Между двух огней

                    Никита Князев, постукивая по столу дорогой ручкой, смотрел на сидящего напротив бледного мужчину средних лет. Он был рассержен, если не сказать большего. Никита кипел от гнева, из последних сил держа себя в руках. Сегодня он вместе со своим начальником безопасности Игорем Климовым приехал в офис одной из пяти принадлежащих ему компаний, что с недавнего времени составляли холдинг. После слияния и проверки всех дел, вдруг выяснилось, что один из финансовых директоров слишком глубоко запустил руку, точнее, обе руки в бюджет компании, поставив её на грань банкротства.  Пётр Корнилов проработал на своей должности два года, и, быть может, ему всё сошло бы с рук, если бы Никите не взбрело в голову объединить свой бизнес в одну структуру. Мужчина ловко и незаметно уводил немалые суммы на личные счета, удачно заметая следы. Никто не мог понять, с чего начались проблемы, почему резко упали доходы и стали срываться и уходить на сторону выгодные контракты. Пётр Корнилов умел втирать очки и находить виновных. Князев ещё долго искал бы виновного, если бы не случайность, заставившая потянуть за ниточку и размотать весь клубок афер.                     Больше всего Никиту выбешивало то, что посадить-то он этого вора и афериста мог легко и надолго, а вот деньги вернуть было более проблематично. Приличный тюремный срок для Корнилова пролился бы бальзамом на душу, но проблем компании не решил бы. Деньги необходимо было возвращать. Только как? Не вспоминать же методы лихих девяностых. Хотя, проехаться горячим утюгом по холёной смазливой роже Корнилова Никите ой как хотелось. Сидит ведь сейчас перед ним, глаза потупил, морда бледная, но в голове, наверняка, прокручивает варианты, как сорваться с крючка.           ‒ Никита Романович, я не хочу в тюрьму, ‒ вдруг прорезался голос у Корнилова. ‒ Поймите меня, я же не для себя воровал-то.           ‒ Для соседа, что ли? ‒ хмыкнул от окна Климов.           ‒ У меня сын болен, ‒ проигнорировал реплику начальника СБ Корнилов. ‒ Он инвалид. По моей вине. Два года назад я выпил и сел за руль. В аварии погибла моя жена, а сын… Он единственное, что у меня осталось от семьи. Ему нужна операция. Очень дорогая.           ‒ Корнилов, вы украли денег на десять операций. Почему же до сих пор не сделали её? Что помешало? ‒ резко спросил Никита, глядя в глаза мужчины.           ‒ Вполне возможно, что операция понадобилась бы не одна, плюс очень дорогая реабилитация, Никита Романович. Но признаюсь, искушение оказалось слишком велико. Захотелось устроить сыну будущее. У него высокий индекс интеллекта, он окончил школу на два года раньше сверстников и сдал вступительные экзамены в институт, но, к сожалению, после аварии про дальнейшую учёбу пришлось забыть. Мне хотелось обеспечить ему возможность после восстановления поступить в какое-нибудь известное в Европе учебное заведение.           ‒ Аппетит приходит во время еды, Пётр Владимирович, ‒ вновь подал реплику Климов. Он отошёл от окна и встал рядом с Корниловым, нависая над ним. Имея рост под два метра и весьма обширную мускулатуру ему это было несложно. Те, кто принимал Климова за тупого качка, обычно быстро понимали, насколько они ошиблись. ‒ Что-то мне подсказывает, что врёте вы всё, Корнилов. Не слишком-то вы похожи на убитого горем папашу. Билетик за границу вы приобрели только на своё имя, я ведь прав? А сын как же?           ‒ Как интересно, ‒ голос Князева сочился сомнением. Хитёр Клим, информацию о билете придержал.           ‒ Я… Я хотел сначала слетать сам, всё узнать. Не таскать же парня туда-сюда почём зря.           ‒ Ой, мутите вы что-то, Пётр Владимирович, ‒ покачал головой Климов. ‒ Билетик-то в один конец.           ‒ У меня несколько адресов клиник в разных странах. Смысл покупать сразу обратный билет, если я не знаю, где и когда найду подходящую клинику. Не возводите напраслину, господин Климов. Я, конечно же, совершил кражу и согласен вернуть деньги, но бросать своего сына я даже не думал.           ‒ И что вам мешает, Пётр Владимирович, вернуть деньги прямо сейчас? ‒ задал более всего интересующий его вопрос Никита.           ‒ Я немного перестраховался, понимаете ли. Деньги я смогу перевести только лично из отделения банка, на счетах которого они лежат. Там необходимо подтверждение моей личности.           ‒ И… Что вы предлагаете нам делать? Отпустить вас за границу и помахать синим платочком? ‒ едко спросил Князев.           ‒ Я оставлю гарантию, Никита Романович, а вы пообещаете не возбуждать против меня уголовное дело.           ‒ Условия ставите? Вы наглец, Корнилов. ‒ Никита уставился, сощурив карие глаза на мужчину, нервно подёргивающего край пиджака. ‒ И какую же гарантию вы можете мне дать, чтобы я поверил вам?           ‒ Я оставлю вам своего сына. Он побудет, так сказать, заложником моей честности, пока я не вернусь, ‒ огорошил предложением мужчина.           ‒ Вы с ума сошли? ‒ рявкнул Князев, приподнимаясь из-за стола. ‒ Вы меня за кого принимаете? Я вам кто? Криминальный авторитет, чтобы заложников брать?           ‒ Ну, что вы, Никита Романович, ‒ поднял в примиряющем жесте ладони Корнилов. ‒ Я уверен, что сыну ничего не грозит. Это просто жест доброй воли с моей стороны. И вам будет спокойнее, пока он погостит у вас.           ‒ Погостит, значит, ‒ Никита выдохнул и снова опустился на стул. Он положил руки на кожаные подлокотники и крепко сжал, пытаясь успокоиться.           ‒ С вами поедут двое моих парней, Пётр Владимирович, ‒ вкрадчиво произнёс Климов, бросив на Никиту предостерегающий взгляд. ‒ Считайте, что это будет вашей охраной.           ‒ Если всё пройдёт спокойно, и деньги вернутся на наши счета, ‒ вдруг произнёс Князев, ‒ я так и быть оплачу операцию вашему сыну.           ‒ Никита Романович, ‒ вскочил было со своего места Корнилов, но тяжелая рука Климова усадила его обратно. По поводу неожиданного предложения своего начальника он промолчал. Деньги принадлежали Никите, пусть сам и решает.           ‒ Парень не виноват, что его отец совершил ошибку. На когда билет, Игорь? ‒ спросил Никита.           ‒ На послезавтра. Я всё улажу. Парня забирать?           ‒ Да, ‒ нехотя согласился Никита. ‒ Послезавтра отвезешь его ко мне домой. Пусть составит Анюте компанию, а то ей скучно, пока я на работе. Тем более в загородном доме есть пандусы и всё необходимое. Он ведь на коляске, я так понимаю?           ‒ Да, да, ‒ закивал головой Корнилов. ‒ Он на коляске, а как же иначе? Ноги-то у него не работают.           ‒ Хорошо. Тогда все свободны. И учтите, Пётр Владимирович, за вами наблюдение установлено. Не вздумайте чего выкинуть, ‒ предупредил Князев.           ‒ Я всё понял, Никита Романович. Я очень благодарен, что вы вошли в моё положение …           ‒ Корнилов, топайте на выход. У вас, да и у нас, ещё уйма дел, ‒ легонько подтолкнул Корнилова к двери Климов.           ‒ Не нравится мне всё это… Ой, как не нравится, ‒ покачал головой Никита, после того, как за Корниловым закрылась дверь кабинета.           ‒ Мне тоже не по душе вся ситуация, ‒ Климов пристроил своё крупное тело на небольшом диванчике. ‒ Но ведь не бросит он собственного сына-инвалида? Не совсем скот же, Никита? Хотя, ворюга он ещё тот.           ‒ Слушай, Клим, ты по пацану материал поищи. На всякий случай.           ‒ Сейчас кофе выпью, эксплуататор, и пробью всё.                     Домой Никита вернулся поздно. Анюта, в комнату к которой он по привычке сунул нос, мирно спала. Он принял душ, переоделся. На кухне Мария Ивановна не преминула его пожурить, а заодно и вкусно накормить. Она у них в доме была и за кухарку, и за экономку, и за приёмную маму. Если бы не эта милая и добрая женщина, Никита спился бы после гибели беременной жены и родителей, а Анюта и вовсе, наверное, так и не вышла бы из своей комнаты.                     Никита до сих пор не понимал как он выжил среди всего того хаоса, что творился в его жизни. Неполный год счастливой семейной жизни сменился кошмаром одиночества. Сестра, любимый дорогой человечек, единственная, кто остался с ним. Она чудом выжила в той страшной аварии, отделавшись двумя месяцами комы и долгим периодом восстановления.  Вследствие травмы головы у Анюты образовалась небольшая опухоль. Приступы мучали её часто, и иногда они были настолько сильными, что сестрёнка валилась на пол и каталась от боли. Но Никите никак не удавалось уговорить Анюту дать согласие на операцию. Хотя ему и самому, признаться честно, не хотелось этого, ибо он банально боялся её потерять. Шансы на излечение были, но врачи не брались гарантировать благополучный исход операции. Человеческий мозг хрупкая вещь. Вот и пришлось нанять медсестру, чтобы присматривала за Анютой, колола необходимые лекарства и следила за здоровьем. Правда, дамочка попалась ушлая. Фигуристая крашеная блондинка с аппетитами акулы, но к её работе было не придраться. Лично Никиту Милка, а так звали медсестричку, вполне устраивала. Это Аня ворчала на хитрую девчонку. Не нравилось сестре, что она пролезла в постель к брату.                     Ещё в институте Никита понял и принял тот факт, что ему нравятся и девушки, и парни. Вторые даже немного больше. Родители смирились, тем более для продолжения рода у них подрастала Анюта. Отец вообще считал, что сын перебесится и нагуляется. Так и вышло. В двадцать пять лет Никита встретил очаровательную девушку Ольгу и влюбился. Год ухаживаний со всеми прелестями конфетно-букетного периода завершился долгожданным согласием красавицы на брак. Свадьба была шикарной, невеста прекрасной, жених вполне счастливым. Никита на удивление легко расстался с холостяцкой свободой и погрузился в прелести семейной жизни, попутно продолжая развивать свой бизнес. Казалось, что всё великолепно и так будет всегда, но не сложилось.                     Когда Оля сообщила о беременности, всё семейство Князевых стояло на ушах от радости почти три дня, спаивая всех друзей и соседей. Три месяца токсикоза поубавили радости и прибавили заботы. Никита сам от себя не ожидал, что будет кружить вокруг жены, как курица наседка. Ольга смеялась и чуть не гоняла его подушкой. Когда малыш впервые зашевелился, Никита понял, какое же это чудо. И кто мог предполагать тогда, что перед новогодними праздниками неизвестный подрежет на дороге их машину и… В один миг Никита лишился и родителей, и молодой жены, и будущего   сына. Осталась только Анюта, но и её жизнь тогда, после аварии, висела на волоске долгих два месяца.                     Никита всё то время жил в странном состоянии раздвоения. Днём он работал как заведённый, а по вечерам заваливался в какой-нибудь клуб или на худой конец бар, напивался до зелёных чертей, а посреди ночи пробирался в палату к Анюте и засыпал мёртвым сном на койке, которую главврач распорядился поставить для него. Вообще этому человеку Никита обязан по гроб жизни. Он вытащил его сестру чуть ли за волосы с того света. И дело не в том, что работал этот врач в дорогой клинике, а в том, что руки у него золотые и дар от бога. Как только Анюту разрешили забрать домой, Мария Ивановна добросовестно, от всей своей широкой души, промыла Никите мозги, тем самым поставив их на место. Он бросил свои загулы, перестал топить горе в алкоголе и посвятил себя заботе о сестре. Кроме проблем со здоровьем у Анюты была дикая депрессия. Она подолгу не хотела выбираться из своей комнаты, хотя весь дом был специально переделан, чтобы ей удобно было обращаться с современной коляской, на которую Никита не пожалел денег.  И опять помогла Мария Ивановна. Что она говорила Анюте, о чём они беседовали вечерами, Никита так и не узнал. Женские секреты, вот и весь сказ. Зато вскоре сестра согласилась на физиотерапию, а через полгода встала на ноги. Никита гордился ею.                      Несмотря на все перипетии прошлого дня, Князев прекрасно выспался. Утро субботы порадовало не только выходным днём, но и замечательной погодой. Никита любил весну, особенно апрель с его цветущими садами и яркой зеленью травы. Жаль, в бассейне купаться было рановато, а то он обязательно бы поплавал. После душа настроение поднялось ещё выше и Никита бодро порысил на кухню. Поцеловал Анюту, которая, сидя за большим деревянным столом, хрустела ароматной булочкой и запивала её свежим молоком из большой чашки. Князев обожал завтракать-обедать-ужинать именно здесь. Светлое дерево мебели, ажурные шкафчики, плетёные корзинки, отделанные под кладку из дикого камня стены и царящая на кухне как королева Мария Ивановна. Анюта увлечённо читала какие-то бумаги из лежащей перед ней тонкой кожаной папки. Никита нахмурился и спросил:        ‒ Солнышко моё ясное, а ты, случайно, не мои ли бумаги читаешь?           ‒ Твои, братец, ‒ кивнула Анюта, продолжая невозмутимо дожёвывать булочку и листать бумаги. Никита потянулся их забрать, да не тут-то было. Анюта оказалась шустрее, и быстренько подтащила папочку поближе.           ‒ Ну, и что там такого интересного? ‒ вздохнув, спросил Никита, тоже беря булку и наливая себе молока.           ‒ А это я у тебя спросить хотела. Ты зачем интересуешься парнем-инвалидом? Помочь хочешь? ‒ Анюта уставилась на брата хитрыми карими глазами, и поправила выбившуюся из пышного хвоста русую прядь.           ‒ Может быть, ‒ неопределённо пожал плечами Князев, не став посвящать сестру в свои проблемы. ‒ Этот парень погостит у нас дня три, пока его отец будет в отъезде. Надеюсь, ты не против?           ‒ Я? Ни в коем разе, я даже рада.           ‒ С чего это вдруг? Вы с ним разве знакомы?           ‒ А ты его дело читал?           ‒ Интересно, когда бы я успел? Кое-кто любопытный раньше меня в папку нос сунул. Игорь спозаранку приезжал?           ‒ Прилетел, папку бросил, пару булок стащил и уехал. Испортит себе желудок, медведь такой, ‒ проворчала входящая на кухню с пучком ароматной зелени в руках Мария Ивановна.           ‒ Доброе утро, ‒ поздоровался Никита. ‒ Булочки просто шедевр кулинарного искусства! Спасибо!           ‒ Кушай, Никита. На здоровье, ‒ улыбнулась Мария Ивановна.           ‒ А у нас гость будет, ‒ обрадовала её Анюта, вытаскивая из папки тонкий конверт. В нём оказалось несколько фотографий. Она прикусила губу и быстро забегала глазами. Никите это ужасно не понравилось. Шельмоватое выражение лица сестры всегда выходило ему боком.  Он протянул руку и пошевелил пальцами, намекая. Анюта покачала головой и, спрятала конверт с фотографиями к себе в карман.           ‒ Анюта!           ‒ Не отдам! Пусть тебе сюрприз будет!           ‒ И какой мне может быть сюрприз от приезда в дом абсолютно чужого, да к тому же семнадцатилетнего парня? ‒ сложил руки на груди Никита и скептически посмотрел на сестру.           ‒ Да ладно, ему восемнадцать в августе стукнет.           ‒ И что?           ‒ Обожаю кошаков, ‒ довольно улыбнулась Анюта. ‒ Будет твоему самовлюблённому Корну конкуренция. Кстати, надеюсь, он заглянет к нам на огонёк в эти дни. Это будет весело. Три тигра на одной территории.           ‒ Анюта-а! Ты совсем сбрендила? ‒ спросил Никита.           ‒ Ничуть, дорогой братец. Наш юный гость тигр по году и лев по гороскопу. Только в отличие от вас он огненный, да ещё и на двенадцать лет моложе. Я уже хочу увидеть самодовольную рожу Корна, когда он увидит, кого ты пригрел под крылышком.           ‒ Он пробудет у нас всего пару дней. И никого я не пригрел. Малолетки не в моём вкусе, ‒ огрызнулся Никита.           ‒ Значит, надо позвонить нашему разлюбезному другу и пригласить к нам в гости!           ‒ Не надо, мне его визитов в офис для общения вполне хватает. Вот от кого у тебя это пристрастие к гороскопам и гаданиям? ‒ вздохнув, задал риторический вопрос Никита.           ‒ От бабы Насти, от кого же ещё-то.           ‒ Она же знахаркой-то была, ‒ покивала головой крутящаяся рядом с молодёжью Мария Ивановна. ‒ Хорошая знахарка была.           ‒ Ведьмой она была, ‒ проворчал Никита, сразу припоминая, как покойная бабка Настя порола его веником за шалости. Строгая была родственница, но хорошая. ‒ Пойду я от вас, а то придумываете тут неизвестно что. Анюта, ты при парне пургу не неси, а то подумает ещё, что в дурдом на выезде попал.           ‒ Обязательно, братец, ‒ согласилась Анюта, и когда брат с облегчением вздохнул, добавила. ‒ Я ему ещё и погадаю!