Стальной сердечник

Пуэнте Аранда. Богота. Колумбия. Часы показали четыре нуля, а Диана Пирс отсчитала сорок седьмые сутки своей командировки. На столике золотился недопитый коньяк, за окнами  мелькали предрассветные огни уличных фонарей, огни окон соседней высотки и ближний свет фар, а рыжая полоса восхода простиралась вдоль дымчато-сизых громад Восточных Кордильер. Оглушительно заливались цикады, редкие патрули проходили мимо, заглядывали в раскрытые настежь окна и переговаривались в полголоса. Диана водила пальцами по экрану планшета, выбивая в него строчки собственных воспоминаний в терапевтических целях, хотя больше всего ей хотелось запустить его с третьего этажа и с дурным наслаждением увидеть, как кусочки матового стекла и пластмассы разлетаются по асфальту.  Рассвет она встречала не впервые, отметавшись бессонной ночью по комнатам, запивая успокоительное алкоголем и отвыв в подушку положенные по уставу на отдых часы. Отец небрежно бросил ей напутствие не принимать всё близко к сердцу, отсылая от себя подальше, словно лишнюю головную боль, но у неё так и не получилось укрепить свой дух. Александр Пирс — удачливый политик, ныне председатель Совета безопасности США всегда хотел сына, но получил всего лишь её. Мозгоправ велел ей писать дневник, записывать всё, что с ней происходит и всё, что она чувствует, но это ни черта не помогало. Диана привыкла писать отчёты сухим канцелярским языком и ничего кроме "встала, выпила кофе, посмотрела в окно" не могла из себя выдавить. Работа на чужбине давалась ей тяжело: климат, жаркий и влажный, заставлял ползать сонной мухой из посольства до снятой на казённые средства квартиры, спасаясь под кондиционерами, местные, полудикарские порядки пугали её, поэтому Диана не вылезала из дома дальше супермаркета и, если вылезала, то только в сопровождении. С сопровождением было туго: из местных она сдружилась только с Анхело Торресом — младшим секретарём дипломатического представительства США в Колумбии, больше ни с кем она отношений, ближе "здравствуйте-до свидания" завести не смогла. Её побаивались из-за громкой фамилии и за глаза считали высокомерной стервой, хотя на самом деле, Диане просто было чертовски трудно заводить знакомства. Её фамилия всегда шла впереди неё, и это отложило свой отпечаток — она больше не старалась кому-то понравиться, препочитая соответствовать сложившемуся мнению о ней. Со временем так даже стало проще.  В семь утра у парадной её уже ждала служебная машина с водителем и охраной — нестабильная политическая обстановка в стране заставляла руководство посольства всегда быть начеку и беречь своих сотрудников. Простой серый боючный костюм, простая укладка и два взмаха тушью для ресниц, ничего более — скрывать вечный недосып, опухшие глаза и газетно-серый цвет лица Диана давно посчитала лишней тратой времени. — Сеньорита Пирс, — на свой манер поприветствовал её водитель.  — Buenos días, — отозвалась она. Водитель, оценив её безупречный акцент, улыбнулся и двинулся в сторону посольства по диковинно пустым,по сравнению с вашингтонскими, улочкам района Пуэнте-Аранда. Кеннеди. Богота. Колумбия. — Дерьмовое начало дня, — Анхело Торрес, добрый друг и коллега, героически пронёс в кабинет Дианы знаменитый местный кофе из соседней лавчонки, не чета дряни из кофемашины, которую завозили мешками из Вашингтона. Наверняка опасались диверсий местных повстанцев — частые пробежки старшего советника до дамской комнаты во время вчерашнего совещания объяснялись именно этим. — Переговоры пришлось свернуть, — откликнулась Пирс, выглядывая из-за монитора на манящий, терпкий запах. Торрес воровато оглянулся, вручая бумажный стаканчик ей прямо в руки. Вчерашнее совещание распустили далеко за полночь, и Диана уснула в машине по дороге в отель. Торрес не позволил ей сесть за руль, за это она была ему благодарна. — ФАРК сменили тактику, теперь они пасутся среди гражданских. Местные рейнджеры перехватили крупную поставку ракет и противопехотных мин. Терактов можно ожидать в любую минуту. Совет Безопасности направил к нам «Удар»… ФАРК или Армия народа, как они себя называли, были обычными террористами, леворадикальной повстанческой экстремистской группировкой — как они числилиись в документации посольства. Именно для урегулирования конфликта между ними и официальным правительством Колумбии и была созвана целая плеяда дипломатов из США. Будто им нечем больше заняться. Меньше всего Диана хотела попасть на Ближний Восток и сюда, в царство накрокартелей и экстремистских группировок, но именно сюда, по закону подлости, она и попала. «Ударом» же называли элитную боевую группу, собранную из членов самого грозного спецподразделения США "Дельта форс", настолько секретного, что многие, даже те, кто работал на госструктуры, называли их существование мифом. Диана за глаза считала их стадом высокомерных мужланов, с которыми чертовски трудно работать. Конкретно с "Ударом" Диана еще не сталкивалась, но SWAT и местные спецотряды произвели на неё при первом близком контакте именно такое впечатление. Властелины мира, умело сносящие головы с расстояния в три тысячи ярдов за жалование в десять раз крупнее, чем у неё. Диана окончательно упала духом, узнав, с чем ей предстоит работать в ближайшие несколько недель. — Ты как? — Анхело нахмурил густые чёрные брови, оглядывая Диану, его длинный нос с горбинкой и крупными ноздрями обернулся сетью мелких морщинок. Да, у неё был несвежий маникюр, помятое, скривившееся от раздражения лицо и заломанный воротничок вчерашней блузки, но ей было глубоко плевать на это. — К психу ходила? — Угу, — Пирс с шумом втянула огненный напиток, обожгла язык, выругалась по-испански и с сожалением поставила стакан на стол, остывать. — Положил меня на кушетку, задавал тупые вопросы и сказал вести дневник. Говорит, будет проверять, иначе положительного заключения он не даст. — Сочувствую. А тебе оно надо, положительное заключение, а? — Торрес сощурил хитрые, понимающие глаза, чёрные, как Коламбия Эксельсо, синхронно дымящийся из обоих стаканов. Индейцы, испанцы, мулаты, какой только крови не намешалось в этом живом, подвижном, обаятельном молодом человеке, мечтающем о блестящей политической карьере. Порой Диана смотрела на него с завистью — в нём было столько огня и жизни, что невольно хотелось прикоснуться и забрать себе хотя бы частичку, подписаться, словно от солнечной батареи. — Ты хочешь, чтобы я с позором уехала? — Диана усмехнулась. — Я видел тебя вчера. Когда тот мальчишка… Она мгновенно побледнела, вспоминая недавнюю вылазку в поля, где на её глазах застрелили ребёнка, и Анхело сразу же осёкся.  — В общем, я думал, ты крышей двинулась. Оно не для тебя…  это всё. Диана знала, что это не для неё. Эти полтора с лишним месяца в Боготе были богаты на всевозможные эксцессы, но она так и не смогла к ним привыкнуть, не сумела нарастить толстую кожу. Её психика, как рассказывал ей мозгоправ, приучилась забывать, выталкивать воспоминания на дно памяти, притуплять восприятие. Но в какой-то момент всё это начинало вылезать наружу кошмарами, бессоницей, паническими атаками и титаничекой усталостью. Диана стояла на пороге депрессии, но попроситься назад даже не помышляла. — Ты знаешь, кто мой отец? — Ну! — Так вот, я — его стыд и позор. — Да ну на х**н! А может, напьёмся сегодня, а? — Не выйдет. На мне план переговоров. В связи с изменившимися обстоятельствами, и так далее и тому подобное… — Диана откинулась на спинку кресла, пряча отсутствующий взгляд в пустом наполовину стакане. Когда отец был за чёртовы тысячи миль, она могла говорить о нём с иронией и злобой, в которых угадывалась давнишняя детская обида, лицом же к лицу с ним Ди терялась от страха. Фундаментальная фигура Председателя Совета Безопасности загонял её обратно в защитную скорлупку, так что плечи сутулились сами собой, а голос срывался или вовсе пропадал. Она всегда ощущала себя рядом с ним маленькой девочкой, разбившей мячом дорогую вазу, не смотря на то, что не за горами был её тридцатилетний юбилей. — Ладно, если решишься, знаешь, где меня найти, — он весело подмигнул ей, и, оправив галстук, навострился в сторону старшего советника, продефилировавшей мимо опенспейса в своей чудовищно узкой юбке. — Иди уже, — Диана улыбнулась, тут же нырнув в папки с головой. День предстоял долгий и унылый.