Цирк Дюпон

Луи Бертран

Большой красно-синий шатер с красочной вывеской «Цирк Дюпон» расположился прямо посреди площади Тампль. Высоченные зазывалы на длинных ходулях, словно цапли расхаживали возле шатра, удивляя и веселя людей. Отовсюду раздавалась громкая музыка и детский смех. Цирковые представления, помимо зевак, как правило собирали возле себя торговцев, шарманщиков, частных гадалок и прорицателей, они словно чайки слетались к месту подобного красочного зрелища. Приезд в город циркачей было не только увеселительным мероприятиям, ведь не только добропорядочные Парижане собирались тут на площади, среди царящего пестрого веселья, для всяких мелких воришек и карманников это было золотой жилой. Но все же горожан не останавливали подобные мелочи, и единственными в Париже, кому приезд циркачей добавлял хлопот, вместо радости и развлечений были местные жандармы.

Торжественные звуки оркестра возвещали о начале захватывающего и красочного представления, которое ежедневно давал приезжий цирк Дюпон. Горожане с удовольствием спешили полюбоваться умениями артистов и в зале всегда был аншлаг. Цирк еще будет радовать Парижан целый месяц, прежде чем двинуться дальше, но все билеты были уже заранее распроданы. Представление шло полным ходом, в зале не было свободных мест, и зрители, яро желающие в числе первых увидеть представление, толпились даже в проходах.

– Мадам и месье! Впервые, на арене цирка несравненная мадемуазель Нинон!

Зычно объявил шпрехшталмейстер следующий номер, и на арене под ликующие возгласы и оглушающие овации появилась, восседая на белой лошади миниатюрная, хрупкая девушка в облегающем ярком костюме. Сделав приветственный круг по арене, она ловко вскочила на спину скачущей лошади, а затем встала на руки в стойку вниз головой, раскрыв ноги в идеальном шпагате. Толпа бесновалась в восторге. Ну, во-первых, женщины не так часто раньше выступали в цирке, в основном помощницами иллюзионистов, а тут вольтижировка, да еще все акробатические элементы были выполнены с такой легкостью и непринужденностью, что зрители не могли оставаться равнодушными и на каждый новый трюк Нинон реагировали восторженными возгласами и аплодисментами, ну, а во-вторых, мы, пожалуй, опустим, ибо все уже выразили в первом пункте.

Во время представления царила суета и поэтому важно, чтобы реквизит и костюмы были на месте, чтобы перед выступлением дрессировщика в клетках с животными была чистота, чтобы были проверены все крепления и натяжения канатов и еще много всяких чтобы, за которые в основном, за исключением костюмов, отвечал Андре Бертран. Его маленький сынишка Луи постоянно находился при нем, помогая отцу и заодно обучаясь разным ремеслам. Но ребенок, есть ребенок, когда малыш уставал или ему наскучивало то, чем занят отец, он потихоньку ускользал, чем приводил в замешательство старшего Бертрана.

– Луи! Луи! Куда ты запропастился, непоседливый мальчишка?

Озабочено вопрошал невысокий коренастый мужчина. Разыскивая своего сынишку – сорванца, он сбился с ног, оббежав уже все вольеры хищников, побывав в обезьяннике и слоновнике, но малыша нигде не было. Андре уже успел надумать всяких ужасов, вплоть до того, что его сына украли цыгане и скрылись в неизвестном направлении, что вызвало учащенное сердцебиение и повышение давления, отчего стучало в висках.

– Месье Бертран, уж не Луи ли вы разыскиваете?

Поинтересовалась Нинон, она как раз только отработала номер и возвращалась в свою гримерку, застав растерянного и озабоченного циркового рабочего за поисками сына.

– О, да мадемуазель Нинон, совсем с ним ладу не дам, опять куда-то испарился! Минуту назад еще мне помогал, а потом поворачиваюсь, а вместо Луи один молчаливый совок.

Нинон улыбнулась, умиляясь трогательной заботе отца о своем сынишке.

– Да не переживайте вы так за него, он в своем укромном месте смотрит представление, я его там видела, скукожился, как воробышек, чтобы никто не заметил! 

– Благодарю вас, мадемуазель.

С поклоном и благодарность ответил месье Бертран и направился к выходу на арену. От сердца отлегло, стук в висках прекратился, месье Бертран успокоился и направился к тому укромному месту, о котором говорила Нинон. Сейчас должны выступать месье Жак и месье Люк, а маленький Луи обожал клоунов и всегда со всех ног мчался смотреть их номер. Другие артисты тоже нравились мальчику, но клоуны его просто завораживали.

– Ах вот ты где, негодник! Я обыскался тебя повсюду, уже испугался, не сел ли на тебя слон! Разве можно так тихо убегать, мало ли что случиться! Я всегда должен знать, где ты, малыш!

Начал распаляться отец, но увидев, что сын все свое внимание устремил на арену, как-то весь стух, утратив запал.

– Я больше так не буду, папочка, – не отрывая глаз от царящего таинства на арене, прошептал мальчик, – Вот, смотри сейчас будут клоуны!

Отец ласково потрепал сына по курчавым волосам и присел рядышком, чтобы вместе насладиться номером, пока выдалось свободное время. Луи – это все, что осталось у тридцатилетнего Андре Бертрана после его брака с милой, кроткой женщиной Гаетэйн. Она умерла в прошлом году от дизентерии и Андре, похоронив жену, взял сына и пешком направился прочь из Гавра навстречу новой жизни. Так они шли по широкому тракту, ведущему к столице пока судьба не свела их с цирком господина Дюпона, который радушно принял путников.

  Андре все еще не мог оправиться, смириться с потерей любимой, а маленький Луи был очень похож на мать, у малыша были такие же кудряшки, как у матери и конопушки на вздернутом носике, может еще и поэтому месье Бертран пускал слезу, укладывая Луи спать и всегда сильно переживал, когда тот внезапно исчезал.

– Папа! Ты видел, как месье Люк своими огромными кулаками дал месье Жаку в челюсть, а тот, сделал сальто назад? А, как месье Жак жонглировал горящими булавами?

Без умолку тараторил Луи, пока они с отцом с аппетитом уплетали луковый суп, заедая его черствым черным хлебом. Из-за того, что мальчишка все время с восторгом что-то рассказывал, у него изо рта выскакивала еда, за что он получал затрещины от отца.

 Когда отец с сыном оставались наедине, они часто смотрели на звезды и откровенничали, делясь своими мечтами.

– Пап, а ты о чем мечтаешь?

– Я мечтаю, чтобы ты был здоров и счастлив, чтобы у тебя всегда была крыша над головой и еда. А ты, сынок?

 – А я, когда вырасту тоже хочу стать клоуном!

 Отец мягко улыбнулся, ласково глядя на сына, а затем спросил:

– Сынок, а почему клоуном? Разве тебе не нравится, как укрощают диких зверей, или как выступают акробаты?

– Нравится… Но, папа, разве ты не видишь, что клоуны дарят радость и смех, они могут все, и кувыркаться, как акробаты и на лошадях ездить! А я хочу стать самым смешным клоуном и все-все уметь. И я буду выступать для тебя, чтобы ты все время смеялся. Ты так мало улыбаешься, а еще мне будут громко хлопать!

От слов сына Бертран сглотнул скупую слезу. Какой милый мальчик, какой же он восторженный и увлеченный, как же ему сказать, что в будущем он может и не достичь своей мечты. По мнению Андре, цирковое ремесло передавалось от отца к сыну, сохраняясь годами в одной семье, порождая целые династии. Месье же Бертран мог лишь научить своего сына работать руками, тому, что умел сам и не хотел докучать артистам с просьбами обучить его сына, кто он такой, чтобы просить об услуге? Андре вдруг погрустнел, но ничего не сказал сыну о своих переживаниях, не желая рушить детские мечты.