Белые лилии.

Глава 10.

— Пресвятые Печеньки! Я ограбила челночников! Парни, помогите поднять кресло.

Бро оказался ближе всех и одним движением поднял его вверх. Вот это силища! Что-то он последнее время постоянно рядом крутится. Похоже, разборки не закончены.

Раскрываю сумку и понимаю, что фортуна не просто ко мне благосклонна, а поцеловала взасос, еще и конфетку в кармашек положила. Одинаковые мужские спортивные костюмы всех размеров приветливо подмигивали мне нашивками «abibac» с клетчатых глубин. Вау, китайский ширпотреб…

— Аста, это твой очередной ведьмовской фокус? А почему не сказала «абракадабра»? — Бартон как всегда в своем репертуаре.

— Это, друг мой, овеществленная память вещей, — перебираю упаковки. — Или как я называю — добыча из небытия. Забей, короче…

— Агент Бартон, я уже видел такое, — балаболка Стив в своем репертуаре. Сейчас сдаст все мои явки и пароли.

Какая я молодец! Осталось только занять чем-нибудь остальных, пока я утащу Романофф в ванную.

— Друзья мои, хорошая новость — чистой одежды хватит на всех. Грязную скиньте в угол, я потом почищу, — обозначаю место брошенной курткой. — Агент Романофф, для вас я у себя подберу что-нибудь, — чешу живот. — И пока мы будем купаться — можете облапать все оружие, кроме копья над камином.

***

Вот я и подстриглась. Смерть сегодня явно размахивала своим инструментом слишком близко и отхватила мне кусочек косы — вместе с резинкой я сняла толстый клок в ладонь длиной. Пришлось равнять ножницами, а волосы припрятать в кулек — пригодится ворожить потом. Мы с Романофф засели в одном из четырех бассейнов после того, как смыли первую грязь с тел. Хорошо…

— Почему столько бассейнов, Аста? Не многовато будет? — Черная Вдова сидит почти по уши в горячей воде и сверлит взглядом ладонь, на которой затягивается царапина.

— Для славного города Ехо четыре — слишком мало. Нормальным считается семь-восемь. В местной тюрьме вообще только по два. И это для них жуткое неудобство, а мне больше и не надо. Тут еще и руны Соулу кругом начерчены — для заживления ран, — говорить не хочется, но объяснить быструю регенерацию надо. — Просто продолжай держать руку под водой.

— А почему «Халк — дрова»? Мне кажется, что это слишком странное заклинание, — не унимается. — Мне казалось, что обычно заклинания читаются на латыни.

— Тут это не нужно. Я так тяжести таскаю. В последний раз это была огро-о-омная куча дров. Носить так людей считается невежливым. Очень, — вылезаю из воды. — Кстати, о вежливости. Передадите привет директору Николасу Джозефу Фьюри. У меня долг — так и не сказала «спасибо» за доверие. А неплательщиков я не люблю.

— Я это уже слышала — ты говорила так Капитану. Кофе и поход в кино? Как-то маловато для сделки с дьяволом, — агент даже на отдыхе — агент.

— Мало. Но я хотела еще раз увидеться с ним. Малая плата — залог встречи, шпион Романофф, — обтираюсь полотенцем.

— Наташа.

— М?

— Просто Наташа, Аста.

Ну вот и отлично.

— Наташа, поможешь мне принести вина и эля из подвала?

***

Маленький бочонок вина на полтора английских галлона несла Наташа, я же тащила небольшую кегу эля. Тяжела женская доля, но обещания надо выполнять. Еще и за посудой сбегала.

Нас не было минут десять, а парни развлекались, как могли. Бартон, как и ожидалось, натянул на несколько луков тетиву и сравнивал натяжение. Вот и сейчас он кладет на место один лук, чтобы потом сразу взять соседний. Тор и правда запал на топоры. Вон, крутит и подкидывает в руке. Тони тянет ручонки к золоченому копью над камином.

— Тони! — оглядывается. — Можешь его трогать, но не смей снимать с крюков.

— На нем что, какие-то твои магические штучки? А понял, там ловушка, как у Индианы Джонса. Так? Меня пришпилит кольями к потолку? — хохмит.

— Нет. Просто примета плохая. Снять золотое копье — к головной боли. Не дай боги мне его в ближайшие пять лет брать в руки.

— Дева-оборотень, мне кажется, что это копье не подходит для битвы. Наконечник сломается при первом ударе. Хоть оно и богато украшено, но бесполезно в бою, — кивает в сторону камина Тор.

— В том-то и проблема — оно не для битвы. Это показатель статуса, — кривлюсь и бормочу в сторону. — Век бы его в руках не держать! Чертов Моухар и все лирим вместе взятые.

Только один человек не интересуется разнообразной и междумирной коллекцией, а стоит около стены с моими ножами и держит в руках мой наполовину вытащенный из ножен меч. Подкрасться к нему, что ли?

— Любуешься, мон шер?

Он аж вздрогнул. Обернулся, вперил в меня свои голубые глазищи и замер на месте. Что? В платье я, да. В черном. Почти как тогда, только воротник не застегнут. И внизу не штаны с сапогами, а туфли на низком каблуке.

— Это правда? — поднимаю брови на его слова. — Это правда, что ты сама ковала свой меч? Меня привлекло клеймо. Я сравнил его на всех ножах и клинке — оно везде одинаковое. Я думал, что ты пошутила, когда мы летели. Как… Их так много, что почти некуда вешать. Как это вообще возможно?

— Я же говорила, что не лжец. А насчет «как», — показываю руки с коротко обрезанными ногтями. Маникюр и кузня несовместимы, увы. — В левой держу щипцы, а в правой — молот.

— А клеймо? Я не могу разобрать. Похоже на какого-то грызуна.

— «Злой хомяк» — мой личный знак еще с сорок пятого… художник, который больше не рисует.

Так-то! Может поймет, что пора бросать рефлексировать и снова браться за карандаш. Я-то времени не теряла — работала в поте лица и дыму горна, а он филонил. Я еще повешу его рисунок на стену! Я умею ждать.

— Друзья мои! Ванна находится в подвале, лестница прямо и направо. А я сейчас пойду за угощением в один дивный трактир. Поэтому вам придется, как только я уйду, налить себе вина или эля. Только обязательно всем. Ну кроме Халка. Мне нужен временной маяк, чтобы вернуться быстро, а не через пару дней… — «или лет» добавляю про себя. — Карл, солнце мое, проконтролируешь?

— Всегда пожалуйста, подруга, — Стив чуть прищурился.

Из шкатулки на каминной полке беру золотые Короны для оплаты. Мокрые волосы мешаются, начинают сохнуть на концах, пушиться и лезть в лицо. Р-р-р! Скручиваю в узел на затылке, но закрепить нечем. Хотя… Бартон вертит в руках мой самый маленький трехгранный стилет с не заточенными кромками. Сойдет. Закрепляю узел клинком и подхожу к двери. Под одной ладонью — дерево, другая обхватывает медную ручку. Я вижу испуганное лицо моего милого друга, когда оборачиваюсь. Я быстро вернусь на этот раз, бро. Ты, главное, налей вина, чтобы я знала — ты меня ждешь.

— Не стоим — наполняем бокалы. И про меня не забудьте, — открываю дверь в славный город Ехо. А там меня уже узнали.

— Леди Аста! Вижу вас как наяву. Вы снова к нам? У нас сегодня повар расстарался и сделал целый лишний пирог Чакката. Будете брать?

— Вижу вас как наяву, мадам Жижинда, — прикрываю глаза рукой, как и положено приветствовать в Ехо. — У меня большой заказ.

Я прикрываю дверь в другой Мир и последнее, что я вижу — Стива, стискивающего в руках ножны с мечом. Когда это он успел так близко подойти?

***

Ух я и пробежалась! Шоппинг — зло. Я просрала все взятые из дома деньги, пока мой заказ готовился. Радует только то, что взяла немного. Хорошо, что умею таскать вещи в пригоршне. Спасибо тебе, сэр Макс, что когда-то давно спас меня и научил хоть чему-нибудь. Я стою перед дверью и представляю себе свой дом и моих добрых гостей, что уже налили себе вина и эля. На моих плечах складками лежит новое лоохи цвета полночного неба с россыпью вышитых золотых созвездий. Люблю я эти безразмерные накидки — в них тепло. Не удержалась — купила. Хомяку положено тащить все в свою нору — так я себя утешаю.

Ну вот, сразу видно твердую… э… руку Карла. Все время забываю. Мои гости все собрались в гостиной. Мужчины всё такие же запыленные и обтрепанные, в отличие от Наташи. Улыбаюсь — ждали. Первым меня замечает Стив. Конечно, ближе всех с бокалом стоит и с двери глаз своих голубых не сводит. Бдит.

— Карл, библиофил мой бессменный, пляши! Я принесла тебе второй том «Энциклопедии Мира» Манги Мелифаро. Толстый, как моя нога — все, как ты любишь. Я тебе потом отсканирую.

— Как я тебе спляшу, балда? У меня и ног нет, — привычно ворчит.

— Тогда пиши — три прожитых часа. Сколько меня не было? — разматываю накидку.

— Минут пять, не больше, — все еще ворчит, включая голос ябеды. — А твой качок-художник себе первый кинулся наливать… На халяву налетел, зуб даю! — сдает бро с потрохами. Стив медленно краснеет.

— Карл, блядь! Ты не завидуй. И зубами не разбрасывайся. У тебя их тоже нет. Положу книгу на видное место и трогать пару дней не буду, дятел. За длинный язык.

— Ну и сидите здесь одни, — молчание.

Значит, опять в районе мастерской мотыляться будет. Или пойдет в комментариях фейсбука срать. Зря я ему интернет провела. Ой, зря.

Тишина. Во дворе шумно ходит Халк. Гости в ступоре. На их лицах потихоньку проявляется «синий экран смерти». Да что ж такое. Это уже традиция какая-то.

— Вы уж простите нас, но мы так постоянно общаемся. Мне просто обычно больше не с кем поговорить, потому я его достаю, как могу, — сглатываю вязкую слюну. — Можно мне чем-нибудь горло промочить, а то от беготни пересохло.

— Держи, — бро тянет мне свой бокал. Красное вино, красные уши. Милота. — Я все равно не пьянею, — останавливаюсь, не взяв напиток.

— Знаешь, друг мой, это не повод не пробовать. Можно ведь наслаждаться вкусом. И такого вина ты на Земле не найдешь — лови момент, мон шер.

Ну вот. Мои братья по оружию выдохнули и повеселели. По довольному лицу Старка сразу видно ценителя выпивки. Наташа пригубливает вино, Бартон предпочел эль, как и Тор. И стоит мой бокал с красным. Стив сдал мою любовь к вину, к гадалке не ходи.

— Мужчины, отправляйтесь в ванную комнату. И сидите в бассейне не менее пятнадцати минут — раны как раз затянутся. Потом выходите во двор — будем пировать там, а то у нас Халк уже заскучал в одиночестве, наверное.

***

Уже стемнело. Пришлось зажечь фонари. Часть кабана зажарена на огне, часть уже упокоилась на леднике в подвале. А до этого нам с Наташей удалось вытащить только посуду, угощение и пару стульев к столу во дворе, когда на помощь пришел Стив в спортивном костюме из небытия. Ну или из Китая, если точнее. Он что, вообще в целебной воде не сидел?

Халк примостился рядом на пне для рубки дров и пил стащенный для него из Щели между Мирами вишневый сок из прямого графина. Больше посудины для него не нашлось. Не из ведра же его поить? И периодически просил выпустить на макушку мохнатые кошачьи уши. Они ему явно нравятся. В обмен он еще раз подсадил меня на ветку яблони. Бартон долго ходил вокруг кабаньей головы с обломком стрелы в глазу и выпытывал, с какого расстояния я его сняла. И хвалился, что может лучше. Как будто я сама этого не знаю. На улице мы почти одновременно со Стивом пролили вино на траву, в знак почтения и памяти для мертвых. Потом он пил вино мелкими глотками, отщипывал по кусочку от блюд и часто посматривал в мою сторону, но разговор заводить не спешил. Надоело ожидание, хоть самой поговорить тащи. Старк спер «Энциклопедию Мира» и отрывался от нее только для того, чтобы стянуть со стола кусок чего-нибудь или поддержать застольные речи бога грома.

— Дева-оборотень Аста, я теперь действительно рад знакомству. Ты храбрый воин и радушная хозяйка. Я желаю тебе долгих лет и счастливой жизни, — Тор осушает до дна кружку эля.

— Спасибо, Тор Одинсон из Асгарда. Счастье мне не помешает, а уж долгих лет у меня в избытке, — подвигаю ему тарелку с прозрачным янтарным угощением. — Попробуй пирог Чакката. Это самое лучшее кушанье на этом столе.

Наташа с Бартоном, попугаи-неразлучники, тихо спорили и смотрели в небо, пока Наташа все же не решилась меня спросить.

— Аста, а как такое может быть, что мы в другом Мире, а созвездия земные? Тут и Кассиопея, и обе Медведицы. Я понимаю, что здесь глушь, но звезды слишком яркие.

— А они не настоящие, — тоже смотрю в небо. — Это иллюзия.

Старк даже оторвался от книги. Глоток для храбрости и вдохновения.

— Мы на самом деле находимся не в целом другом Мире, а только в его замкнутом кусочке. Участок — два километра от дома во все стороны, а дальше — ничего. Звезды, конечно, ненастоящие, но мне нравится на них смотреть.

Надо менять тему, а то я до утра рассказывать буду.

— Халк, ты к нам доктора Бэннера отпустишь? — обращаюсь к великану.

— Нет, — бухтит, не отрываясь от кабаньего окорока. Оголодал, бедный.

— Вот так. Ни Пушка моего рядом, ни доктора Бэннера. Ученый, а другого Мира не увидит, — еще глоток.

— Я ему все расскажу в подробностях, — говорит Старк, не поднимая взгляда от страниц. Да, Манга Мелифаро умеет писать. — А что за остров Арварох?

— О! О! Я знаю! — Бартон решил блеснуть знаниями. — Там живут вояки с длинными именами.

***

Дико захотелось курить, поэтому я зашла в дом за трубкой и кисетом с табаком, но на обратном пути меня привлекла темная куча в углу. Ах, ну да, сама же просила все грязное сложить для чистки. Начну, пожалуй, со своей куртки. Тяжелая, зараза. Так, взять одежду в вытянутую руку, положить ладонь второй на верхний край, а потом быстро и сильно провести вниз, проговаривая про себя «прочь». Ну вот и чистая. Как же я задолбалась стирать руками в заповеднике Сагамок, пока магия не вернулась… Хм, далее. Беру не глядя, и в руках у меня оказывается звездно-полосатый костюм моего старого друга. В частности — куртка. Очень легкая куртка. Очень-очень легкая. Пока держу ее перед собой, пялясь в звезду, за спиной начали звучать шаги.

— Аста, что ты делаешь? — бро пришел весьма вовремя. Я поворачиваюсь к нему, просунув пальцы в окровавленную дыру на плече куртки.

— Это что? — я сейчас взорвусь.

— Это дыра в моем костюме, — а в глазах видно, что не о дырах хочет говорить.

— Нет. Это — пиздец! — закипаю.

— Аста, сколько можно так грязно выражаться? С тобой невозможно разговаривать. Или мне придется вымыть тебе рот с мылом? — даже глаза яростно сверкают.

— Не переводи тему разговора, мон шер. Кто дал тебе эту тряпку? Она патриотичная, да — с этим не спорю. Но тот, кто дал ее тебе — желал твоей смерти. Никакой защиты нет, ни одной твердой вставки, ни кусочка толстой кожи. НИЧЕГО. Возьми мою куртку, — протягиваю свое добро. Стив начинает ее щупать. — Чувствуешь, какая тяжелая?

— Да, по ней и не скажешь, — взвешивает в руке.

— А знаешь почему? — я сейчас точно взорвусь. — А потому, что у нее есть три слоя кевлара под подкладкой, кругом нашиты мелкие кусочки толстой кожи, а под сплошными кусками — участки с мелкой кольчугой. Это мой легкий доспех, чтобы избежать ранений. А у тебя — ничего! Ладно у Романофф такой защиты нет — она ведь с пистолетами обычно воюет. Но ты! Ты же всегда с щитом в лоб к противнику идешь. Всегда прямое столкновение! Скажи, кто тебе его дал, и я сошью этому смертнику труселя из игл дикобраза и заставлю носить не снимая.

— Не получится. Фил Колсон уже умер.

Мы молчим. Он мнет мою куртку, а я хочу призвать дух этого верного ворона местного одноглазого Вотана-Фьюри и хорошенько настучать по призрачной башке. Извернусь, но настучу.

— Аста, скажи мне… — опять смотрят на меня глаза цвета безмятежного неба. — Ты так беспокоишься обо мне?

— Да, — забираю куртку.

— Кто же я для тебя? — тихо спрашивает.

Ну вот что мне делать с этим человеком, в чьем сердце живет другая женщина?

***

Стив Роджерс

После моего вопроса Аста вздыхает, достает из внутреннего кармана куртки конверт и, похоже, набирается решимости.

— Пойдем, мой милый друг — я покажу тебе кое-что, — идет дальше в дом.

Мы шли довольно долго, пока не остановились перед дверью из темного дуба. Она, как и при своих путешествиях, кладет одну ладонь на дерево, а другой поворачивает ручку.

— Это моя Комната Памяти, Стивен Грант Роджерс.

Похоже, что сейчас все серьезно.

Комната, столь же огромна, как и гостиная, но почти пустует. Только посередине стоит кресло, а стены увешаны множеством портретов и фотографий. Вот почему в гостиной не было ни одного фото — они все здесь. Под каждым изображением на крохотной полочке лежат разные предметы, как на алтаре. Она достает из конверта фотографию и ставит ее на полку с надписью «Дедушка Монгво», рядом со старым ржавым гвоздем, а потом касается пальцами середины груди и лба.

— Я живу долго. Все эти люди и нелюди были мне очень дороги. Каждого из них я люблю всем сердцем. Кого-то как брата или сестру, кого-то как отца или мать. Много среди них друзей. Есть и те, кого я любила как мужчин. Их объединяет то, что все они покинули меня. Их души отлетели на перерождение, а дух слился с Душой Мира. Я не должна о них печалиться, но печалюсь, — я никогда не видел ее такой грустной.

— Я… не краду человеческие жизни. Каждый из них должен был пройти свой Путь. Я только помогаю пройти его тем, кто мне дорог. Я с ними до их смерти. Стивен, я сотни раз закрывала глаза своим друзьям и любимым, бросала три горсти земли на их могилы и проливала вино в их честь. Вот мое личное кладбище. Ты здесь тоже есть. На радостях я забыла, что тебя надо убрать отсюда. Вот на этом месте. Я не успела заказать портрет, так что там только имя, — указывает на стену. — Ты для меня — милый сердцу мертвец, оказавшийся живым.

Я подхожу ближе. И правда — мое имя, а на полке лежат нож и друза прозрачного камня.

— Это нож того придурка, друг мой, — Аста стоит рядом. — Помнишь, в сорок втором.

— А камень?

— Кварц, горный хрусталь. У тебя такой же дух — сильный, прозрачный и твердый. А душа горит, как весенний костер, — грустно смеется. — Я семьдесят лет вспоминала тебя такими словами в своей душе, а теперь смотри — сама их тебе сказала. Как, однако, вывернулся Мир, чтобы это произошло.

Я не могу сделать ничего другого, кроме как обнять ее рукой за плечи.

— Я к времени нашей встречи устала вешать новые портреты в эту комнату и запретила себе подпускать людей близко, но ты мне очень понравился.

— Я тогда был меньше. И слабее.

— И что? — поворачивается и поднимает бровь. — Я вижу человеческие души. Они для меня главнее. Я даже сокрушалась, что такая славная душа оказалась в слабом теле. Ведь пропадет же ни за что, и отлетит раньше времени. Даже хотела остаться тогда, но вот это… — показывает на голову, где на мгновение появляются звериные уши. — Я первые несколько лет это не контролировала. Останься я — и меня бы раскрыли. А потом бы я очнулась на лабораторном столе среди живодеров, которые меня раскроят и не поморщатся. Это страшно, — Аста вздрагивает. — Потому и отпустила тебя из сердца, назвав другом. А потом, после пуска ракеты поцеловала, ведь думала, что мы умрем. Ты песня, которая никогда не будет спета.

— А если я… — набираюсь храбрости. — Если я хочу быть тебе не только другом?

Она опять грустно улыбается и наставляет палец мне на грудь.

— Невозможно взять сердце, уже отданное кому-то другому. Я видела ее в твоих воспоминаниях. Темноволосая женщина в военной форме.

— Пегги…

— Да. Ты ее еще любишь. А мной хочешь закрыть дыру в сердце после ее смерти.

— Она еще жива, — резко переводит взгляд на меня. — Но я ее не навещал.

Аста с шлепком уткнулась лицом в ладонь.

— Балбес! Тебе судьба такой подарок подкинула, а ты его даже взять в руки не хочешь. Я в шоке.

Вот как на это реагировать?

— И кстати, о судьбе, — говорит уже веселее. — Я говорила Карлу, что она нас настойчиво сталкивает лбами. Перед пуском ядерной ракеты я пообещала себе, что буду сражаться за ваш Мир до тех пор, пока ты жив. Мир принял это за предложение Договора. Так что мы теперь с тобой заложники. Пока твое сердце будет биться — я буду мотыляться где-то рядом и помогать. Нравится тебе это или нет, но так и будет. И раз уж ты знаешь все это, то можешь выбирать, кем ты будешь для меня, — вскидывает голову. — Оставишь нож и камень на полке — значит уйдешь, забыв меня, как страшный сон. Заберешь — останешься другом. Выбирай, Стивен Грант Роджерс — здесь место только для тех, кто покинул меня.

Камень и нож лежат в моей руке, когда Аста решительно выдыхает, разминая ладони.

— Стив, у человека есть три имени, — отгибает один палец. — То, как его назвали при рождении, — отгибает второй. — То, как зовут его люди, — отгибает третий. — То, как он называет себя сам. Все три могут незаметно влиять на человека.

— К чему ты это говоришь? — я ничего не понимаю.

— У меня есть еще одно имя. То, которым меня можно призвать из любого Мира. Если попадешь в серьезный переплет, то позови меня — и я услышу, — тянет меня вниз, чтобы прошептать на ухо. — Меня зовут Астрель, мой милый друг. И я даю тебе право меня позвать, если снова вздумаешь умереть.

Я не знаю, что сейчас произошло, но у меня на миг перехватило дыхание, словно окатили ледяной водой.

Потом, закрывая дверь, Аста бормотала «все принципы в жопу». Ее сквернословие неистребимо. Может пусть так и остается?

***

Наше отсутствие заметили, но никак не прокомментировали. Аста бы сказала «ибо нефиг», а я просто промолчал.

Пора обратно. Аста плевалась и шипела, когда передавала мне очищенный костюм. Сказала, что пролезет ночью ко мне через окно, украдет это «орудие самоубийства» и с песнями и плясками спалит на костре. Грозилась призвать дух Фила Колсона с того света, чтобы как следует поглумиться. Всем было весело, но не мне. Хотя… я тоже немного смеялся. И пригласил в кино. Она согласилась.

— Так, друзья мои, ничего не забыли? — говорила она и дымила трубкой за порогом. Халк опять был спрятан в кулаке. Его долго пришлось уговаривать и догонять. — Я заприметила одну дверь поближе к башне Тони, так что быстро доберемся до бесхозного Локи. Прибудем в тот момент времени, когда корабль читаури окончательно упадет — это будет нашим маяком.

Вытряхнула трубку, спрятала ее во внутренний карман куртки-доспеха, поправила ремни ножен с мечом и закинула извечный рюкзак на плечо. Сказала, что там запасы на всякий случай.

— Тор Одинсон, опять же без обид, но Локи я бью после Бартона.

И открыла дверь в побитый читаури Нью-Йорк.