Дождь стучал по крыше пустой аудитории, как будто невидимый дирижёр отбивал такт нашей дуэли. Я сидела на подоконнике, разглядывая трещину на стекле, которая за год разрослась в паутину, напоминающую карту наших сражений. Марк стоял у доски, мелок в его руках крошился от слишком сильного нажима — белые осколки падали на пол, как снег, который никогда не растает. Мы молчали уже семь минут тридцать четыре секунды. Он первым нарушил тишину, проведя мелом по доске с пронзительным скрипом.
— Ты слишком умна для роли дурочки, Монтгомери. — Он написал моё имя с ошибкой, специально, чтобы спровоцировать. — Но недостаточно умна, чтобы понять, когда игра закончена.
Я сжала край подоконника, чувствуя, как шероховатая краска впивается в ладони. За окном лужа отражала клочок неба — грязно-серый, как
