Линии твоей души

Глава 4

Глеб задумчиво прикусил нижнюю губу и прищурился. В голове отчаянно крутилась мысль, что они думают об одной и той же девушке и решил уточнить:

– Ты о Мирре Мейер со второго курса? Которая, кажется, на экономическом?

Пораженный взгляд друга подтвердил его догадки.

– Да, а откуда ты ее знаешь? – удивился Кир и выпрямил спину.

Он заметно оживился от подобной информации. В темно-зеленых  глазах в одно мгновение загорелся опасный огонек интереса, и он поддался вперед всем телом, полностью открытый для новой информации.

– Довелось познакомиться. Личность довольно неоднозначная, – возведя взгляд к белоснежному потолку ванной комнаты, сказал Глеб и прищурился. – Я бы даже сказал, неординарная, но довольно талантливая.

В памяти всплыли картины Мирры. Они были необычайно просты и эмоциональны, что не могло не цеплять. В ее картинах не было излишнего пафоса, серости или банальности. Лишь непревзойденная оригинальность и искренность в смелых, простых и изящных линиях, которые переплетались между собой и образовывали силуэты людей, излучающих целую гамму чувств. Ненависть, предательство, печаль, любовь… и радость. Этими эмоциями был пропитан каждый мазок, каждая линия и каждая точка, нанесенная случайно или намеренно – разницы не имело. Но любой смотрящий на данные картины человек мог практически кожей ощутить всю искренность и силу излучающих чувств. Она была поистине талантливым художником.

– Талантливая? – удивился друг и непонимающе свел брови. – В каком смысле?

– Она превосходно рисует.

– Рисует?

Сердце Кира больно защемило в груди. Он практически ничего не знал о Мирре Мейер. Даже самая элементарная информация об отчестве была для него скрыта под завесой таинственности и недоверия. Но он так отчаянно желал узнать о ней что-то большее, что ухватился за рассказ Глеба, словно за последнюю соломинку, и жадно ловил каждое его слово.

– Да, у неё довольно интересный стиль.

– Но где ты с ней познакомился? – все еще не понимал Кир, ведь у них практически не было мест для пересечения.

– На любительской выставке живописи, – ответил Глеб, но наткнувшись на непонимающий взгляд, осознал, что друг требует подробностей. – Мой друг тоже участвовал, поэтому мы неизбежно столкнулись.

Кар кивнул самому себе, понимая, о каком друге идет речь. Солнечный паренек по имени Роман Гнешаев, тративший все свое свободное время на написание картин. Он жил искусством, тратил все свои деньги на качественные краски, полотна и прочий инвентарь и участвовал во множестве выставок в надежде однажды стать знаменитым художником. Но у бедного парня не было как такового таланта. Его картины практически ничем не отличались от массы других, в них не было какой-то изюминки, оригинальности. Лишь серость, заурядность и чрезвычайная простота.

– И ты с ней вот так просто познакомился?

– Не сказал бы, – возразил Глеб и скривился. – Меня впечатлили ее картины, и я решил познакомиться с этим талантливым художником и похвалить за проделанную работу. Но она посмотрела на меня так холодно и даже враждебно, что я растерял все слова, которые планировал ей сказать, и стал бессвязно говорить обо всем. Не прошло и пары минут, как к нам сразу подошел Марк и наконец-то представил друг другу. Вот только мне кажется, что она даже не запомнила меня, потому что она либо смотрела в пустоту, либо в экран своего телефона.

Он досадливо всплеснул руками и недовольно фыркнул.

– Значит, ты понимаешь, в какой я заднице, – крайне опечаленно проговорил Кир и прикрыл ладонями лицо, издав протяжный стон.

Сочувствующий взгляд парня пробежался по сгорбленной фигуре соседа и вскоре переместился на отражение в зеркале, зацепившись за красную консистенцию на волосах, которую пора уже было смыть.

– А ты у Марка спрашивал, как найти к ней подход?

– Он сказал просто докучать ей, – все еще не убирая с лица рук, ответил Кир и снова жалобно простонал.

Резкими движениями он принялся тереть лицо руками, а после с протяжным вздохом опустил их на колени и переплел пальцы. Его лицо стало немного красным из-за недавних действий и уставшим. Грустный, унылый взгляд был задумчиво направлен на начищенный черный кафель, пока в мыслях царил хаос. Они одна за другой каруселью кружились в его голове и лишали его возможности сконцентрироваться на важном вопросе касательно возникшей проблемы с Миррой и математикой, словно специально подбрасывая образы девушки на любительской выставке.

– Отличный план, – съязвил Глеб и недовольно покачал головой. – Сразу видно, что Марк придумал. В его стиле.

– Можешь предложить что-то лучше? – устало спросил Кир и оперся руками о бортик ванной.

– Просто постарайся быть милым и не лезть в ее личную жизнь.

Особенность друга вторгаться без зазрения совести в личную жизнь знакомых и малознакомых людей всегда отталкивала, а порой даже создавала конфликты, которые заканчивались громкими уходами из общества парня. Однажды и сам Глеб попался под прицел чрезмерного внимания Кира, который буквально ходил за ним по пятам, чтобы узнать всю интересующую его информацию о прошлом соседа. Но тот все же раскрылся ему, когда забыл закрыть дверь ванной комнаты на замок и предстал перед другом в нижнем белье и глубокими розовыми шрамами на спине.

– Я и не собирался лезть, – насупившись, пробурчал Кир.  

– Правда? – наигранно удивился Глеб и одарил его пронзительным взглядом, под которым сосед заметно сжался и прикусил губу.

Повисла пронзительная тишина. Глеб терпеливо ждал от своего соседа признания в своих истинных побуждениях и нервно постукивал босой ногой по полу, вперив тяжелый взгляд на собеседника.

Сомнения и явная внутренняя борьба с собой читались во взгляде темно-зеленых глаз Кира. Он не хотел признавать перед соседом тот факт, что заинтересован в личной жизни Мирре Мейер больше, чем в желании разобраться с проблемами в математике и причинах разногласий с преподавателем. Но в груди снова появилось неприятное раздирающее чувство, напоминающее о том, что Глеб не так давно раскрыл ему свое болезненное прошлое, а он не может даже признаться в таких глупых, несерьезных вещах.

– Мне просто любопытно, почему она такая, – сдался Кир и виновато опустил взгляд на свои скрещенные на коленях пальцы.

Глеб глубоко вздохнул и недовольно поморщился. Он искренне желал помочь соседу избавиться от его особенности влезать в личную жизнь людей, но кроме жалких советов и долгих разговоров на данную тему не мог дать ему. Изменить сущность человека для него не подвластно, а заниматься перевоспитанием довольно поздно.

– Снова ты лезешь в чужое грязное белье, – недовольно пробурчал парень и взглянул на внезапно загоревшийся экран телефона. – Не надоело?

– Никуда я не лезу, – недовольно пробурчал сосед и решительно направился к выходу из ванной комнаты.  – Не буду отвлекать. Тебе уже пора смывать краску.

И он ушел в свою комнату с тяжелыми мыслями о том, что интерес по отношению к Мирре Мейер возгорелся необузданным пламенем – таким, что ни одно средство не сможет потушить его.