Линии твоей души

Глава 3

Черная металлическая дверь со звонким хлопком закрылась за Киром, эхом разнося по всей квартире информацию о его приходе. От резкого громкого звука рука с занесенной над головой черной кисточкой с краской дернулась и мазнула прямо по лбу Глеба, едва не попав в глаз. С явной враждебностью в глубоких каре-зеленых глазах он взглянул на черную дверь ванной комнаты и громко фыркнул. Он искренне ненавидел глупую привычку друга не щадить дверь и закрывать ее с такой силой, на которую только был способен, и все время ругал его за это. Но тому было абсолютно все равно на многочисленные просьбы соседа закрывать дверь как можно аккуратней и делал все по-своему.

– Глеб! – крикнул с порога Кир и внимательным взглядом обвел гостиную, соединенную с кухней.

Соседа нигде не наблюдалось, а дверь в его комнату была широко открыта, представляя вниманию парня заваленный грудой книг и тетрадей белоснежный письменный стол с металлическими ножками из хромированной стали. Через начищенное напольное зеркало в углу можно было увидеть аккуратно заправленную белоснежную кровать, на которой гордо восседал большой плюшевый пингвин. Остальную часть небольшой комнаты невозможно было рассмотреть с порога, но этого было достаточно, дабы понять, что Глеба в ней нет.

– Глеб! – снова крикнул парень и снял белоснежные кроссовки, оставив их прямо на черном коврике возле двери. – Ты помер?

Недовольное фырканье снова слетело с тонких губ Глеба, и он продолжил яростно оттирать краску для волос со своего лба. Ровно половина его волос была окрашена в яркий красный цвет и сложена на одну сторону, пока другая была разделена на несколько немного торчащих в сторону прядей и дожидалась своей участи.

В воздухе витал стойкий цветочный запах от безаммиачной краски для волос, из-за которого парень иногда чихал и регулярно чесал нос, уже который раз жалея, что решил попробовать купить продукт другой фирмы. Но уже было поздно бросать эту затею, когда ровно на половину волос была нанесена краска.

– Я в ванной! – наконец-то ответил Глеб и бросил уже испорченную химикатами влажную тряпку прямо в белоснежную раковину.

Дверь в ванную комнату сразу открылась, и на пороге предстал Кир с опечаленным выражением лица. Он скучающим взглядом осмотрел довольно тощую фигуру друга, предусмотрительно облаченную в старые домашние вещи, которые не жалко было испортить, и оперся плечом о дверной косяк.

–  Жизнь – тлен, – заключил он и с тяжелым вздохом закрыл глаза.

Глеб удивленно взглянул на него, поскольку тот редко использовал подобные выражения, но промолчал по этому поводу и взял левой рукой кисточку с небольшим количеством яркой красной краски на ней.

Аккуратными точными движениями он принялся наносить ее на заранее отделенные пряди с выточенным методом проб и ошибок мастерством, внимательным взглядом следя за своими действиями через отражение в начищенном небольшом зеркале над раковиной.

Его тонкие розовые губы были сжаты и вытянуты в тонкую полоску, из-за чего скулы больше не казались такими острыми. Но они были, и сколько бы Глеб не пытался потолстеть и набрать хотя бы пять килограммов, весы отчаянно показывали одни и те же цифры, которые могли принести радость любой девушке, но точно не парню. И дело было вовсе не в болезни или отсутствии аппетита. Всему виной являлась наследственность, которая грозовой тучей нависла над его родом и не позволяла рожать сильных, крепких мальчиков, но награждала их небывалой красотой. У всех мальчиков  в его роде была чистая бледная кожа, лишь изредка украшаемая солнечными веснушками, которыми Глеб как раз и был награжден; изящный маленький нос, аккуратные тонкие губы и шелковистые русые волосы являлись главной особенностью семейства Заболоцких.

– Что произошло? – поинтересовался Глеб и, шурша полиэтиленовыми перчатками, приступил к окрашиванию другой пряди.

Кир деланно вздохнул и скучающим взглядом посмотрел на красную консистенцию на волосах друга. Он уже не удивлялся неожиданным порывам друга менять цвет волос в самые дерзкие и непредсказуемые цвета и оттенки и иногда даже испытывал искреннее уважение к другу за его решимость и смелость.

– Это яркий красный? – решил уточнить он и опустил взгляд на разорванную нежного вишневого цвета коробку из-под краски, лежащую прямо на черном кафеле возле ног Глеба.

Недовольный вздох слетел с губ парня, и он медленно подошел к другу и лениво поднял варварски разорванную коробку со скомканной в ней инструкцией, которую Глеб даже не удосужился достать. Он как обычно полагался на свои навыки в окрашивании волос и расценивал использование инструкции как знак неопытности, проявляя свою гордыню и самостоятельность даже в таких, казалось бы, мелочах.

– Да, – осторожно, но методично нанося оставшуюся краску на волосы, ответил он.

На протяжении пяти лет сосед пользовался продуктом одной и той же фирмы, которая полностью соответствовала его требованиям касательно стойкости, насыщенности и цены. Но почему-то сегодня решил изменить своим привычкам и купить краску, чья только аккуратная, утонченная и выполненная со вкусом упаковка кричала, что она дороже и качественней всех предыдущих продуктов.

– Это новая краска? – спросил Кир и повертел в руках упаковку под тихий звон металлических браслетов, прежде чем одним точным броском швырнуть ее в мусорное ведро. – Ты ведь понимаешь, что теперь я буду называть тебя Ариэлью?

Обреченный вздох слетел с губ Глеба, и он повертел головой перед зеркалом, чтобы найти еще неокрашенные пряди волос или капли красной краски на коже. Но все было превосходно, что не могло не вызвать широкую улыбку на его тонких губах и озорные искры в каре-зеленых глазах от предвкушения конечного результата.

– Я предполагал, поэтому успел подготовить себя морально, – в том же духе ответил Глеб и положил черную кисточку в небольшую испачканную краской для волос пластиковую емкость. – По крайней мере, это лучше, чем Тролль.

Кир деланно удивился и сел на бортик белоснежной холодной ванны. С этого ракурса ему открывался вид на утонченный профиль друга, который невольно хотелось запечатлеть на холсте или же на фотографии, и он не смог воспротивиться этому порыву и сделал пару фотографий соседа. Коварная улыбка заиграла на его лице, а с губ слетел злобный смешок от внезапной идеи отправить эти фотографии возлюбленной Глеба, которая отчаянно не замечала его чувств или же делала вид, что не замечает. Он даже почти отправил их, но вовремя обратил внимание на неприкрытый длинный розовый шрам на бледной руке, неровно тянущийся от плеча и до самого локтя, и едва не свалился в ванну от осознания содеянного.

Глеб никому, за исключением Кира, не показывал свои шрамы. Он старательно скрывал их под одеждой порядком больше шести лет. И если раньше он делал это от страха, что кто-то может узнать о насилии над ребенком и принять меры по отношению к нерадивому отцу, то сейчас прятал их от самого себя. Он искренне ненавидел их и всеми фибрами души желал избавиться от длинных неровных шрамов на спине и руке, словно это могло помочь стереть отчетливо отпечатавшиеся в голове воспоминания о злом выражении лица отца и занесенным для нового удара кулаке; о слезных клятвах единственного родителя больше не причинять боль сыну; об полупустой бутылке спиртного, из-за которой очередная клятва теряла свою значимость, важность и неизбежно нарушалась. И, наконец, о том смутном, но разом решившим проблему с побоями проблему воспоминании, которое сохранилось лишь размазанными картинками и обрывками.

Он помнил лишь пьяный взгляд отца, в котором плескались боль, печаль, обида и злость на любимую жену, решившую покинуть этот мир столь внезапно. Помнил, как он в порыве ярости бездумного толкнул сына на стеклянный шкаф-витрину. В ушах Глеба до сих пор при воспоминании об этом дне стоял громкий треск стекла и собственный крик. Он отчетливо помнил тот ужас на лице родителя, капающую на пол темно-алую кровь и боль, сковывающую все тело. А после, словно калейдоскопом, проскальзывали белые стены больницы, знакомое дядино лицо и его утешающее «держись, малец, сейчас подлатаем».

После этого случая Григорий Заболоцкий, отец Глеба, никогда не нарушал свою клятву, неустанно каждый вечер просил прощения за содеянное и делал для благополучия сына все, что только было в его силах. Но эти воспоминания все равно отпечатались в памяти у обоих так, что даже время не сможет стереть их.

Киру стало гнусно на душе из-за печальных воспоминаниях об исповеди друга. Когда он надломленным голосом рассказывал о своем прошлом, сидя в одном лишь нижнем белье прямо там, где сейчас находился Кир, и казался таким маленьким и хрупким, что сердце парня преисполнилось жалостью и состраданием. Он решительно подошел к другу и крепко обнял его, стараясь вложить в эти прикосновения всю поддержку и все понимание, на которые был только способен.

Сердце Кира защемило от всплывшего перед глазами образа подавленного и сломленного друга, что он сразу удалил фотографии и убрал телефон в карман джинс.

– Почему же? – удивился он и криво улыбнулся. – Ты был огромным злобным мужиком, а теперь скользкая баба-сельдь.

Тонкие розовые губы Глеба изогнулись в широкой улыбке, и он покачал головой.

– Когда тебе надоесть придумывать мне прозвища? – устало вздохнул он и с хитрым прищуром взглянул на друга.

– Пока ты не перестанешь каждую неделю красить волосы в различные цвета, – ответил Кир и пожал плечами.

Несколькими аккуратными движениями сосед снял запачканные в краске для волос полиэтиленовые перчатки и бросил их в мусорное ведро с придельной осторожностью, чтобы не промазать или не оставить капель на черном кафеле.

– Значит, я буду ещё долго страдать, – заключил он и оперся правой рукой о раковину.

– Не думаю, – возразил друг с ехидной улыбкой на губах. – В скором времени у тебя просто волосы выпадут.

– Надейся! – воскликнул Глеб и, вмиг посерьезнев, сложил руки на груди. – Так что у тебя произошло?

Кир печально вздохнул и неосознанно поджал губы. В одно мгновение он заметно поник. Его широкие плечи опустились, словно на них был тяжелый груз, а руками он оперся о колени и грустно посмотрел на друга.

– Математика, – с тяжелым вздохом ответил он. – Я все ещё не могу решить, как выбраться из этого дерьма.

Глеб понимающе кивнул. Он был наслышан об успехах друга в математике и его конфликте с преподавателем, но никак не мог помочь в силу своих скромных знаний в данной области.

– Неужели вообще вариантов нет?

– Есть один, – нехотя произнес он и постучал по коленям тонкими длинными пальцами, – но мне все ещё жить хочется.

– С крыши прыгать собираешься?

Тяжелый вдох слетел с губ парня, и он зачесал назад упавшую на лоб челку.

– Нет, – грустно ответил Кир и покачал головой. – Есть одна девушка со второго курса, которая хорошо понимает этот предмет. Она подруга Марка.