Клиника пахла антисептиком и страхом. Я сидела в кресле с бумажной пелёнкой на коленях, впитывающей дрожь, которая исходила из самого нутра. Артём стоял у окна, куря в зажатой в кулаке электронную сигарету, хотя знал, что это запрещено. Его тень ложилась на пол криво, будто даже свет здесь боялся касаться его. Мы не разговаривали с момента, как он вышел из тюрьмы под залог — три недели назад. Его мать, Ирина Викторовна, исчезла, оставив после себя только клочок бумаги с надписью: «Он убьёт и эту».
— Ковалёвы? — медсестра высунула голову из кабинета, улыбка накрашенных губ кривилась, как шрам. — Вас ждут.
Артём бросил сигарету в урну, схватив меня за локоть. Его пальцы впились в кожу, оставляя синяки, которые уже не успевали заживать. В кабинете было холодно, аппарат УЗИ напоминал орудие
