Мажор

ЗлатаЗадумчиво глядела, как танцуют занавески на окне, испытывая легкую грусть по прошедшему лету. Уже завтра первое сентября. И впервые за несколько часов до официального наступления осени я находилась за тысячи километров от дома. Одна. В комнате общежития МГУ. Сидела на широком подоконнике, пребывая в состоянии какого-то необъяснимого будоражащего предвкушения жизни в столице. Впереди полная свобода и неизвестность. Осознание этого вызывало в груди щемящий трепет. Дверь громко хлопнула, заставив обернуться. — Златка, привет. А я думала, ты уже на работу ускакала. Карина — моя соседка по комнате — заразительно улыбнулась, скидывая с ног туфли на высоченных каблуках. — Рано еще, — отозвалась я, на всякий случай, бросив взгляд на часы. — Смотри-ка, что на распродаже урвала! — платиновая блондинка потрясла перед моим лицом ядовито розовым пакетом с лейблом популярного магазина и ловко выудила из него прозрачный клочок ткани, усыпанный пайетками. — Вау-у-у… — протянула я не слишком убедительно. — Давно о такой мечтала. Просто отпад! — с придыханием резюмировала Карина. — Да, здорово. А что это?! — всё-таки не выдержала и поинтересовалась я. — Мини юбка. Что же ещё?. Жаль, пришлось отвалить за неё последние деньги… Мать сказала, переведёт только через неделю. Как думаешь, удастся продержаться семь дней на «Ролтоне»? — аккуратная бровь студентки поползла вверх, а густо подведенные блестящей подводкой глаза вопросительно сузились. — У меня у самой сегодня на завтрак «Доширак», — неловко рассмеялась, стараясь заглушить урчание голодного желудка — в целях экономии пришлось пожертвовать обедом. Первая неделя в Москве подходила к концу вместе с деньгами, оставленными родителями. Я приехала в столицу из небольшого города и не могла даже представить, что здесь такие цены. Мама только несколько дней назад перечислила на карту тысячу рублей, и она уже испарилась с какой-то межгалактической скоростью. К счастью, родная тетя, которая много лет жила в Москве, нашла мне подработку: она состояла в агентстве по подбору домашнего персонала и предложила поработать официанткой на празднике каких-то толстосумов. От меня требовалось только разносить напитки и доброжелательно улыбаться гостям. Почему нет? Тем более за пять часов топтания на месте обещали аж три тысячи рублей. С этих денег планировала начать откладывать на билет в Большой театр — всегда мечтала своими глазами увидеть русский балет. — Ладно, потихоньку буду собираться. Ещё доехать туда… Они живут в посёлке Барвиха. — Ох, прямо в Барвихе?. Обалдеть. — в глазах Карины зашевелились искры неподдельного интереса. Я проверяла проездной на метро, когда соседка взволнованно добавила. — Кстати, о небожителях… Сегодня узнала, что на нашем потоке будет учиться сын олигарха, представляешь?! — Ну и что с того? У меня Андрюша есть. — Губы сложились в умиротворенную улыбку, стоило только вспомнить о любимом. — А у меня вот никого, поэтому очень даже интересно познакомиться с ним поближе… *** Два часа спустя Стояла на кухне огромного дома среди компании девушек в черно-белой униформе, делая вид, что внимательно слушаю инструктаж тёти Жанны. На самом деле мысленно находилась в параллельной вселенной. До сих пор не могла отделаться от шока, вызванного убранством этих хором. Живут же люди. Одна только кухня как пять моих комнат в общежитии, а гостиная — как целый блок. Посмотрела по сторонам: повсюду расставлены подносы с едой и напитками. Казалось, хватит накормить целую гвардию голодных солдат. Старалась не концентрироваться на столах, ломившихся под тяжестью диковинных закусок, но ничего не выходило: у меня сосало под ложечкой, а коленки предательски дрожали. Так и не успела пообедать, убеждая себя, что на это нет времени. — Ну что, красавицы, всё поняли? — командирским тоном поинтересовалась тетя Жанна, разглядывая меня с нескрываемым интересом. — Да, конечно. Чего тут не понять? Разносить закуски и напитки — и так пять часов кряду. Плавали — знаем, — зычно рассмеялась высокая рыжеволосая девушка, на груди которой висел бейдж с именем Лиза. Из всех нас она выделялась особой словоохотливостью. — Всё верно. Ну, тогда вперед и с песней. А ты, Злата, постой… Девушки взяли подносы с едой и напитками и, весело переговариваясь, направились к выходу. Из гостиной уже доносились звуки классической музыки, разбавленные голосами гостей. — Тёть Жан, спасибо за помощь. Не знаю, что бы я без вас делала… — желудок неожиданно свело от голода, и я поморщилась. — Дождись меня после праздника. Тут неподалёку есть кафешка. Отметим твой переезд в Москву, расскажешь хоть, как у мамки дела, — симпатичная полноватая женщина средних лет сгребла меня в охапку, как будто перед ней стояла не взрослая восемнадцатилетняя студентка, а всё-та же маленькая несмышлёная племянница. — Мне нужно успеть на последнюю электричку, а то застряну… Отсюда же потом не уедешь. Может, лучше на неделе где-нибудь в городе пересечемся? — Ну, как хочешь. Ладно, беги работай. Смотри, не напортачь! Я за тебя поручилась! Я быстро кивнула и, подхватив один из подносов с напитками, поспешила вслед за остальными. Миновав длинный белоснежный холл, прошла в гостиную, которая больше напоминала бальный зал какого-нибудь средневекового дворца: на полу натёртый до блеска художественный паркет, идеально ровные стены украшают десятки картин, а массивные шкафы ломятся от избытка фарфоровых ваз и статуэток. В одном из углов просторного помещения за белоснежным роялем сидел пианист, лицо которого показалось подозрительно знакомым. Раньше мы с мамой видели такие интерьеры только в сериалах по телеканалу «Россия», а теперь я сама находилась среди достопочтенной московской публики. Вот так метаморфозы. Тетя Жанна так и не смогла внятно ответить на вопрос, по какому поводу сегодняшний праздник. «Последний день лета» — равнодушно покачала она головой с видом человека, который за годы жизни в столице уже ничему не удивляется. Правду говорят — у богатых свои причуды… — Эй, официанточка, телефончик дашь? Может, повеселимся вечерком? Я громко ахнула, выныривая из водоворота мыслей, ощутив чью-то ладонь у себя на заднице. Как ошпаренная отскочила от грузного краснолицего мужика в белоснежной рубашке, от пота липнувшей к животу. Растворившись в толпе гостей, я скривилась от отвращения. О таком тётя Жанна не предупреждала… Поймала на себе еще парочку оценивающих бесстыдных взглядов представителей мужского пола, и настроение окончательно испортилось. Они смотрели на нас с девчонками, как на людей второго сорта, призванных исполнять все их прихоти. Когда мой поднос опустел, с облегчением вернулась обратно в кухню. — Злата, марш сюда! Помоги напихать побольше креветок. Ну же! — дёрнула меня за локоть одна из официанток, задирая черный подол униформы. — Что ты делаешь?. — брови взметнулись вверх, пока я удивленно вертела головой по сторонам, пытаясь разобраться в происходящем. Лиза — самая бойкая из нас — стояла посреди кухни с полуголой задницей, а две другие девушки с напряженными лицами караулили на входе. — Вечеринка благотворительная. Должно же и нам что-то с неё перепасть, кроме жалких грошей. Всё равно завтра этими деликатесами накормят рублевских бомжей, поэтому мы подстраховались… Девчонки как по команде задрали юбки, и я ахнула, увидев зафиксированные на их бедрах пакетики. — Ого! — Вот тебе и ого! — снисходительно улыбнулась Лиза. — Студентка? — Да. — В общаге живешь? — Ага… — Ну, вот и порадуй своих. Всё равно половина еды с этой вечеринки пойдёт на помойку. Пакет дать?. — А камер тут нет? Вдруг кто-то увидит… — неуверенно пробормотала, переминаясь с ноги на ногу. — Тут нет — хозяева нормальные. Работаю в этом доме уже третий раз. Никто не шмонает на выходе. А вот в соседнем живёт нефтяник — там да, козлы жадные, везде камеры понатыкали, даже в сортире. — Лиза едко рассмеялась, поправляя подол платья, так как в коридоре послышались глухие шаги. — Та-а-а-к, девочки, что тут у нас за сборище? Ну-ка все по местам! Живее! Не говоря ни слова, я взяла поднос с напитками и под внимательным взглядом тети Жанны выпорхнула обратно в зал. В глазах начало темнеть, а голова закружилась. Не хватало ещё свалиться в голодный обморок! Столько усилий коту под хвост! Теперь уже жалела, что не поела перед уходом. Уже порядком подвыпившая публика за считанные минуты расхватала новую порцию алкоголя, и я с облегчением снова вернулась в кухню… *** Праздник подходил к концу, а столы всё ещё ломились от еды. Под нарастающий шум в ушах обессиленно рухнула на стул. Со всех сторон мне подмигивали подносы, до краев заполненные мраморным мясом, морепродуктами, экзотическими фруктами и всевозможными десертами. Боже правый! И тут я не выдержала. Схватила свою сумку, сиротливо болтавшуюся на спинке стула, оторвала пару целлофановых пакетов и начала решительно запихивать туда мясную нарезку. Они ведь всё равно это выкинут, а так мы с Кариной устроим пир на весь мир. Ещё и девчонок из соседнего блока позовём. Да здравствует благотворительность! Внутренности сковало от подступающего к горлу отвращения. Что бы сказала мама, если бы стала свидетельницей этой позорной картины?. Её дочь — золотая медалистка и многократная победительница всевозможных литературных конкурсов —крадет еду из фешенебельного особняка… — Нет, Злата, ты не такая... — надломленным голосом пробурчала себе под нос, отодвигая пакет с мясной нарезкой в сторону. Все равно потом буду жалеть. Нет. Нет. И еще раз нет. В это мгновение взгляд остановился на баночке с красной икрой, и я ощутила, как во рту скапливается слюна. Боже! Наша семья позволяла себе эту роскошь раз в год на новогодний стол. Мама за полтора месяца договаривалась с торгашкой на рынке, чтобы купить подешевле. А тут их стояло штук пятьдесят! Открытых. И никому дела нет… Моя рука опередила предупреждающий сигнал мозга. Одно движение пальцами — и, предварительно закрутив крышку, я опустила баночку с деликатесом в свою видавшую виды сумку. Вдруг за спиной раздался странный хруст. Резко обернулась, подняла голову и встретилась взглядом с одним из гостей. Мало того, что он на две головы выше и довольно широк в плечах, так ещё и удерживал в руках направленный на меня телефон… Улыбаясь самой токсичной улыбкой из всех, что мне доводилось видеть, парень задумчиво спросил: — Неужели мама в детстве не учила, что воровать нехорошо? — он говорил вкрадчивым бархатистым голосом, источавшим мёд, но серо-гранитные глаза, почти скрытые под густыми ресницами, оставались холодными. — Но я… — рот приоткрылся, а в горле застрял крик ужаса. — Ну-ка открой сумку. Живо! — Но… Незнакомец вытряхнул на стол содержимое потрепанного рюкзачка из кожзама, угрожающе подытожив. — Так-так-так, дамы и господа, воровка поймана с поличным. Посмотрите-ка на неё! — с этими словами рассмеялся мне в лицо, не переставая снимать происходящее на камеру навороченного гаджета. Внутри похолодело. А затем окончательно замерзло и разбилось на миллион ледяных осколков. Глаза жгло от подступающих слёз. — Да ладно, расслабься. Ничего страшного… — вдруг произнёс с убаюкивающей интонацией в голосе, и на мгновение от сердца немного отлегло. Он похож на цыгана. На голове густая шапка кофейно-черных вьющихся волос. Подбородок и скулы заросли щетиной. Сбоку в губе кольцо. Точно такое же кольцо у него в ухе. Не могла определить точно возраст: этот парень сочетал в себе озорство мальчишки и уверенность состоявшегося мужчины. — Мне можно уйти? — протянула свистящим шепотом. — Давно пора… — лениво ответил, с ног до головы обдавая меня магнетическим взглядом светло-серых глаз. — Правда? — переспросила, всё еще не веря своим ушам. — Конечно. Встречаемся через пару минут в моей спальне. Второй этаж, крайняя дверь слева… — повелительно изрёк брюнет, будто он — центр всего мироздания. — Что-о? — сердце забилось чаще, а ноги стали ватными. ЧТО?! Глядела на него во все глаза, до сих пор сжимая в руке эту злополучную банку икры. Когда-нибудь буду есть её ложками и вспоминать всё это как страшный сон, а пока…двухметровый широкоплечий урод смотрел на меня, чуть ли не облизываясь. Я потеряла способность говорить. — Расслабься. Надолго не задержку. Голова до сих пор трещит из-за сотряса, так что пойдём по простой схеме. — Цыганский барон равнодушно пожал плечами. От взгляда, которым он на меня смотрел, запылали щеки. Незнакомец выглядел как бесноватый: в глазах нездоровый блеск, волосы топорщились. Для полноты картины не хватало только хвоста, рогов и копыт. А ещё от этого парня веяло чем-то разрушительным. Будто всё, к чему он прикасался, превращалось в пепел. От него пахло хаосом. — Но… — я запнулась, медленно сглотнув. Всё еще надеялась, что он шутит. — Хотя ты в моем вкусе. Расстегни пуговицы на платье, хочу посмотреть грудь... — Придурок сально улыбнулся, проведя языком по нижней губе. Я приросла к месту. Шумно дышала, боялась грохнуться в обморок. — Ладно, пойдем. Оценю твои прелести наверху, — небрежно бросил, будто то, чем он предлагал заняться — нечто само собой разумеющееся. — Отработаешь — уйдешь. Говорю же, надолго не задержку. — Что? — потрясенно повторила, силясь не разреветься. Похоже, он и не думал шутить. — Да пойдём-пойдем. Я ведь не кусаюсь. Хотя… — тут же осёкся, расплываясь в самодовольной улыбке. — Если будешь плохо себя вести… — Его белоснежные зубы оскалились. — Я никуда с тобой… Мне домой надо, мне… — Может, ты не в курсе, но в случае кражи более чем на тысячу рублей, виновнику грозит штраф до восьмидесяти тысяч или исправительные работы. Знаешь, сколько в «Глобус Гурмэ» стоит эта баночка икры? Даже страшно сказать. Ну что, в полицию или в мою спальню? Решать только тебе… — Если я… — голос мученически дрогнул. Сделав усилие, потерянно повторила: — Если я поднимусь в твою спальню… ты сотрешь запись и отпустишь меня домой? — А вот это уже разговор по существу! — ободряюще произнес подлец. — Будешь пай девочкой и порадуешь папку, даже хорошим вином угощу. Спорим, ты такое никогда не пробовала? — Шантажист попытался взять меня за руку, но я отпрянула. — Вино… хорошее… — прошептала побелевшими от страха губами, отступая при каждом его шаге ко мне. — Ага. Из сорта пино менье. Слышала о таком? — Н-нет… — пробормотала, опуская ресницы. — Это сорт винограда, используемый для производства красных вин. Отличительная особенность — терпкое послевкусие. Пино МЕНЬЕ, слышишь? — развязно хохотнул, приблизившись ещё на шаг и приперев меня спиной к кухонному шкафу. Отступать было некуда. Одной рукой цыган вцепился в мое запястье, а другой потянулся к открытой бутылке вина на столе. — Попробуй. Только хорошенько оближи горлышко… — выдал низким гортанным голосом заправского сутенера, и меня чуть не вырвало. Пылкий взгляд выразительных гранитных глаз приземлился на мои губы. Поёжилась, нехотя вдыхая запах резкого мужского одеколона, исходящий от него. — Ну, хорошо. Я сделаю глоток… — вдруг произнесла с вызовом, ожидая его реакции, как смертного приговора. Незнакомец рассмеялся. От гулкого раскатистого смеха мышцы на мощной груди задрожали. Только тут обратила внимание, что черная футболка парня едва прикрывает живот, а короткие рукава натянулись под натиском накаченных предплечий. Сердце пронзил новый укол страха. При желании он мог сделать со мной всё, что угодно… — Пино менье, говоришь? — прошептала взволнованным голосом, поднеся горлышко дурацкой бутылки ко рту, изо всех сил стараясь, чтобы это выглядело эротично. Темные брови цыгана сошлись вместе. Вспышка в его гранитных глазах сменилась чем-то демоническим. Мне показалось, или из-под вьющейся шапки жёстких темно-кофейных волос начали проклёвываться рога? Похоже, у меня галлюцинации… Провела прохладным стеклом по губам, ощутив, что от страха вот-вот расплавятся коленки. Когда кадык на крепкой шее дрогнул, а зрачки стали шире, неожиданно сделала резкий выпад рукой, выплескивая кроваво-красное содержимое ему прямо в лицо. — Да чтоб ты им подавился, урод! Я сломя голову понеслась к двери для обслуживающего персонала, услышав приближающиеся из холла шаги. Завтра первое сентября. Первый день моей новой жизни и, кажется, я только что всё испортила… ФеликсБыстрый трах совершенно не вписывался в мои планы. Твою ж мать, я еле держался на ногах, но у нее были такие губы, от одного взгляда на которые мужчина возбуждается. Черт. Невзрачная официантка с приоткрытым чувственным ртом. Я ухмыльнулся. Плевать на эту банку икры. Даже забавно. Скорее, меня привлек непокорный блеск в её бирюзовых глазах. Она бы хорошо смотрелась передо мной на коленях. Машинально потянулся к рулону с бумажными полотенцами, насухо вытирая ими лицо, когда в кухню вошли три девицы в униформе. — Феликс… — загадочно произнесла рыжеволосая, глядя на меня с нескрываемым восторгом. Пару недель назад она уже хорошенько поработала на празднике в нашем доме. Поморщился, вспоминая её бесконечную болтовню. Сегодня моя голова такого точно не выдержит. — А где Злата? — растерянно пробормотала белобрысая коротышка, избегая встречаться со мной взглядом. — Ваша Злата на чудеса богата… — ответил лишенным эмоций голосом, беззастенчиво обводя взглядом девчонок. Увы, в моем нынешнем состоянии тратить на них последние силы особого резона не было. — Да, правда, а где новенькая? Там её тётя Жанна ищет… — вопросительно поинтересовалась брюнетка с аккуратным конским хвостом, не переставая заискивающе улыбаться мне. — Ей стало плохо. Я отпустил её домой… — тихо изрёк, слизывая с губ остатки красного вина. Эх, Злата-Злата, не захотела пойти по простой схеме, теперь придётся разбить коленки в кровь, двигаясь по опасному скользкому пути. Раздобыть её адрес и телефон — дело пяти минут. Я еще обязательно наведаюсь к строптивой официантке в самом кошмарном сне. Но не сегодня. В голове опять гудело, будто между извилин запускали бильярдные шары. Это лето без преувеличения могло стать лучшим в моей жизни, если бы не одна досадная ошибка в конце трассы — чуть пережал газ и не вписался в поворот. Так бывает. Ночные гонки — штука непредсказуемая. И я впервые облажался… Коротко напоследок кивнув девчонкам, поспешил вернуться в свою спальню. Мои штаны и футболка втянули в себя терпкий запах сухого вина, но сил сменить испачканную одежду не было. Стоило разбитому телу коснуться ортопедического матраца, как я угодил объятия тревожного тягучего сна… *** — Феликс, ты проснулся? — озабоченный голос матери нарушил кладбищенскую тишину спальни. С трудом повернул голову, обнаружив стройную темноволосую женщину, стоящей в дверном проёме. Её руки были скрещены на груди. Тяжелый взгляд, закрытая поза и раздосадованное выражение лица означали лишь то, что новой порции упрёков не избежать. — Проснулся-проснулся… — холодно вклинился отец, вошедший следом. «Вот черт! А теперь мои акции стремительно понеслись в пропасть», — вспыхнуло где-то на задворках сознания, и я медленно сел на кровати, жмурясь от полоски света, бьющей прямо в глаза. — Сынок, мы хотели очень серьёзно с тобой поговорить… — расстроено произнесла мама, усаживаясь на край постели. — А благотворительный приём уже закончился? Всех омаров съели, обсуждая проблемы бедных? Лениво облокотился на примятую подушку, скользя равнодушным взглядом по лицам родителей. Их поганые лицемерные вечеринки сидели в печёнках. — Феликс, это последняя капля! Хватит! — рассержено плюнул в меня словами отец, избегая глядеть в глаза. — Ой, мамочки, сейчас помру от страха… — отбил его выпад, состроив издевательскую гримасу. — Несколько дней назад ты разбил машину, которая стоит как хорошая квартира. Ладно, автомобиль… Сам чудом не угодил на тот свет! Хотя мы с мамой много раз просили тебя не участвовать в гонках, но ты не послушался... — Не смей разговаривать со мной таким тоном! — подался вперед, зловеще оскалившись. — Ты никто, Феликс. Слышишь? Вернее, нет: ты — огромный болючий фурункул на заднице, от которого у нашей семьи вечно полно проблем. — А ещё упырь и конченый урод. Забыл добавить? Ведь так? — Я хрипло рассмеялся, самодовольно вскидывая подбородок. — Феликс, не спорь с отцом, прекрати! — срывающимся голосом прошептала мать. — Мы просто хотели… Я был совершеннолетним и по закону имел право делать всё, что захочу. А хотел я чертовски много. Вечно голоден до острых эмоций. Моим стерильным, пресным, как бездрожжевой хлеб, родителям никогда этого не понять. — Замолчи и послушай! — меря огромными шагами комнату, перебил её деспотичный папаша. — Я не хочу никого слушать! — резко спрыгнул с кровати, чтобы вытолкать этого домостроевца за дверь. Шум в ушах усилился. Глаза обожгло. Голова закружилась. Моё тело было будто не моё. Бл*ть. Чертов сотряс… — СЯДЬ И ПОСЛУШАЙ! Пришлось подчиниться. Просто потому, что я с трудом держался на ногах. — Ну и что интересненького расскажете? А? — Вылупил глаза, ощущая, как в душе разгорается огонь токсичных эмоций. — Господи, Маш, кого мы с тобой вырастили?! — потрясенно всплеснул руками отец, отчего я не смог сдержать истерический хохот. — Ну, посмейся-посмейся! С сегодняшнего дня я лишаю тебя всех кредитных карт. Заблокирую их, к чертям собачьим! А ещё забираю машину. Вернее, нет. Она и так принадлежит мне. Всего лишь не дам денег на ремонт, — омерзительно осклабился отец, перебирая пальцами свои седеющие вьющиеся волосы. — ТЫ ШУТИШЬ, ДА? ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! — внутри всё вскипело, а сердце подскочило в груди, как безумное. Только не тачку! Нет! Я не мог жить без ночных гонок и хлеставшего в крови адреналина. Уже договорился с Эдом о ремонте. Отец не мог говорить всерьез. Я развел руками, испытывая настоящий шок, и потрясенно спросил: — Но я ведь поступил в универ, какие проблемы?! — наши взгляды столкнулись. — Никуда ты не поступил. Если бы декан журфака не был моим товарищем, тебя бы даже за деньги туда не взяли, — в голосе отца слышалась горечь. Я тихо выругался. — Не выражайся в присутствии матери, щенок! Ты никто и звать тебя никак! Пора бы уяснить себе это, Феликс… В воздухе повисло тягостное молчание. — Я был лучшим в баскетбольной команде школы. И ты прекрасно об этом знаешь… — изрёк угрожающе тихо, демонстративно отворачиваясь. — Даже странно, что ты неплохо играешь в баскетбол, потому что пока у тебя в башке одна трава, алкоголь и бабы. — Уходите... Вон отсюда! — проорал, не в состоянии больше всё это выслушивать. — Мы уже уходим. И напоследок: машина и кредитки вернутся к тебе только при одном условии… Закрой первую сессию на одни пятерки, — насмешливо подытожил отец, заставляя меня вновь обернуться. — Но это же бред. Это невозможно! — Мы так решили, сынок, — тихо согласилась мама, опуская ресницы. — И больше никаких великовозрастных шлюх у нас дома. Хочешь встречаться — найди нормальную девчонку, которая хотя бы не курит и не пьет. А теперь отдыхай. Завтра твой первый учебный день… — родители вышли за дверь, а я тихо зарычал от злости. Ну, здравствуй, студенческая жизнь. Не думал, что ты будешь настолько дерьмовой…