не зная куда спрятаться.  

-Значит давал. – Сургучев почувствовал, что близок к разгадке тайны  появления брильянтов. –Придётся вспомнить, Федя.  Но это потом.  А сейчас, рассказывай в подробностях, что тут в бомбоубежище происходит. Чем вы тут занимаетесь?  

-Хлеб и хлебобулочные изделия печём 7-ми сортов. – начал выдавать перепуганный Федор. – А также изготовляем кондитерские изделия широкого ассортимента, торты, пирожные…  Я не знал, что Вы, Валерий.. э..э.. .  в этой школе работаете. Знал, что в школе, но не знал в какой. Я не виноват. Это всё ваш директор. Заманил длинным нетрудовым рублем. Вы из ОБХСС? 

-Подробнее рассказывай. –прицикнул на него Петров и вышло у него это очень правдоподобно, как у настоящего оперативника. -  Кто вас снабжал мукой  и прочим исходняком? 

-Товарищ начальник, откуда мне-то знать? –скулил Федор. - Я по ремонту и наладке аппаратуры. 

-Кто ещё кроме вас с покойным Щебетало  состоит в преступной группировке? –продолжал допрос Петров. 

-Щебетало умер? –охнул Федор. 

-Вчера, вечером. –сказал Сургучев. 

-Не меняй тему. Отвечай на заданный вопрос. Кто ещё? Фамилии, адреса, телефоны работниц. –давил Петров. –Кто вел бухгалтерию? Как сбывали товар? 

Федор  молчал. 

-У кого ты башли получал хоть помнишь? –Петров схватил Федора за плечи и сильно тряхнул. 

-Башли - это деньги. –перевел Сургучев, на случай, если Федор не понимал по фене. 

-У завуча получал. У Квадропахина. –ответил Федор. 

-Теперь вспоминай, кто работал на оборудовании. –наседал Петров. 

-Я не знаю их фамилий. 

-А  фейсы помнишь? 

-Лица помнишь? –переводил Сургучев. 

-Лица помню. 

-Идем. – и Петров потащил Федора наверх в школьный холл, где на стене висели фотографии всех преподавателей. 

-Вот эта, эта, и эта тоже. Ещё та и та. –узнавал, обрадовавшись,  Федор. –Их, вообще-то  шестеро работало, но шестой я тут не вижу.  

Петров и Сургучев переглянулись. Это были самые правильные образцовые  учительницы. 

-А ты не лажуешь? –с сомнением спросил Петров. –Может ты просто так тыкнул в фотографии, чтобы мы отвяли?  

-Федя, я тебя постоянно ловлю на вранье. –напомнил Сургучев. - И почему я должен поверить  тебе в этот раз? Понимаешь, эти женщины, на которых ты указал, все партийные, все замужем, у всех дети, и большие учебные нагрузки.  Не поверю, чтобы они ещё и по ночам хлеб пекли. Для такой работы скорее  лимитчицы подойдут. 

-Они в девять часов начинают. Приходите – увидите своими глазами. –не сдавался Федор.   

-Сомневаюсь, что они сегодня прикатят. Шухер поднят. «Гробовик»   застремал всех. –сказал Петров. 

-Этот? Который в военной форме и сапогах? Да он тут  второй день. Только меня и знает. Отменить работу мог только Щебетало.  Но он вчера умер, как вы говорите, Так что все придут в девять. Вот увидите. –заверил Федор. 

-В девять, говоришь? Замётано. – согласился Петров. -Только ты тоже с нами пойдёшь.  

-Я и так тут буду всю ночь новое  оборудование монтировать. 

-Моей дрелью. – Сургучев обнял Федора за плечи и отвел в сторону. –Теперь живо вспоминай, кому давал мою точилку? 

-Я помогал делать  ремонт, в свободное от работы на заводе время. Там хозяин очень солидный мужчина… я ему все инструменты наточил. Но он попросил ещё  на день ему дать … Валерий Николаевич, я хотел у тебя спросить разрешения, но замотался, завертелся. На заводе ещё план надо было перевыполнить … Извини, сосед! Не ломал я точилку! 

-Адрес, где делал ремонт. 

-Зачем? 

-Адрес говори. 

-Думаешь, тот мужик поломал? Он не мой знакомый. Меня им Тамарка сосватала. 

-Адрес! 

-Это в соседнем шестьдесят третьем доме. Сотая квартира. Фамилия мужика Окуньков. Я конверт письма видел. Он как раз получил и распечатывал.  

-Окуньков? –удивился  Сургучев. 

-Смешная фамилия, да? Ну, я пойду работать в подвал. А то скоро смена начнется, а оборудование не смонтировано. –Федор поспешил в бомбоубежище. –А вы приходите в 9. Сами увидите, кто работает. 

-И не понимает, что ли, что это уголовная статья, если их накроют?  Либо дурак, либо  уверен, что не накроют. Ну что, будем проверять или на фиг их? Можно ещё на них в ОБХСС настучать. -предложил  Петров.  

-Вначале надо самим убедиться, так ли оно на самом деле. Уж больно всё фантастично выглядит. –сказал Сургучев. 

-Почему фантастично? –Петров достал пачку Мальборо и закурил. - Логично. Пахан склеил ласты и всё  посыпалось. Теперь их голыми руками бери. Но Квадропахин -то! Шустрик!  Не ожидал от него! Бухгалтер подпольного предприятия. Весомо.  

Они договорились встретиться без четверти девять у входа в школу и разошлись. 

Сургучев решил  заглянуть к Окуньковым и прощупать почву относительно точилки с брильянтами. Да, его не звали, но они  же теперь знакомы. Можно  заглянуть на огонёк и без предварительной договоренности. 

У подъезда дома, где в сотой квартире проживали Окуньковы, стояло две милицейских машины. Это насторожило Сургучева. На всякий случай он поднялся на лифте на один этаж ниже и притаился  на лестничной площадке четвертого этажа. Снизу была видна распахнутая дверь квартиры Окуньковых. Вскоре появился и сам Окуньков. Его, с наломанными за спину руками, вели двое в форме. Он заметил Сургучева и слабо улыбнулся. Через пару минут Сургучев наблюдал уже  из окна, как   Окунькова запихивают  в машину. Он вяло сопротивлялся и, задрав голову,   смотрел вверх. Толи в небо, взывая Бога о помощи, то ли прощаясь с женой и дочерью, то ли  смотрел на Сургучева.  Было не разобрать.  

-Нехорошая квартира! –подумал Сургучев.  

Шесть лет назад в этой самой сотой квартире  за валютные операции был арестован знакомый Сургучева.  Клёвый парень. Старший товарищ. Наставник зелёной неопытной молодёжи.  Это он организовал  Сургучеву  первый  секс.  Девушка была  на 7 лет старше и замужем.  

-Он уже никогда не вернётся. –почему то подумал Сургучев, провожая взглядом отъезжающие милицейские машины. . –Страшное слово никогда.  

Ему  вспомнилось, как  после Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве арестовывали ребят за связь с иностранцами. Это было при Хрущёве, в 1957 году.  Некоторых расстреляли за валютные операции. Вот тебе и оттепель! 

Сургучев решил всё же зайти к Окуньковым, поддержать в трудный момент. Но не успел он подняться по лестнице   на пятый этаж, как столкнулся с женой Окунькова, Ольгой Олеговной. 

-Вы видели? Вы видели, что происходит?! –восклицала она, заплаканная, в халате, в тапочках, с растрепанными волосами. 

В этой испуганной женщине трудно было узнать вчерашнюю  самоуверенную  красотку,  жену ответственного работника министерства внешней торговли.    

-Он не виновен. Его оклеветали. Позавидовали и оклеветали. Что теперь с нами  будет?  Нас тоже арестуют?    

-Вы приносите нам несчастье. – из квартиры  на лестничную площадку вышла дочь Окуньковых, Наташа.  –Прошлый раз, когда Вы здесь появились, в нашей квартире  умер директор школы. А сегодня – папу арестовали. Зачем Вы пришли? Что Вы тут делаете? Мы Вас не звали. Уходите! Уходите! 

Наташа расплакалась. 

-Ну, что ты, что ты, деточка! Успокойся.  Дядя не виновен. – Ольга Олеговна  обняла дочь. –Правда ведь? Вы не виновны? 

-А зачем он тогда  пришел? Зачем?  –продолжала плакать девочка. –Удостовериться, что всё получилось? Зачем? Кто он? Кто? 

-Это Валерий Николаевич,  твой новый классный руководитель. Он будет учить тебя физике в школе. Он будет помогать тебе.  Правда ведь? Будете? 

-Я не хочу его! Зачем он пришел? –повторяла сквозь слёзы Наташа. 

-Действительно, а как Вы оказались тут? И стоите этажом ниже?  - Ольга Олеговна с подозрением посмотрела на Сургучева. –Вы наблюдали, как арестовывали мужа? Вы знали, что они придут за ним? Да? Отвечайте! Знали или нет? 

-Знал он! Знал! –причитала Наташа, размазывая слезы по лицу. –Он наверное всё и подстроил.  

-Уходите. И больше никогда не появляйтесь здесь. –сказала Ольга Олеговна, входя с дочерью в квартиру.  

-Я классный руководитель … -начал Сургучев. 

-Наташа не будет учиться в вашей школе. Мы уезжаем отсюда немедленно. – и Ольга Олеговна   хлопнула дверью.  

Озадаченный  Сургучев направился домой. Дома на  лестничной  площадке он натолкнулся на   соседку Тамару с мусорным ведром в руке. 

-Кудай-то  Федька запропастился? Не знаешь? –спросила она. 

-Не рассказывать же ей про школьное  бомбоубежище. –подумал Сургучев и сказал. -Не знаю.  А ты слышала, что с твоими Окуньковым случилось? 

-Он не мой. –отрезала Тамара.  

-Уже не твой? А кто меня просил за их дочерью присмотреть? 

-Врешь ты всё. Ничего я не просила. Свидетелей не было. 

-Ах, вот ты как.  

Тамара в перепалку не вступила и пошла к мусоропроводу. 

Не успел Сургучев войти  в квартиру, как зазвонил телефон. 

-Это Ольша Олеговна Окунькова. –услышал Сургучев в трубке.. –Вы нас с дочерью простите. Вы, конечно же, не при чем. У нас элементарно  нервы сдали. Состояние аффекта. Наташа, подойди сюда. Извинись перед Валерием Николаевичем.  

-Извините, Валерий Николаевич. Я не хотела Вас оскорбить. –услышал Сургучев слёзный Наташин голос. –Это был такой ужас! Я сама не знаю, почему и что Вам наговорила. 

-Я  понимаю  и  не обижаюсь. –сказал Сургучев. –Главное – держитесь. Могу ли я вам чем-нибудь помочь? 

-Да. Могли бы. -ответила Ольга Олеговна без паузы. –Мне срочно нужен Ваш сосед Федор. Он нам только что ремонт в квартире  делал. Я  позвонила Вашей соседке, Тамаре, но она не знает, где он. Если увидите Федора, скажите,  чтобы он сразу нам перезвонил. Если Вас это, конечно,  не затруднит.  

-Я  всё ему передам, когда встречу.  -Сургучев взглянул на часы.  

-Вы знаете, где он? –спросила Ольга Олеговна. 

Сургучев медлил с ответом.  Ведь он и зашел к Окуньковым только, чтобы проверить своё предположение относительно  брильянтов в точилке. Теперь, сразу после ареста мужа,  Окунькова ищет Федора. Зачем? Знала, где её муж спрятал брильянты? Поскольку она думает, что точилка Федора, то и ищет Федора. Значит, арестовали Окунькова неслучайно. Было за что. А то бы не стал он брильянты прятать от советской власти.   

-Так Вы не знаете, где Федор? –повторила Ольша Олеговна. 

-Нет, не знаю. Но как встречусь,  передам Вашу просьбу. 

-Спасибо. Можно я буду изредка звонить Вам. У меня сейчас тяжелая полоса.  Друзей, как оказалось, у нас нет. Все предали и разбежались. Разрешите мне изредка  звонить Вам … просто, чтобы слышать мужской голос. 

-Странная просьба. –подумал Сургучев и согласился –Конечно, звоните. Каждый может оказаться в тяжелой ситуации. Мы все должны помогать друг другу.   А  с Тамарой Вы уже не дружите? 

-Мы с ней и не дружили. Она работала консьержкой в  доме, где мы раньше жили. Подозреваю, её тоже допрашивали и её показания оказались  не в нашу пользу. Я уверена, что Сергей Юревич невиновен. Его  оклеветали и все улики подложные. 

-Однако, брильянтики-то настоящие припрятал. –подумал Сургучев.  

Ольша Олеговна ещё раз извинилась и попрощалась. 

Вскоре  позвонила мама,  Таисия Александровна.   

-Любовалась камушками. – сказала она. 

-Мама! Я же просил. Не упоминай. –зашикал Сургучев и ушёл из кухни в комнату на сколько позволяла длина  телефонного провода.  

В вентиляции эхом отдавалось напряженное с присвистом дыхание Тамары. 

-Я имею в виду морские камешки, те, что мы ещё в твоём детстве из Сочи привезли. –уточнила  Таисия Александровна. –Красивые камешки!  

-Я, кажется, нашел, откуда они взялись. –сказал Сургучев.   

В дверь позвонили. 

-Ко мне кто-то пришел. Я перезвоню.  –Сургучев положил трубку и пошел открывать. 

-Простите, Валерий. –на пороге стояла Ольга Олеговна.  –Вначале Вы к нам  без приглашения, а теперь я с ответным визитом  к Вам. Разрешите  войти? 

И не дожидаясь, что ответит Сургучев,  она перешагнула через порог.    

-Отправила Наташу к маме, а сама осталась одна в пустой квартире. Это невозможно вынести! –говорила она, ставя полную сумку на пол и снимая нейлоновый плащ. –Куда его  повесить?  

Это было странно. Прошло совсем немного времени. Когда она успела отвести дочь? Сургучев взял её плащ и повесил  в шкаф на плечики. Под плащом у Ольги Олеговны оказался настоящий  джинсовый костюм фирмы Lee.   

-Клёво. –подумал Сургучев. 

-Хотела остаться у мамы, но там сплошные нравоучения. «Я же говорила, не выходи за него замуж!» Знаете, как все мамаши вечно недовольны детьми. Так что, получается,   мне и податься некуда. Кругом одни враги и предатели. Вы единственный человек, на порядочность которого  я могу рассчитывать. Как мне кажется. Я не права? 

-Ложь. Она узнала, что точилка моя. Пришла за брильянтами. Интересно, как она собирается действовать? –подумал Сургучев и смущённо улыбнулся в ответ. –Можете на меня полностью положиться.  

-Мне действительно надо успокоиться, сменить обстановку, отвлечься, чтобы потом трезво оценить ситуацию, без ненужных эмоций. Я не могу находиться одна  в той страшной  квартире. Всё так живо стоит перед глазами! Не возражаете, если я немного побуду у Вас? Вы не заняты? 

И снова, не дождавшись ответа, она прошла в комнату. 

-Ого! Фирменная вертушка. Коллекция дисков. Магнитофон Грюндик. Телевизор Филипс. –перечисляла Ольги Олеговна импортную аппаратуру, которой была набита его комната. –Неплохо живёте для школьного учителя физики. Фарцуете?  

-Кто ж сейчас не фарцует? –застенчиво улыбнулся  Сургучев. –Вся прогрессивная интеллигенция фарцует. Не в отечественном же ходить.   

-А мы всё, что привозили из-за бугра,  в комок  сдавали. –она села на диван производства ГДР, закинув ногу на ногу. –Так, шмотьё, шузы, магнитофоны.  Всё официально. Никаких законов не нарушали.  Сколько разрешено, столько и провозили. И за что Серёжу забрали, за что? За то, что был честным? За то, что контрабандой не занимался, как остальные?  

Она  обхватила голову руками, уперев локти в колени,   и готова была разрыдаться.  

-Ну что Вы, что Вы! Успокойтесь. –Сургучев присел рядом. – Может, это всего лишь  ошибка. Такое случается.   Они разберутся и отпустят Вашего мужа,  и у вас  снова всё будет очень и очень хорошо.   

-Ха! Вы их не знаете. Эти, если вцепились, то уже не отпустят. Я бы выпила. У Вас есть фужеры? Я с собой принесла  бренди и коньяк. –она полезла в сумку и достала две бутылки, с виду, очень дорогие.  

-Бокалы есть, но я практически не пью. –Сургучев вышел на кухню. 

Когда он вернулся, на его письменном столе  уже стояли две распечатанные бутылки,  и  была разложена  закуска. 

-Вы не подумайте, я не собиралась у Вас тут напиваться и Вас спаивать.  Это я подготовилась с мамой душевно посидеть. Но она как  с ходу завелась – не остановишь! Мне в таком состоянии только  родительских нравоучений не хватает. Я хлопнула дверью и поехала домой. А дома… Бр-р-р! Холодно и страшно. Вот и подумала, зайду ка к новому знакомому. –говорила она, наливая бренди в бокалы. –По чуть-чуть. Я ж тоже теперь не сильно пью. Раньше, до рождения Наташки  – бывало. Сейчас – нет. 

Они подняли бокалы. 

-За то, чтобы с Сергеем Юрьевичем всё разрешилось к лучшему. –сказал Сургучев. 

-Да. За Сережу.  

Они выпили.  

-Угощайтесь. Это мы уже тут еду покупали, в «Березке», на чеки. –говорила Ольга Олеговна. –А вилочек, ножичка и хлебушка в Вашем доме не завалялось? 

-Сейчас всё будет. –Сургучев  вскочил с дивана и побежал на кухню.   

После бокала бренди на пустой желудок он сразу  прочувствовал себя  легко, приятно и радостно. Вечер обещал быть интересным. Он даже про бомбоубежище забыл.  

-У Вас родители живы? –спросила Ольга Олеговна, наполняя бокалы. 

-Мама жива. Отец – нет. 

-Мама, небось, тоже любит жизни поучить? Поворчать?  

-Нет. Мы на равных.  

-Выпьем за мам, какими бы они ни были. –провозгласила тост Ольга Олеговна.   

Они выпили. Бренди шло легко. Организм принимал и  впитывал. Хотелось ещё. 

-Я бывшая спортсменка. –говорила Ольга Олеговна, наполняя бокалы. –Гимнастка. Мастер спорта.  Пол жизни ничего кроме тренировок и не видела.  Во всём себе отказывала. Диета. Режим. Дисциплина. Того нельзя, этого нельзя. А сейчас и того можно, и этого можно... Чего без музыки сидим? Ранние Битлз есть? Поставь хардейзнайт, сторону Би.    

-Сечешь. Фанатка? 

-А то. Выпьем за Битлз.  

-За ранних или поздних? 

-За всех.  

Они выпили. 

-Не соответствует дозировка величию музыки. За Битлз надо стаканами. Есть стаканы?  

-Гранёные? 

-Любые.  

Сургучев хотел было встать, но ноги  подкосились и он осел на диван.  

-Ты один  не доберёшься. Давай вместе. Я подстрахую. –она засмеялась, приблизив своё  лицо к его лицу. 

Сургучев увидел совсем близко её крепкие крупные белоснежные зубы, как у грызуна. 

-Под – стра - хую. –произнесла она по слогам и резко вскочив, с неожиданной силой сдёрнула Сургучева с дивана.    –Экспедиция на кухню!  

Поднырнув ему под руку, она вывела Сургучева  в коридор. 

-Тут надо тише говорить. –Сургучев попытался поднести палец к губам, но палец не слушался и тыкался то в нос, то в подбородок, то в щёку. –Соседи через вентиляцию всё слышат. 

-Слышат, но не видят. –Ольга Олеговна  прижалась к Сургучеву, приподняла его и понесла  на кухню, как мешок. –Куда тебя поставить?  

-К шкафу поставь. –сказал Сургучев. –Тс-с! Соседи бдят.  

Он осторожно, тихо, чтобы не догадались,  открыл створки кухонного шкафа и долго смотрел  внутрь, пытаясь вспомнить, что ему нужно. Ольга Олеговна тем временем искала где-то внизу,  на  других полках… 

Когда он проснулся, в комнате было светло. Свет проникал через незашторенное  окно.  

-Утро. –подумал Сургучев. 

Он сразу и не понял, отчего проснулся. Но когда в дверь снова позвонили, Сургучев вылез из-под одеяла и обнаружил, что совершенно голый. Он никогда не спал голым. Летняя пижама  в зелёный горошек из Голландии лежала в тумбочке у изголовья дивана.  В дверь снова позвонили.  

-Два коротких. Это Петров. –сообразил Сургучев.  

Тут он вспомнил про бомбоубежище,  куда, после вчерашнего визита Окуньковой,  по-видимому, так и не попал. 

Сургучев  побежал в ванную, набросил халат, открыл дверь. Петров, не поздоровавшись, вошел в квартиру.  

-Что за лажа? –он втянул  воздух носом. –Бренди? Так ты уже знаешь?   

Он заглянул Сургучеву через плечо и, заметив  на столе  остатки вчерашнего фуршета, прошел в  комнату.  

-Да…  тут … Извини,  но всё так стихийно получилось… Я вчера просто физически не мог… -оправдывался Сургучев,  

-Меня, значит, в бомбоубежище, а у самого банкет! Березовый алкоголь. -Петров с сожалением повертел в руках две совершенно пустые бутылки из магазина «Березка».  -А это что? Тоже из берёзы. – он взял нераспечатанную  упаковку семги. -Можно?  

Вскрыв ножом упаковку, он  отрезал кусочек рыбы и положил в рот. 

-Ништяк. –Петров одобрительно кивнул  и загадочно добавил. –Но всё равно, тебе от банкета не отвертеться.  

-От какого банкета? 

-Ты  не знаешь или прикидываешься? 

-Говорю тебе, я вчера нарубался и  отрубился.  –Сургучев сел на край импортного дивана, который оказался необычайно широк в разложенном  виде. –А ты узнал, что там  по ночам  в бомбоубежище происходит? Действительно пекарня?  

Петров не спешил с ответом.  Он отрезал ещё кусок семги и присел рядом. 

-Всё именно  так, как говорил  твой нейбор  Федор. Пекут наши старушки хлеб, плюшки-ватрушки, да торты накручивают. А шестая, которую Федор не нашел на фотографиях,  – наша повариха-бобориха  из буфета-столовки. Тоже член партии. Как это партсобрание меня увидело, остолбенели от страха и попадали в обморок. Но я провел среди них  разъяснительную политработу. Теперь всё нормально. –он  положил семгу в рот и, пожевывая,  продолжил рассказ. –Вообщем, есть маза весь этот хлебо-тортовый курятник к рукам прибрать. Квадропахин прятался за  Щебетало, бздел и  сам ничего не решал. Был при них бухгалтером.  А сейчас вообще всё отрицает  и собирается линять из скулы.  За сбыт товара отвечает школьная повариха. Она-то всё придумала   и  организовала. Мозговой центр. 

-Ты разговаривал с Квадропахиным?     

-Вначале позвонил, а потом  подогнал к нему домой. Посреди ночи.  Он сразу обосрался, и стал от всего отнекиваться.  Но не это главное. –Петров, дожевывая семгу, блаженно развалился на широком диване. –Так ты правда  не знаешь кого  в РОНО двигают на должность директора?  

-Судя по выражению на твоем лице, в директоры  двигают тебя? –предположил Сургучев. 

-Нет. Не меня. Я - без мазы. Я –литл трудовик. Выдвигают тебя! Теперь ты будешь директором,  и цех автоматом переходит в наши руки! Клёво! –Петров победоносно  хлопнул рукой по скомканному одеялу и почувствовал, что под одеялом кто-то лежит. –Чего это там? 

Он  приподнял край немецкого нейлонового одеяла, простёганного квадратами,  и приятели, а теперь уже и компаньоны,  увидели совершенно голую  Ольгу Олеговну.   

-Ништяк! - Петров   приподнял одеяло  выше. -Одобряю. Фигуристая. Тоже за чеки из березы? 

Сургучев .и сам не ожидал увидеть Ольгу Олеговну.   Тем более в таком виде.  Он полагал, что, как только  он  отрубился, она ушла, прихватив ножеточку.     

-Ольга! – Сургучев деликатно дотронулся до её плеча.  

Она никак не отреагировала и продолжала лежать неподвижно.  

-Ольга! –Сургучев слегка толкнул её. 

-Смотри. –Петров, перегнувшись через диван, поднял что-то с пола. –Коробка из-под лекарств. Твоё? 

-Нет. –Сургучев взял коробочку.  

Его знаний английского хватило, чтобы понять - коробка из-под снотворного. Пустая. 

- С горя покончила с собой? Этого мне только не хватало!  -подумал Сургучев. 

-Эй! Ты жива? –Петров  стал энергично трясти Ольгу Олеговну, но её тело безвольно перекатывалось из сторону в сторону, как неживое. 

Ухватившись за густые ресницы, Петров приподнял  ей веко, и приятели увидели  остекленевший неподвижный зрачок, как у куклы. Или мертвеца.   

- Дышит, но  без сознания. Звони в скорую. 

Сургучев побежал на кухню. 

Когда приехал врач, вместе с ним в квартиру  попыталась войти  и Тамара, углядев из окна машину скорой помощи у подъезда.  Сургучев бесцеремонно  вытолкал её за дверь. 

-К кому вызывали скорую? Кому там плохо? Таисии Александровне? –продолжала лезть  в квартиру Тамара. –В таких случаях надо участкового вызывать. Милицию. 

-Не надо. –Сургучев захлопнул дверь перед её носом. 

-Жить будет. Сейчас мы ей  кишечник прочистим. –пообещал молодой врач, ошарашено оглядывая комнату. –Тащите её в ванну. 

Врача сразу заинтересовала коллекция пластинок. Он аж шею  вывернул, пытаясь прочитать надписи на торцах фирменных конвертов. 

-Эбироуд! –не сдержавшись воскликнул он, облизывая пересохшие губы, словно хотел облизать  конверт пластинки. 

-Она в ванне. Что дальше? –в комнату вошел Сургучев. 

-А поставьте Эбиройд! Я его только один раз слушал и то  не до конца. –взмолился врач. –Врубите на полную. Чтоб в ванне слышно было. Понимаете, и так целый день в  говне  по уши. Но уши-то над говном ещё торчат.  И так хочется этими ушами …  

-Вас понял. –Сургучев с удовольствием включил фирменную вертушку и поставил «Abby road», сторону А.  

Квартира тут же завибрировала от «щут - а, щут – а». Врач, пританцовывая, направился в ванную, на ходу вынимая из саквояжа кружку Эрсмарха. 

Он быстро наполнил грелку  горячей водой и приладил к настенному держателю душа.  Густо обмазав наконечник трубки вазелином, он  раздвинул спортивные ягодицы Ольги Олеговны. В этот момент песня дошла до припева. Раздалось резкое, как приказ,  «кам тугеза», и   Ольга Олеговна, дернувшись всем телом,   пришла в себя. Отпихнув ногой врача, она вылезла из ванны. 

-А как же с промывкой кишечника? –напомнил врач. 

-Промой себе. –бросила она на ходу,  направляясь в комнату.