Дорога домой (третья книга из трилогии "Красной нитью)

ГЛАВА3

- За… Замужем? – Мари рухнула в кресло, с подозрением и неверием посмотрев на маму. – Как такое может быть? Я не помню, чтобы… Я вышла замуж? Когда и, главное, за кого?

- Вы хорошо себя чувствуете? – доктор Смит подошла к ней, протянув стакан воды. – Дать вам успокоительное?

- А? Нет, спасибо, не надо. Я пытаюсь понять… Вы сказали, что из-за травмы я частично потеряла память? Но как я могла забыть свою свадьбу и… и мужа? – нервно усмехнувшись она покачала головой. – Заснуть в октябре и проснуться в феврале. Три месяца моей жизни просто так взяли и стёрлись? Я не понимаю этого.

- Они не стёрлись, - Джейн присела на подлокотник кресла, - они, скажем так, затерялись.

- Ага, - Мари усмехнулась, - как папка с файлами, которую по ошибке бросили в корзину, но не почистили жёсткий диск. Ладно, в то, что это не больничная палата, а моя комната, я поверить могу: тут всё слишком роскошно. Значит, мой муж богат?

- Детка, Джан не просто богат, он…

- Джан? – она была уверена, что в её глазах отразился ужас. – Тот угрюмый, косматый, бородатый лев?

Не скрывая улыбки, Анна кивнула. А Мари прикрыла глаза, стараясь примириться с этой правдой. Как она могла влюбиться в него? Сейчас, кроме страха, она ничего к нему не испытывала. Человек-гора, который подавлял не столько физически, сколько морально. Так как она вышла за него замуж? Нет, этого просто не могло быть. Вот, вот она её детская вера в сказки. Не иначе, как злая колдунья наложила на неё заклятие. Или на него? Почему прекрасный принц, в другого бы она просто так не втюрилась, превратился в свирепое, заросшее чудище? В этом её вина?

- Что? – она пропустила половину из того, о чём рассказывала мама. – Подожди, я не… Почему у него такая густая борода? И эта грива… Сколько ему лет, потому что чёрные мешки под глазами…

- Детка, ты, - Анна продолжила только после того, как доктор Смит кивнула ей, - после падения прошло около трёх недель, и всё это время Джан не отходил от твоей постели. Он дежурил тут каждую ночь, один. Днём занимался государственными делами, а ночью… Он очень любит тебя.

- Ты сказала государственными делами? Он, он чиновник?

- Джан – эмир.

- Эмир.

Мари эхом повторила за мамой, вспомнив всё, что им преподавали в университете на факультете стран Ближнего Востока. Эмир, правитель одного из семи объединённых государств, где царила абсолютная монархия.

- Эмир? Я – жена эмира? Как такое произошло? Значит, мистер Фишер, как и обещал, устроил нам практику? Так я попала сюда, да? И так встретила Джана?

- Не совсем, - Анна присела на место врача, - милая, доктор Смит сказала, что ты должна вспомнить всё сама. Жить той жизнью, которой жила до несчастного случая. Мы все будем рядом.

Да, они будут рядом. Но что делать ей? Как жить в этом вакууме, потеряв важную часть своего прошлого? Должно быть что-то, что поможет ей вспомнить. Нет, не ту часть почему и как она упала. А ту, где влюбилась в Джана. Потому что любовь – это то, о чём она всегда мечтала.

Если влюбилась. Ведь всё могло быть совсем иначе. Что если она упала, потому что убегала от него? Что, если это потерянное прошлое было лишь иллюзией счастья?

- Я должна понять, должна.

Она резво вскочила с места и первым делом бросилась к окну. Отдёрнула прозрачный тюль, как будто именно за ним скрывались все тайны её прошлого. И замерла, увидев большой фонтан, вымощенные плиткой дорожки, много зелени и высокие пальмы. И всё это она видела впервые.

Слёзы жгли уголки глаз. Мари была готова броситься к маме и разрыдаться, но осторожный стук в дверь отвлёк её.

- Простите, можно?

Первой в комнату вошла молодая женщина, одетая в чёрное, скрывающее её фигуру, длинное просторное платье и такой же чёрный платок. Открытым оставалось только её милое лицо. Вторая женщина, чуть выше ростом, выглядела, по сравнению с первой, яркой птичкой: пёстрое, в мелкий цветочек длинное тёмно-коричневое платье и платок в тон.

- Да, конечно, - Мари с интересом смотрела на посетительниц, не замечая того, что перешла на арабский. – Конечно, проходите. Вы?..

- Я Гюлиз. Это Сабира.

- А это госпожа Зейнаб, - Сабира отступила в сторону, пропуская третью спутницу: пожилую, немного полноватую женщину. И пусть она тоже была укутана с ног до головы в тёмный, правда, расшитый растительным орнаментом, балахон, на её голове был платок, повязанный наподобие чалмы. – Анне, мама Османа и моя свекровь.

- Проходите. Что столпились, словно разряженные верблюды на выставке, - она подтолкнула девушек и прямиком направилась к Мари. - Ай, моя маленькая пташка. Маш-Аллах, как же я рада видеть тебя. Рада, что ты на ногах и улыбаешься.

- И я рада видеть вас, - Мари присела, позволив женщине обнять себя, - правда, совсем не помню… простите.

- Не помнишь, и что с того? Узнаешь заново, - анне улыбнулась, потрепала Мари по щеке и, переходя на английский, направилась к Анне и Джейн. – Доктор, как сегодня наша девочка?

Мари не стала прислушиваться к разговору, она сосредоточила своё внимание на девушках. Они были если не одного возраста, так чуть старше неё самой.

- Мы дружили?

- И да, и нет. Скорее, да, - Сабира вздохнула. – Ты, правда, ничего не помнишь?

- Я не помню ничего, что касается вот этой жизни. Но уверена, что смогу найти какие-нибудь зацепки, которые помогут. Может, вы расскажете?

- Нет, - Гюлиз покачала головой и покосилась на врача, - она сказала, что память сама должна найти дорогу. Вот только не понимаю, почему мы не можем хоть немного расчистить эту тропинку? Неважно что госпожа не помнит нас, главное, что мы любим её. Правда, Сабира?

- Да. Ты изменила наши жизни. Благодаря тебе я открыла своё ателье, - девушки так и шептались, стоя у окна, - ты мой главный и эксклюзивный заказчик. Мне нравится шить наряды для маленькой королевы. А Гюлиз, сначала она просто прислуживала тебе. А потом стала твоей личной помощницей.

- Прислуживала?

- Да, - Гюлиз хихикнула, - помогала тебе одеваться, причёсывала. Наводила порядок в комнате. Не потому, что ты не могла справиться со всем сама, просто, так положено. Мы хотим вернуться к своей работе.

Голова снова шла кругом: ей прислуживали как настоящей королеве. Хотя, что тут могло быть удивительного, если она вышла замуж за правителя небольшого эмирата. Но это натолкнуло её на одну мысль. Окрылённая, она подбежала к шкафу и широко распахнула дверцы:

- Все эти платья сшила ты? Это мои вещи?

- Да, - Сабира встала рядом. – А вот те, что в дальнем углу, принадлежали матери господина эмира. Мы попросили оставить их, потому что они очень красивые.

- Я всегда ходила в этом? – Мари переступила порог огромного платяного шкафа и будто попала в Нарнию. Перебирала вешалки с расшитыми кафтанами, пока не добралась до комода. – А что здесь? Джинсы?

- Ага, - Гюлиз рассмеялась, - это не запрещено, правда, в пределах дворца.

Пещера Али Бабы, наполненная только женскими сокровищами. Туфли, сумочки, платки. Мина бы оценила всё это. Но сейчас три подруги веселились, как в старые добрые времена, перебирая и прикладывая к себе вешалки с платьями. Пока Мари не добралась до стеллажей с шёлковыми халатиками и ночнушками.

- А это? Я в этом спала?

- Да, - Гюлиз дотянулась до одной вешалки, - вот эта была на тебе в первую брачную ночь.

Нет, не страх, а какое-то непонятное, но вполне приятное тепло волной прошлось по её телу, розовым румянцем расцветая на щеках. Первая ночь…

- Точно! Фотографии, - Мари выбежала из гардеробной, - должны же быть фотографии.

Вот только на каминной полке она не увидела ни одного снимка, где она и Джан были бы вместе.

- Они в другой комнате, - Гюлиз встала рядом, поглаживая Мари по плечу.

- В другой?

- Да, в вашей с господином Джаном спальне. Он настоял…

Бумс! Белый шум, а потом и звон разбитого стекла. Мари покосилась на парчовые тяжёлые занавески, которые поддерживались толстым золотым шнуром. Именно они и скрывали ту самую дверь, что разделяла их комнаты. Господи, она спала с Джаном… Спала, и совершенно не помнила этого.

Костяшки пальцев трижды коснулись дверного полотна. Такую неуверенность и растерянность Джан не испытывал давно. Стучать в комнату своей жены, той, которую любил больше жизни. Той, что стёрла его из своей памяти.

Защитная реакция организма. Джан грустно усмехнулся, где она была раньше? И почему сейчас сработала вот таким странным образом: заставляла Мари избегать и игнорировать его.

Он приложил ухо к двери, стараясь понять, что там происходило, вот только толком разобрать не мог. Приоткрыв створку, прислушался к голосам трёх подруг и опешил. Его Мари спрашивала у Гюлиз о каких-то записях в ежедневнике; какое-то расписание, где был и визит к Сабире. Когда его жена успела стать такой прекрасной актрисой? Обычно, все её чувства, переживания и эмоции отражались на красивом личике. А что получалось сейчас? Она обманывала его? Странная потеря памяти: тут помню, тут не помню. Хотя…

- Я занималась благотворительностью?

- Не совсем, - Гюлиз усмехнулась, - скорее контролем. И господину Юсуфу это жутко не нравилось.

- Странно, - Джан услышал тяжёлый вздох, - я ничего не помню. Абсолютно ничего.

Он смотрел на поникшие плечи своей маленькой и такой несчастной пташки; на то, как она пальчиком водила по исписанным в блокноте строчкам, и не мог понять, почему Всевышний решил выбрать именно такое наказание. Виноват он, а расплачивалась за это Мари.

Сабира увидела его первой.

- Господин Джан, - она присела, опустив глаза, и схватила Гюлиз за руку, - простите, мы уже… нам пора.

- Да, - перекатывая камни между пальцами, он улыбнулся девушкам и вошел в комнату, - встретимся за ужином.

Улыбка сошла с его лица, когда он увидел, как поспешно поднялась Мари со своего места. Как, с подозрением посмотрев на него, метнулась к туалетному столику и зачем-то взяла в руки массивную щетку для волос. Её волосы были заплетены в идеальную косу. Так зачем?..

Догадка неприятным осадком осела в душе: она боялась его. Чувствовала себя уязвлённой? Стараясь избегать, села на высокий пуфик перед зеркалом, но развернулась, опираясь напряжённой спиной о край столика, словно он служил ей некой опорой. Перекинула косу на плечо и нервными движениями проводила массажной расчёской по перехваченным резинкой светлым локонам.

Показывать свою боль Джан не собирался. Отвернувшись, потёр лоб кончиками пальцев, постарался совладать со своими чувствами и сделать вид, будто такое поведение Мари его ничуть не тронуло. Получилось. Почти. Только скрежет камней, что он не выпускал из рук, стал немного громче. Медленно он подошёл к Мари и так же неспешно присел сбоку на край столика.

- Думаю, она гораздо легче большого и тяжелого подсвечника, - Мари кинула на него быстрый взгляд, не понимая, что он имел в виду. – Так, - Джан подмигнул ей, - вспомнил кое-что.

- А я, - её плечи снова поникли, - я ничего не помню. И у меня столько вопросов к вам.

- К нам? – он даже оглянулся через плечо, будто в комнате был кто-то ещё, кроме них.

- К вам, - Мари кивнула. Положила расчёску и быстро подтолкнула её подальше от края, старательно проигнорировав его заинтересованный взгляд.

- Ты обращаешься ко мне на «вы»?

- Да, я, - она так забавно тушевалась перед ним. Сама скоромность и покорность. Джан даже усмехнулся: если бы так было в прошлой жизни. – Я не знаю, как мне… как вести себя с вами. Наверняка есть какие-то правила, ну, как нужно… вы же эмир…

- Когда мы с тобой вдвоём, - Джан наклонился, захватил кончик косы, пропустив шелковистую прядку между пальцами, и тем самым вынудил Мари посмотреть на него, - нет никаких правил. С остальным тебе помогут анне, Гюлиз и Сабира.

- А вы, - она сглотнула, попав под магнетизм глаз Джана, - вы мне расскажете?.. Я хочу понять… Как мы… и фотографии…

- Я постараюсь тебе помочь. Постараюсь найти ответы на твои вопросы, точнее, помогу тебе самой эти ответы найти. Потом. Когда мы останемся одни. А сейчас нам надо спуститься к ужину.

- К ужину, хорошо, - Мари кивнула и постаралась, не касаясь его, встать с пуфика. – Мне надо взять платок?

- Если тебе не сложно, - подавляя вздох разочарования, Джан поднялся на ноги, - сегодня за столом нас будет больше, чем обычно.

- Хорошо, я только переоденусь, - она поспешила спрятаться от него в гардеробной, - наверное не стоит появляться за ужином в домашней одежде, - Джан слышал, как Мари перебирала вешалки. Еле сдержался о того, чтобы как раньше не войти и не предложить свою помощь. – Мы всегда ужинали так? Ну, я имею в виду большую компанию?

- Нет, чаще оставались одни, в маленькой гостиной, а потом…

Она вышла к нему в лёгком платье персикового цвета, украшенном национальной вышивкой. Под лёгким шарфом такого же оттенка прятались её роскошные волосы. Но даже под таким свободным нарядом в стиле летучей мыши угадывались очертания стройной фигуры.

- Так нормально?

Сделав глубокий вдох, Джан медленно кивнул, отступил на шаг назад и, как он обычно это делал, чуть склонив голову к плечу, рассматривал Мари:

- Красиво. Очень красиво. Очень.

Смущенная улыбка коснулась уголков девичьих губ.

- Спасибо. Можем идти?

- Да.

И снова он с трудом удержался от соблазна притянуть Мари к себе. Хотелось нежно обнять и поцеловать. Не страстно, нет. Скорее с намёком на тот огонь, что мог разгореться между ними в спальне. Но Джан снова остановил себя, открыв дверь, отступил, пропустив Мари вперёд. Намеренно не пошёл к лифту, опасаясь магии тесной кабинки. Но сердце забилось тревожнее, когда Мари остановилась и нерешительно положила ладонь на широкие мраморные перила:

- Я… Это случилось здесь?

- Нет, - спустившись на две ступеньки, Джан протянул руку, - на пролёт ниже. Сейчас не стоит думать об этом.

- Да, наверное, - она так естественно вложила свою руку в его широкую ладонь, пусть и в качестве дополнительной опоры и поддержки. Невинный жест, что лучиком надежды тлел в душе эмира. – Доктор Смит сказала, что я вывихнула лодыжку и сильно ушибла рёбра. Но я не чувствую никакой боли, будто ничего и не было.

- Три недели покоя помогли физическим ранам затянуться.

Казалось бы, пустая беседа, но Джан был рад этому разговору. Она делилась с ним такими пустяками, которые значили для него так много.

- На этой неделе доктор ждёт меня в клинике для дополнительных тестов и обследований. А я немного боюсь, не люблю больницы. Точнее, не люблю быть в роли пациента.

- Если ты не против, я бы хотел поехать с тобой.

- Конечно.

Осторожный взмах ресниц и взгляд, который, увы, не задержался на нём. Джан понимал, что Мари просто не знала, как ей себя вести. Обычная вежливость, за которой скрывались неуверенность и растерянность.

Его догадка подтвердилась. Как только они переступили порог столовой, ладонь Мари слишком поспешно выскользнула из его руки. Маленькая пташка упорхнула от него к своей маме и анне, что сидели в дальнем конце стола и говорили о чём-то. И Джана это не устраивало. Да, он и так нарушал, и разрушал традиции, предписанные Шариатом. Это был общий стол, за которым обедали как мужчины, так и женщины. Вот только ему было надо, чтобы Мари была рядом с ним. Чтобы он мог касаться её, чтобы был уверен, что с ней всё в порядке. Что ей комфортно. И, главное, чтобы она чувствовала его заботу.

- Брат, всё хорошо?

Он был благодарен Осману, который раньше других оказался возле него.

- Нет, - друзья отошли к окну, надеясь, что их никто не услышит. – Всё плохо. Всё настолько плохо, что я… Она не помнит меня. Совершенно не помнит. Забыла всё, что было между нами. Зато прекрасно помнит какого-то придурка Тео и собаку Фишера.

В тёмных глазах плескалась боль.

- Джан, не отчаивайся.

- Как? Как мне это сделать? Даже когда Мари впервые оказалась во дворце, она вела себя не так… отчуждённо. Она боролась, она, она перечила мне, она была живая, понимаешь? А что сейчас? Она обращается ко мне на «вы». Шарахается, боится меня. Словно птичка, пойманная в силки и посаженная в клетку; забилась в самый дальний угол и ждёт, когда кот выпустит когти. Всевышний выбрал слишком суровое наказание, чтобы усмирить мою гордыню.

- Маш-Аллах, Джан, не гневи Бога. Он не пошлёт нам того испытания, через которое мы не сможем пройти. В той ситуации ты не поступил бы иначе. На твоих плечах лежал большой груз ответственности перед эмиратом. Если бы оставил тех неверных без наказания, люди не поняли бы тебя. Один добрый опыт важнее семи правил мудрости.

- Слишком горький опыт. Из одного узелка лжи сплёл целый клубок. Я так боялся, что потеряю Мари, если она узнает правду. И вот теперь… Чему ты усмехаешься?

Джан с непониманием смотрел на друга. Осман не спешил отвечать. Медленно перевёл взгляд в сторону Мари, задумался, наблюдая за ней, и только спустя несколько долгих секунд вернулся к другу.

- Она совсем ничего не помнит? Возможно, это и к лучшему. Подожди, и не привлекай к нам внимания, - Осман положил руку на плечо Джана. – Что, если это не наказание и не испытание, как ты думаешь? Что, если Аллах дал тебе шанс не исправить прошлое, а начать всё сначала? Мари забыла прежнего Джана, но может узнать нового. Скажем, того, кого она впервые увидела в Будапеште. Может и лучше, что память стёрла все воспоминания и всё то, через что ей пришлось пройти. Стёрла судно и похитителей. Стёрла Фарида, его племянника и аукционный дом. Стёрла Лейлу, прости, ваш первый раз. Стёрла весь негатив. И вот он, чистый лист вашей истории.

- Я не понимаю тебя, брат.

Осман повернулся к Джану, стиснул его плечи и уверенно произнёс:

- Начни сначала. Верни свою Мари. Сделай её счастливой, такой, как в светлые времена. Если будет счастлива Мари, будешь счастлив и ты. А значит, и весь эмират. Влюби её в себя заново, брат.

- Влюбить?

- Да, - на лице Османа играла широкая улыбка. – Подумай об этом. А сейчас идём, нельзя заставлять гостей ждать.