Затерянный Код. От тайны к тайне

ГЛАВА 2. Капитанская дочка.

Волк подошёл вплотную и вдруг! По-дружески взвизгнув, начал облизывать растопыренные ладони существа, за спиной которого я стояла. После чего, смиренно уселся у его ног.

Уф… я-то на придумывала – еда на несколько дней. «Оно» оживилось, метнувшись в сторону, и по инерции я полетела за ним. Чуть развернувшись, зверь взял моё запястье, и дернул, пытаясь освободиться от меня. Сам так хотел! Оцепил, и продолжил свой путь.

 Я же, не понимая, как поступить, пометавшись вокруг себя, лишившись опоры и защиты, хотела идти в след… как услышала грудной рык. Перед глазами вырос белый волк. Я остановилась. Волк замолчал. Я двинулась – волк зарычал. Всё с вами понятно, ребята. Значит, ты четвероногий, вроде, как охрана.

Ничего не оставалось, как дурочке, стоять под кроной раскидистого дерева. Голой, сырой, трясущейся дурочке. Вряд ли, я замерзну на смерть в уже первую дождливую июльскую ночь. На улице где-то плюс двенадцать, и дождь сносно прохладный, а не ледяной, но подхватить ангину – легко.

Я сжалась, и присела в траву, скрывшую меня с головой. Так, я хоть немного сохраню драгоценное тепло. Волк, мордой раздвинув травинки, улёгся рядом. Греться об него, я не рискнула. В отличие от существа, по поводу которого у меня были сомнения, – этот охранник был стопроцентным лесным зверем.

Мы сидели. Мы ждали. А чего не понятно. К счастью, дождь начал стихать, крупными каплями валясь на землю с веток. А я дрожала всё сильнее, так сильно – что в тишине стучали мои зубы, на что животное подняло свою голову и развернуло уши.

Неожиданно, откуда-то сверху, на плечи приземлилось что-то теплое и сухое. И я вскочила, напугав волка. Так вот отчего хищник поднял голову! Хозяин вернулся. В том же обличье. Не поменял. Не стал человеком, как бывает в книжках или фильмах про любовь девушки и зверя. Выходит, он не оборотень. Я же говорила, что их не бывает. Он - что-то среднее между животным и человеком. Какое-нибудь тупиковое звено.

Я быстрее закуталась в большую и сухую материю, то ли плед, то ли одеяло. И дрожь начала отступать. Существо суетилось, организуя… организуя… что оно делало? Притащило пару бревен, чтобы сидеть, и не предупреждая, ухватив меня за плечи, перетащило на импровизированное сиденье.

- Спасибо, - проронила я. На деревяшке сидеть куда приятнее и теплее.

 Волк, улегся в ноги. Уж не знаю, как, но через пару минут, рядом начал разгораться костёр! Сначала слабенький, тускленький, как свет ночника, а через минуту – схватился, яркий и теплый. Откуда-то появилась плёнка, чтоб прятать сухие дрова. Собственно говоря, как и они, появились откуда-то.

 Найти не замоченные дрова после нескольких часов дождя… как и сухое одеяло, и сухие штаны! Надетые на нижнюю часть существа. И правда! Только сейчас я заметила, что его сверкающий зад и интересные части тела были закрыты материей. Что бы это могло значить… «Оно» умеет пользоваться благами цивилизации? Жаль, что не разговаривает.

Огонь разгорался сильнее, выхватывая из темноты всё новые и новые картины – стволы деревьев, блестящую от дождя листву, которая служила нам крышей, высокую траву, мшистые поляны, светлого волка, грустно глядящего на прыгающие язычки пламени и своего хозяина… чем-то очень занятого.

 «Оно» подкладывало в костёр, аккуратно закрывая сухие дрова, нанизывало какую-то пищу на ветки и укладывало жарить над огнём, примостило небольшую железную посудину, в которой, как я поняла, находилась вода. И где это он всё взял? Где-то недалеко, ведь не было его от силы полчаса. Выходит, его убежище рядом, если таковое имеется. Ведь даже звери не живут на улице. А звери в штанах тем более…                       

За свои неполные девятнадцать я не раз слышала высказывания типа «кто ты есть на самом деле, узнаешь только тогда, когда окажешься в стрессовой ситуации». Смотрела документальные фильмы, как люди бросая цивилизацию уезжали на Аляску, в холодную, смертельную и голодную тайгу; или в джунгли Амазонки, где испытывали себя на прочность.

Но до этого момента всё это мне казалось пафосом, глупыми человеческими высказываниями. Ведь человеку свойственно философствовать о чём можно и о чём нельзя. Лишь бы поговорить.

Любой нормальный человек на моём месте, особенно молоденькая девушка начала кричать, метаться, реветь или молить о пощаде. Но не я. Я не ныла и не утирала сопли одеялом. Наоборот, была стойкой, как оловянный солдатик.

 Сидела тихо, не тратя драгоценную энергию, которая таяла с каждым часом. Согревалась. Выжидала. Прислушивалась. Приглядывалась, замечая детали. Изучала его характер и повадки. Старалась быть осторожной и незаметной, чтоб не нарваться на его гнев.

 Я видела его со спины, - ко мне мордой он не разворачивался, и думаю, преднамеренно, что не шокировать в свете огня. Отчетливо слышала его дыхание и чувствовала его запах каждой частичкой тела. Вместо паники, мой мозг усиленно работал, разрабатывая варианты развития событий. И варианты освобождения. С первым всё куда было лучше, а вот со вторым – туговато. Могло случиться, что угодно.

Вот таким человеком я оказалась. Таким, каким меня хотел бы видеть мой отец. Думаю, он лопнул бы от гордости за свою дочь. Дочь военного. Точнее сказать, отпрыска целого поколения военных – отца, деда, прадеда, прапрадеда. Эта участь ждала и Славика. Гулял он последние месяцы.

Отец с детства воспитывал в нас внутреннюю силу, закреплённую и доведенную до уровня рефлекса. Учил, что, если с тобой происходит что-то непонятное или пугающее, или тебя что-то настораживает, ни в коем случае не кидаться в полымя, не лезть с дурной башкой в пекло. А прежде разобраться, выяснить, оценить обстановку, разведать и взвесить свои силы и возможности. И только тогда принимать решения. Именно это я сейчас и делала. Ну чем не капитанская дочка?

Хотя, если честно, до этого момента, несмотря на отцовскую школу, считала себя малодушной и слабой особью. Ситуация была хреновая. Из ряда вон хреновая! А я неплохо держала себя в руках.  

Изгиб озера увёл нас далеко от Увыла и его окрестностей. Вернее сказать, это сделало существо. Преднамеренно, чтоб замести следы. Ведь совсем скоро, как займётся июльский рассвет начнутся масштабные поиски. И первым делом поисковики придут в сгоревшее село, его окрестности и местное озеро. Водолазы обыщут илистое дно, а кинологи с собаками - берега. Уж заместитель начальника Военной инспекции Министерства обороны постарается сделать всё для любимой дочери.

Что будет с «этим» когда нас найдут? Заберут, и запрут как опасную зверушку. Или того хуже, пустят на опыты? Мне будет жаль его, когда это произойдёт, и вряд ли я смогу помочь. Нужно попытаться объяснить ему это. Но как? Если он не понимает меня.

- Кх, - откашлялась я, привлекая к себе внимание. Существо не отреагировало. Так и жарило свой шашлык. Это я поняла по запаху. На палочках было мясо. А вот волк очень даже – встрепенулся, подняв на меня морду. – Меня Аня зовут. Ты понимаешь мою речь? – Ничего. Ни дрогнул ни один мускул. Хохотать надо мной «оно» умеет, а понять, чего я хочу – нет. – Меня Аня зовут, - настаивала я. – И для тебя же лучше, если ты отпустишь меня. За мной придут. И причинят тебе боль. – Тишина. Я начинала злиться. – Нет, ну даже ты серый меня понимаешь. По глазам вижу, а этот лохматый нет, - обратилась я к волку.

Решив действовать иначе, я поднялась, кутаясь в теплую материю. И на свой страх и риск, сделала несколько шагов, приблизившись к существу. Его спина тут же напряглась… а голова обратилась ко мне вполоборота. Из его уст донесся приглушённый рык, как предупреждение. Глаза немигающим взглядом, уставились куда-то мимо, прямо перед собой в траву. Тонкие губы растянулись, и оскалились, показав желтые клыки…

- Всё, всё, - протянула я, не на шутку испугавшись его реакции. На такое я не рассчитывала. Наивно думала, что немного смогла подружиться и расположить к себе зверя.  

Попытка найти общий язык со зверем с треском провалилась. Что ж, я попробовала. Если что моя совесть чиста. С головой уйдя в одеяло, я опустилась обратно на бревно и закрыла рот на замок. Буду и дальше молча наблюдать. Никакой инициативы! Как говорит папа, инициативой дорога в ад выслана. Все говорило о том, что существо не хотело моей смерти, и даже не пыталось возобновить попытки насилия… Но и не желало идти на контакт.

 Возможно, оттого, что звериное начало было сильнее, чем я приписывала ему человечности. Его мозг был примитивен, и работал на уровне инстинктов, удовлетворяя основные потребности – пищевой, половой, территориальный, самосохранение и сон.

Но! Зверь носил одежду, пользовался орудиями, и легко управлялся с огнём. Человеческий инстинкт познания тоже присутствовал. Я окончательно запуталась, пытаясь найти ему определение.

Ах нет! Как же, как же! Я забыла ещё об одном – присущим обоим видам – стадный! Он притащил меня с собой, и будет продолжать таскать, пока ему не надоест, для того чтобы заполнить чувство пустоты рядом с собой. Ему не столько нужно общение, как людям, ему нужно – присутствие его подобного. Но если «оно» одно, и таких как он, больше нет. Он – одинокий мутант.

А старый дед? Ведь он явно от нас защищал его, а не себя. Может ему не подходит мужской пол. При упоминании о поле… и ново выявленной догадке своего присутствия здесь снова стало тревожно. Насилие на мосту — это отсрочка. Возможно, ему нужно потомство? Ох ё… от этой мысли стало тошнотворно, и я шумно сглотнула подступившую слюну.

Существо уловило моё заглатывание, и не разворачиваясь, протянуло мне палочку с обгоревшим мясом. Вот это поворот! Зверь принял это за голод. Вид у угощения, мало сказать, был весьма непрезентабельный. К обгорелым головешкам на палочке я относилась равнодушно. Я замешкалась, не зная, как мне поступить. Взять и не есть. Или не взять, и…

«Оно» развернулось, показывая морду, и недовольно уставилось на меня.

- Хм, - грубо выдавило существо, и потрясло вытянутой лапой, держащей «шашлык».

И тут же все раздумья сами собой отошли на второй план. Мне пришлось взять мясо. Покопавшись, я вытащила наружу правую руку, и осторожно потянулась навстречу. Моя тонкая, белая кисть с длинными пальчиками и розовыми ноготками смотрелась нелепо на фоне мощной звериной лапы, держащей обугленную палку.

Зверь зачарованно смотрел, как я несмело тяну к нему свою кисть. Смотрел, не моргая, и не сводя жалящего взгляда. Взгляда, очень похожего на человеческий. Да, глаза у него были человеческими.

Я осмелилась на долю секунды перевести взор с его лапы на морду, и запечатлеть её очертания – костистые скулы, обтянутые бронзовой кожей; широко разрезанный рот с тонкими губами; приплюснутый нос с горбинкой; высокие костные наросты над зыкающими желтым светом глазами; и оголенный череп, с уходящей от основания носа полосой волос, ирокезом, расширяющимся у остроконечных ушей, которые, как чувствительные локаторы, ходили в стороны.

Бррр…. Чур! Чур! Меня немного тряхануло от увиденного, и я незамедлительно отвела глаза, чтобы не давать повода к недовольству. Как же в природе такое могло получиться? Мои пальцы сомкнулись вокруг ещё теплой палки и существо отвернулось.

 Уф… Прошла волна облегчения, когда я перестала чувствовать на себе звериное внимание. И я у него висела на шее, обнимая руками и прижимаясь щекой…

Его уродство, его одиночество снова нагнало жалость. Ну не повезло ему с природой. Он же не виноват в этом. Точно также, как и люди рожают себе подобных с разного рода отклонениями. Они же тоже ни в чём не виноваты, а крест несут всю жизнь.

- Спасибо, - не знамо зачем произнесла я, понюхав угощение.

«Оно» опять что-то хмыкнуло себе под нос. Ну отвечает же. Пусть и по-своему.

Существо зашевелилось, привстало, снимая с огня железную посудину с водой, бросило туда горсть травы, и уселось чуть в стороне, от меня подальше. В полутени от костра. И принялось есть свой шедевр.

 Волк, лежавший в моих ногах, захлебывался слюной. И покосившись на зверя, я сняла один кусочек с палочки и бросила мохнатому охраннику. В ответ послышалось клацанье зубов и смачное чавканье. Предатель серый.

Существо обернулось, блеснув флюоресцирующими глазами, и я глупо растянулась в улыбке. Хмыкнуло и отвернулось. Уф. Ну а что, если я не ем такое? Да и знаете, какой может быть аппетит, если тебя час назад похитил зверь? Чуть не изнасиловал. Купал… И держит голой в темном лесу. Никакого!

Волк, проглотив первый кусочек, уже зазывно смотрел, попрошайничая другой. Я и дала. А что? Мне не жалко. Прикормлю сейчас Серого, расположу к себе. Авось, когда и пригодится.

И снова послышалось смачное чавканье. И дождь, и ветер затихли. Свинцовые тучи редели, размазанной гуашью ползая по небу, сквозь которые то тут, то там проскальзывал полный лунный диск. Я дала ещё и ещё, строго приложив палец к губам, чтобы волк не выдавал моего неуважения к гостеприимству существа.

Вскоре мясо закончилось, и я помахала веточкой, служившей шампуром, перед волчьим носом, дав ему понять, что он умял всё. И просить нечего. В ответ Серый поднялся, и пару раз лизнул мои ладони.

- Ой, щекотно, - хохотнула я, опять нарушив молчание.

 И тут же насупилась, нарвавшись на недовольство существа. «Оно» поднялось, уже не предлагая мне лесного чая, и шикнув на волка, принялось подкладывать в костёр дрова. И ладно, одного друга я точно приобрела. Настоящего, а не как некоторые…

Животное тоже поднялось, отойдя в сторону. Вскоре все припасенные дрова под плёнкой были израсходованы и сейчас весело потрескивали в жарком, большом костре, озаряя нас и наш привал под раскидистым деревом апельсиновыми красками.

 Я наконец-то согрелась. О недавнем плавании напоминали лишь мокрые волосы, скомканными нитями висящие на голове. Вид у меня был «изысканный». Хотя, кому она нужна здесь женская красота и изысканность, уж точно не зверю с животным уровнем развития.

«Оно» начало делать что-то странное. Стряхнув древесные крошки, начало ходить кругом рядом с костром, у самого ствола дерева, притаптывая и разгребая площадку. После чего опустило на неё чистую плёнку, и подозвало меня к себе…

 Да, да! Я не ошиблась. И правильно расценила этот жест. «Оно» опять же что-то фыркнуло себе под нос, и уперев в меня свои глаза, махало кистью, подзывая к себе.

Так… Я напряглась, крепче сжав края одеяла, служившее мне одеждой, и непонимающе уставилась в ответ. Существо уже громче рыкнуло, оголяя зубы, и размашистее махнуло лапой. Хотя нет, всё это время, я давала неправильное определение его конечностям - не лапы, а крупные руки, покрытые шерстью вплоть до самых ногтевых пластин, заканчивающихся острыми щипами. Так вот, подзывал он меня указательным пальцем.

Я поднялась, наступив на одеяло. И кое-как вытащив ноги, начала движение вперёд. Подошла, босыми ступнями наступив на плёнку, и покосилась на звавшего. На мои плечи опустилась тяжесть его рук, и колени согнулись, опустив меня вниз.

 Кажется, я поняла. «Оно» хотело, чтобы я устроилась здесь. Лежать перед костром. Мы никуда не шли дальше, а оставались на ночёвку.

Думаю, зверь понимал, опасно это для него или нет, раз укладывал меня спать. Ну что спать, так спать. Я не против. Это куда приятнее плавания, или лазания по кустам. Утро вечера как говорится.

 Я опустилась, поправив большое одеяло, и устроилась поудобнее, положив локоть под голову. Надо мной шелестела изумрудная листва, в высокой траве стрекотали кузнечики, приятно пахло хвоей, а смотреть на пляшущие язычки костра было истинным удовольствием. Романтика. Благодать. Не считая того, кто стоял рядом…

Рядом, совсем рядом. Но что он делает? Тоже опускается на колени, скидывает с меня одеяло, и забирается под него! Под голову протягивает плечо.  

- Да что… - шарахнулась я. – Да как так-то… - пыталась бороться за свою территорию, выталкивая зверя с нагретой материи. – Какая беспардонность, - безрезультатно шипела я, уже уложенная и завернутая обратно, в кокон одеяла, впереди крепкой груди существа.

И всё! Все закончилось быстро. «Оно» без всяких разговоров забралось под теплую материю, по-хозяйски смяло меня в объятия и шумно захрапело. Тут же примостился волк. И всё снова стихло, кроме кузнечиков конечно.

Они стрекотали ещё очень долго… пока я не смогла успокоиться и привыкнуть к прильнувшему горячему телу… сопящему мне на ухо. Мерзкий запах после купания исчез. Сейчас он пах прудовой водой. Собственного говоря, как и я. Запах у нас был одинаковый.

Одну руку он вытянул, чтобы я могла использовать её как подушку, а потому мой висок лежал на пульсирующих венах, отсчитывая сердцебиение зверя. А вторая рука обвила талию. Слишком высоко обвила – касаясь груди, так что глубоко дышать было некомфортно.

Ладно. Ладно. Анна, успокойся. Ничего же не случилось. Всё в норме. Все под контролем. Всё под контролем, под моим контролем, тешила я себя.    

У этой загородной дачи была одна особенность за что я любила её ещё больше – удобное кресло-качалка, стоявшее на застекленной террасе. Я много времени проводила в нём за вязанием, прослушиванием музыки или чтением книг. И частенько засыпала под его мирное раскачивание. Похоже это случилось и в этот раз. Я снова уснула, и чуть пошевелившись во сне, раскачала его своим весом.

Я с трудом открыла глаза. Нет! Вокруг не застекленная терраса, увешенная кружевными занавесками, а за спиной не мягкий плед, наброшенный на красивое плетенье из лозы. Ошиблась. Меня раскачивали, несущие руки чудовища. Господи, как же неудобно и некомфортно я себя чувствовала. Небо очистилось, и сквозь дребезжащую листву на нас лилось ещё мягкое июльское солнце. Волосы, раздуваемые легким теплым ветерком, щекотали щеку.

Высоченный сосновый бор, с его мрачностью и тенью, сменился легким перелеском с разноцветными опушками, усеянными полевыми цветами. Сколько же оно успело пройти со мной на руках? Вот меня сморило. Я по-прежнему была завернута в толстое покрывало. Во рту пересохло, и ужасно хотелось пить. От чистки зубов я бы тоже не отказалась.

- Я проснулась, - не выдержала я. – Могу идти ногами.

Меня начинало подташнивать от укачивания, от неудобной позы, в которой он меня нёс, от его близости, да и очень нужно было по нужде.

- Отпусти меня, - зашевелилась я, вытянув руки и упиравшись в его грудь… в его волосатую грудь. Существо остановилось.

- До послушай же ты, я писать хочу! – заныла я, его сдерживая малую нужду. Мочевой пузырь был переполнен и давил на мозги. – Я написаю прямо здесь на тебя! Блин, где твой серый друг? Ему хоть объясню. Шарик? Шарик ко мне! – закричала я.

- Шшшш… – зашипело оно, и резко припало к земле, придавив своим весом.

- Да что ж такое то, как ты не понимаешь, - не успела договорить я, как мой рот зажала большая горячая ладонь.

И только тут, когда я замолкла до моего слуха донёсся ров моторов и лай собак! Всё понятно! Теперь всё понятно! Отец! Мой отец подключился к розыскам! Теперь вся дача стоит на ушах, вся деревня стоит на ушах! Да что там – весь город!

 Зверь заметно занервничал, озираясь по сторонам. Глаза его так и полыхали от встревоженности, и только сейчас в свете зачинающегося дня мне удалось разглядеть их восхитительный васильковый цвет. Да, да! Я не ошиблась, этот оттенок синего настолько был редок среди людей, что бросался в глаза, как красная тряпка. Как удивительно! У природы не границ вдохновения!

 От этой мысли мне снова стало жаль его, такого беззащитного и напуганного сейчас. Я предупреждала, что из-за меня будут проблемы. Его поймают, непременно поймают, и собаки в этом деле сыграют решающую роль. Зверь пытался определить откуда исходят звуки. Судя по ним, спасатели были ещё далеко, в тени соснового бора.

Малая нужда тут же отошла на второй план, хоть и давила на мозги. Что он может сделать?

И он, кажется, придумал… Быстрым движение руки, зверь сорвал с меня покрывало, перекинул через левое плечо. Из прикрытого рта донёсся едва слышные писк, и он освободился.

- Отпусти меня и останешься жив. Отец не оступится пока не найдёт меня живой или мертвой.

Вот это я зря сказала, лишнее вылетело, как бы оно не приняло это за план для действий. Никакой реакции. Зверь начал копошиться с краем покрывала, крутил и вертел, пока не нашел то, что ему было нужно. Моя нагота сейчас не смущала абсолютно никого.

- Сссссы – неожиданно выдавило оно, и поднявшись, завело меня за ближайший кустик. Ну как кустик, тонкую молодую берёзоньку. Такую тонкую, что сквозь неё можно было увидеть веревку. И отсело рядом в ожидании… Так, чтобы это могло значить? Я конечно поняла… оно хотело, чтобы я справила малую нужду. – Сссссы, - озлобился зверь, рыкнув на меня сильнее, и услышав лай собак, снова насторожился.

- Хорошо, хорошо, - отреагировала я, краем глаза наблюдая, как чудовище зачем-то рвёт ткань. Он отвлекся на это дело, и отползя чуть подальше, я попыталась прикрыться высокой травой. Ну не могу же я так, делать это на глазах у него! Я устроилась как надо, раскрасневшись, как спелый помидор, и отвела глаза, на те примятые травинки, которые я только, что поставила обратно.

Война войной, а жизненно необходимые надобности на первом плане. Тихий шелест листвы разбавил журчащий звук, и моя краснота медленно, но верно переползла на уши. Да что на уши, сейчас краснотой пылали даже волосы. До самых кончиков!

Тщательно поставленные для защиты травинки вдруг упали, и до слуха донесся сдавленный смешок. Что? Он опять потешается надо мной! Сижу тут, дочь полковника, нагая в кустах, грязная, писаю на виду у чудовища! Сколько можно?! Мной овладела такая злость, что, быстро закончив с мокрым делом, я набрала полные легкие воздуха и закричала…

Почти. Не успела. Рот зажала ладонь, после чего на него легла грубая ткань. Существо, оторвав лоскут материи (вот над чем оно возилось!), завязало мой рот. И недолго думая, поднялось, ухватив меня за талию. Подняло, и перекинуло через плечо. И не теряя ни минуты понеслось, как угорелое, с большой скоростью преодолевая расстояния.  

Я тряслась и билась об его тело, страшась лишь одного, чтобы мои мозги сейчас не выпали из черепной коробки и не размазались по сверкающим пяткам существа. Оно бежала и бежало, не снижая темпа, с легкостью лавируя преграды в виде поваленных стволов и пней. Высокая трава под его ногами сменилась на опавшую хвою и вокруг стало темно.

 Мы занырнули под высокие сосны. И бег продолжился снова. Лай собак и голоса отстали. Зверь повернул резко направо, и понёсся снова. Я начинала отключаться, к горлу подступила нестерпимая тошнота, а в глазах темнело. И когда оно остановилось, я уже безвольной тряпкой висело на его плече.

Положение сменилось, я почувствовала твердую поверхность. Меня положили на землю рядом с огромной поваленной сосной, чьи мощные корни сейчас торчали по разным сторонам, как лапы паука. Зверь проявлял бурную деятельность – начал что-то откапывать, осторожно так со смыслом раскидывая мох по сторонам. Потом зацепился за какую-то палку, нет не палку – дверь! Точно! Маленькая дверь, ведущая вниз, под корни упавшей сосны. Распахнул её, и направился ко мне.

 Я попятилась, и начала пинаться, что было сил, так как мне ужас как не хотелось оказаться там – в земле. Я молотила ногами как дикая кошка, так что оно не сразу смогло ко мне подступиться. Я кидалась пожухшей листвой и хвоей, попав прямо в его морду. Он фыркнул и затряс головой, быстро моргая глазами. Приблизился снова и получил удар ногой в грудь. Вот какого черта я не пошла на единоборства, когда папа со Славкой уговаривали! Сейчас задала бы ему!

 Существо, едва сдерживая гнев, перехватило одну ногу, крепко впившись пальцами в щиколотку. Я увернулась, встав на четвереньки, и хотела зарядить ему свободной конечностью в зубы, как была подмята тяжелым телом.

- Гааа.ди..н.аааа, - послышалась позади. Что, я не ослышалась? Или это набор звуков решил обманут слух. Я снова дернулась, но было уже бесполезно, оно повязало по ногам и руках. В районе копчика что-то заерзало, зверь отстранился, возясь с материей на штанах. Блин, на штанах! И прежде чем я поняла, что оно хотело, почувствовала в своей промежности горячий пульсирующий орган.

Да сколько можно пытаться меня изнасиловать! Второй раз за второй день! Уже перебор! Своим сопротивлением и ляганием я только раздразнила существо, у которого в штанах была и есть опасная для меня штука.

Я запищала, перестав дергаться, и отрицательно замотала головой. Нельзя сказать, что я как, другие девчонки, тряслась над своей девственностью, искала принца на танке (потому что папе на коне не подходил!), и жутко боялась первой боли (и не такое приходилось пережить, когда в одиннадцать лет меня искусала собака, а в четырнадцать – наехал велосипедист), но согласитесь, если я выживу, то как смогу забыть то, что первым был – зверь!

Пока у меня не было парня. Ни один храбрец не решался подойти к дочке полковника и на пушечный выстрел, жутко боясь праведного гнева любящего родителя. Я и не настаивала, хорошо жила и без этого.

Существо остановилось, громко рыкнув и так шлепнуло меня по заднице, что зазвенело на весь лес! И грубо оторвав от земли, утащило под землю.  

Меня спасала темнота. Да, да. Именно темнота. Ведь, если бы могла видеть всё что меня сейчас окружало, - а судя по омерзительному, затхлому, сырому запаху, окружало меня много чего неприятного, - держать душевное равновесие было бы труднее. А так, не видишь – не чувствуешь.

 Положение тела я не меняла уже больше трёх часов, и оно начинало подвывать от застоя крови. Особенно, больно было ногам. Существо исчезало, лишь периодически появляясь откуда-то справа. Не сверху, не с люка, как меня сюда закинуло. Выходило, что это довольно большая землянка имела не один вход. Сидела я тихо, тише мышей, что копошились где-то недалеко от моих босых ног… И не всегда понимала здесь ли зверь. Но мне нужно было сменить положение, и я зашевелилась. В правом углу кто-то фыркнул. Фыркает он! Я бы тоже кое-что нафыркала в ответ, если из моего рта вытащили кляп.

В метрах десяти от меня, в дальнем левом углу, виднелась небольшая щель, ведущая наверх. Именно по ней я и определила, что землянка в которой мы находились, была глубокой ямой, сверху заваленной древесиной, землей, листвой и мхом. Это ж надо такую выкопать! Сверху она выглядела вполне естественной лесной подстилкой, и подозрений на её счёт у группы спасателей возникнуть не могло. Кроме собак, конечно. Их нюх обмануть сложно.

И оно понимало это тоже. Иначе не оставило бы меня здесь. Предательски светилось лишь одно место, где подстилку зверь распределил не особенно добросовестно. Струйка тусклого света, лившегося сверху, сейчас была единственной связью с внешним миром.

Я просто негодовала, не понимая, как до сих пор до этого убежища не дошла ни одна ищейка. С их то нюхом! В чём причина? Уж не в том ли сером помощнике, которого я не видела с самого пробуждения. Не помогает ли он своему хозяину, уводя собак по своему следу, а за ним и людей? Это было просто невероятно! Из разряда фантастики. Зверь и волк – природный симбиоз! Прошло больше трёх часов! Трёх часов! После того, как я сюда попала, до моего слуха ещё в течении полутора часа доносились человеческие голоса поисковой группы, но вплотную к нам они так и не подошли. И вот уже больше двух часов стояла лишь звенящая тишина, нарушаемая копанием зверя.

А он умен и хитер, зараза! Зря я его жалела и недооценивала. Боялась за его звериную душонку. Конечно, поиски будут продолжаться её два дня точно, группы сменят одна другую, придут свежие силы, но сомнения одолевали – найдут ли они нас здесь. И это значило лишь одно – сидеть мне в этом мраке и вони ещё ни один день…

И не найдёт своё дитя убитый горем родитель и туманно моё будущее с этим зверем. Так и буду существовать в этой грязи и голоде, пока в моем теле не заведутся черви или меня не съесть человеческая вошь… Жалость и некая видимость расположенности к существу сходила на нет, таяла, меняясь злостью и отчаянием. Что-то нужно делать, чем-то себе помочь. И я заерзала сильнее. Звуки, доносившиеся сквозь кляп, стали сильнее, и существо активизировалось тоже, подлетев ко мне в один шаг.

Оно прижало меня к своей груди, и настороженно вгляделось вверх. Тишина. Никого.

- Шшшшш, - донеслось из его горла. Я закивала, угадав его намерения. Буду молчать, если освободит. И он освободил. Резанул веревки на ногах и руках, и уже сама я убрала кляп изо рта. Господи, как же хорошо. Незамедлительно размяв затекшие конечности, я сглотнула. Во рту пересохло и ужасно хотелось пить.

- Я буду молчать, если ты меня напоишь, - прохрипела я. – Принеси мне воды.

Кстати, не сразу, но в этой просьбы было моё спасение. Здесь же у него нет воды. Медленно, не решаясь, но оно отпустило меня, отступя на расстояние.

- Я не буду кричать, я хочу пить. Пожалуйста, - добавила я. – Воды. – Показала я жестом. Вдруг мне повезёт, и оно поймет мою просьбу.

И оно поняло. Ура! Развернувшись, зверь вышел из сумерек, и его проглотила темнота.  

 Это шанс. Возможно, не очень хороший, но шанс. И выждав пару минут, когда всё стихнет, я поднялась. От долгого сидения, покачнулась, и чуть не бухнулась обратно. Стоять, женщина! Ещё раз прислушалась. Ни шороха. И пошла в том направлении, откуда пришёл зверь. Пару шагов я сделала смело, пока хоть и густые, но сумерки из-под потолка лились под ноги. А потом полный мрак – и шагнуть дальше было невозможно.

Выставив руки, я как слепец, пошла наощупь. Так, что это? Сучки, земляные стены, деревянные бруски. И босые ноги смелее зашагали по прохладной сырой земле. Я шла вперёд, натыкаясь на стены и доски, разворачивалась и шла дальше. Вдруг скомканные волосы зашевелил робкий ветерок. О! Это хороший знак. Выход близко.

- Далеко собралась? – также неожиданно, внезапно прозвучал мужской голос, да сколько можно угодно подбирать синонимов к этому слову, что никак не умоляет случившегося. Голос! Со мной разговаривали! И важен был не смысл, а сам факт произошедшего. Смысл слов я не впустила ни в одно ухо. Кто же это мог быть? Чей голос со мной разговаривал?

- Шагай обратно, воды я принес, - снова отозвался говоривший. Воды принёс. Воды принёс, перебирала я в голове. Это не поисковики. Точно. За водой уходил зверь. Но как же так? Я промолчала, послушно обернувшись, и прошла обратно, усевшись на прежнее место, где из-под потолка струился робкий свет. Именно он поможет мне увидеть говорившего, не полностью, хотя бы различить его очертания. Я не могла поверить, что существо заговорило, и до последнего думала, что это что-то другое.

Но нет. Другого не было. Напротив, меня, под сизыми сумерками, стоял всё тот же зверь, и из его горла доносилось не фырканье или рычанье, а слова. Понятные для меня, четкие слова. Вот тебе и на! Он, что разговаривает? Он понимает речь… а я его, как только не облюбовала…

Оно опустилось чуть поодаль, и отпив из пластиковой бутылки воды, затихло, сверля мой изумленный взгляд пронзительными глазами.  

- А.н.я. – Я вздрогнула снова, услышав его голос и обратилась во внимание. - А.н.н.а, А.н.е.ч.к.а, А.н.ю.т.а, - смаковал моё имя говоривший, пропуская сквозь зубы и язык каждую букву. – Для меня это имя открылось, с другой стороны. Особенно, когда оно звучало из уст твоей мамы. Никто не умеет так нежно и ласково произносить имя человека, как его мать. Голос своей я уже и не помню. – Замолчал он, и отпив глоток, продолжил. – У тебя красивое имя. Такое же красивое, как цветочек – Анютины глазки. Мама любила цветы, а эти особенно. Они первыми расцветали под окнами нашего дома, здесь в Увыле…