Досье на человека

Глава 3

Можно, конечно, долго говорить о необходимости происходящих с вами в жизни изменений, но, пожалуй, уместно напомнить одно: любые изменения – это ваше обновление. Жизнь не стоит на месте. Все происходит таким образом, что если вы не обновляетесь, то рано или поздно ваше место займут другие. С вами при этом случатся различного рода ненужные (совсем не нужные) психические состояние, которые в итоге все равно заставят вас измениться, ибо остаться собой прежним – будет фактически означать смерть еще при жизни. А это самое страшное, когда вы еще сохраняете физическую оболочку, но уже духовно умерли, потеряв себя. Это ли не м*****е для того, кто всеми силами всегда стремился не только жить, но и шел в авангарде этой самой жизни. 

И что тогда получается? А получалось то, что я ни за что не должен был сникать перед какими бы то ни было трудностями. И даже если периодически случались они, воспринимать их все-таки с позиции опыта жизни и, уже получается, необходимости наступления их как раз для этого самого опыта. И никак иначе. Да я, признаться, именно так и жил. Видя мир словно в нескольких параллелях одновременно, я все время находил нечто положительное даже в самом отвратительном. Впрочем, как и наоборот. Но последнее мне уже досталось как бы «в нагрузку». Ведь как невозможно, чтобы вам всегда везло и жизнь представляла одну нескончаемую удачу, также невозможно, чтобы вас все время обуревали сомнения да ужасы бытия. Это, простите, психиатрическая клиника, не иначе.

Довольно рано подобное осознав, я всегда верил исключительно в удачу - и причем удачу исключительную. Там, где другим было трудно, я проходил путь, не замечая опасностей его. Там, где другие не выдерживали, я двигался, не оглядываясь и не замечая (может потому и не замечая) опасностей его. Да и не было ведь никаких опасностей, ибо подавляющее большинство так называемых «опасностей» придумали мы сами. Ведь есть на свете очень счастливые люди. И при этом они не обязательно должны быть сверхбогаты или душевно больны. Это даже не только философы или мудрецы. Нет, совсем нет. Просто я знал, что если вы того желаете, то рано или поздно вам обязательно откроется истина и вы сможете выработать своеобразную формулу жизни. Формулу, своего рода магическое заклинание, а на самом деле правило, коему станете следовать, после осознания (и уже, получается, выполнения, ибо выполнение возможно лишь после осознания) чего - все самым лучшим образом у вас с этой жизнью сложится. С земной жизнью, конечно же. Ведь еще существует иная жить, если помнить христианскую мифологию. 

А еще я, конечно же, посвятил себя творчеству. Ибо уже не только не мог не писать, но и знал, что именно с помощью всех этих «буковок», которые вырисовываются в слова, я фактически вообще живу. Если бы не было их, значит не было бы меня. В благодарность за этот дар судьбы я был способен сносить все что угодно от этой самой судьбы, веря, да даже не то что веря, в том плане, что вера как таковая была здесь не главная, не на первом месте, а просто ведь я уже и не мог иначе. Это была моя жизнь. Если было «это» - значит была жизнь. Вот так сказать будет более правильно.

………………………………….

Если вам становится когда-то невмоготу, вы должны понимать, что все сейчас происходящее с вами случилось неспроста и для чего-то все это нужно. Необходимо. Обязательно следует подобное пройти, а не прятать голову в песок, страдая, да еще и показывая страдания другим. Зачем это нужно, тем более что это ведь только ваш путь. Путь, который вы (и только вы!) непременно должны пройти. А если так, то все остальное уже кажется, быть может, даже настолько излишним, туманным и, поверьте, совсем не нужным, что иной раз диву даешься, как такое возможно.

Возможно. В мире вообще, как я понял, возможно все, что угодно. И потому, совсем необязательно что-то умалчивать или таить в себе, а достаточно хоть иногда подобное выносить во внешний мир. Внешний – это мир отличный от мира вашего внутреннего. Подумайте о написанном выше.

Внутри меня сидело нечто кошмарно-ужасное. И при этом… И при этом я поразительно неверно все время истолковывал его. Видимо в этом таилась основная ошибка. Ведь если вы делаете что-то, и это «что-то» у вас не получается (то есть, вы видите последствия его – вас не устраивающие), то неминуемо означает подобное, что вы попросту пребываете на ошибочном пути. И все, чем занимаетесь – неверно.

Стоп. Это тоже ошибка. Не все, чем занимаетесь, а лишь что-то в таком занятии может являться ошибочное. Тогда как общее направление вполне может являться верным.

Вернемся к началу. 

Внутри меня сидело что-то кошмарное. Я словно намеренно делал поступки, которые знал, что не понравятся тем, кто верил в меня. 

И еще страшнее было от того, что в этом во всем я находил какой-то особый «изыск» жизни. Вот ведь что ужасно. Я понимал (конечно, понимал!), что совершаемое мной есть зло и ошибка, но был не в силах ничего с собой поделать, словно даже наслаждаясь собственными проблемами, кои уже, получается, прогнозировал. 

А может я все-таки надеялся, что когда-то у меня все получится? Может ради этого я жил? И полагал, что именно мое терпение в итоге поможет отыскать ту истину, к которой я так всегда стремился?

Все-таки, думаю, что это действительно так. Иначе было бы невозможно представить, зачем все совершаемое мной. 

Всегда было загадкой: что он сам о себе думал? Казалось, что такими вопросами он не задавался, а просто жил. Но если это так, то подобное, видимо, все-таки было ошибочным, потому что к чему тогда отнести все эти пространственные диалоги с самим собой, которые он вел и был, отчасти, даже удовлетворен ими.

Значило ли это, что в них он находил отдушину своим мучительнейшим поискам – размышлениям? Или все-таки было подобное до боли занимательным и одновременно с этим болезненно мучительным?

Вероятно, как всегда, вопросов было больше, чем ответов. С одной стороны, это, конечно, хорошо. Ведь большое количество вопросов означало, что человек как минимум интересен и проживает насыщенную внутреннюю жизнь. Пусть даже и состоит она всего лишь из размышлений. Но когда есть о чем размышлять – это ведь тоже хорошо. С другой стороны, все эти размышления как бы говорили о том, что они и не близятся к завершению; а значит человек каким-то внутренним стремлением наслаждается ими, оттягивая окончательную разгадку себя. Ведь мы все так или иначе всю жизнь пытаемся разгадать себя. 

Признаться, мне было любопытно наблюдать за ним. Делал я это, конечно же, очень осторожно и большей частью не делился собственными выводами. Может опасался обидеть, может еще по какому своему разумению, но было так, как было.

Хотел немного остановиться на его внешности, да понял, что она удивительным образом у него менялась. Даже может стоит сказать больше. Сам он видел себя одним, те, кто с ним часто общался – другим, а посторонним людям он казался совсем даже третьим. И тогда какой он бы на самом деле?.. Вот видимо еще один вопрос ко всем тем вопросам, коими и так, судя по всему, была наполнена вся его жизнь.

Ну да разгадывать вопросы, в какой-то мере, моя профессия. И потому, когда он обратился ко мне с предложением помочь ему разобраться в себе, я внутри себя радостно ликовал, ибо сразу понял, что это удивительный человек и мне будет любопытно за ним понаблюдать. Единственно, я немного не понимал, как это все должно было выглядеть. Ведь выслушивать всякие истории особо не хотелось, потому что, признаться, напичкан был ими основательно за свою жизнь и, как говориться, разобраться бы с тем, что уже было. Поэтому я выбрал несколько иную тактику. Я предложил ему жить как он живет, только предоставить мне возможность все время как бы наблюдать за ним со стороны. 

Он был не против. Предположив, что если это поможет – будет рад, если нет…

Слово «нет» я сразу отмел, уверив его что все получится и подумав про себя, что самым сложным будет для меня через какое-то время не потерять к нему интерес. Вот тогда уже действительно пиши пропало. 

Впрочем, к тому времени я уже надеялся во всем разобраться. 

Говоря о себе в третьем роде, вероятней всего он одновременно и радовался и не радовался происходящему, но наверняка, что это был один из предпринимаемых им способов обмана самого себя. Других он никогда не обманывал, а вот себя, видимо, таким вот нехитрым образом пытался. Хотя, если рассудить, что уж такого было в его мыслях относительно необходимости подобного рода обмана? Скорей всего он даже не задумывался об этом, а лишь несколько заблуждался. Ведь бывает и такое. Ну а почему нет?

…………………………………..

Долгое время он пытался понять, почему в его жизни происходило все так, что возникало ощущение, что он как-то особенно к этому не прилагает какого-то особого участия. Будто без его ведома – но при этом его обязательно не только ставили в известность, но и словно даже советовались с ним.

И, конечно же, это мучительнейшее чувство вины. Причем сейчас он понял основную причину собственных ошибок. Просто он в душе считал (ошибочно) себя намного выше (по статусу, положению, уму, и прочим ошибочным инсинуациям его больного воображения), чем был на самом деле. И согласно этому своему представлению он и совершал определённые поступки. Тогда как другие люди (видимо, в том числе, и сама жизнь) его мнимое величие не признавали. А потому периодически судьба его тыкала носом в землю, словно слепого котенка. Он психовал (внутри), на время вроде как делал правильные выводы, а после все продолжалось по новой.

И казалось, не будет этому конца и края, да вот наконец-то он вдруг ясно понял, что к чему. Понял, что всему виной фактически он сам. Что жизнь его просто всяческим образом пыталась остановить от совершения различного рода безобразий. 

И так стало ему от этого тошно, так внутреннее скорбно от того, что он в душе такой негодяй, что он уже вполне даже попрощался с жизнью. Не то, что был готов умереть, а просто если смерть придёт, значит согласится, что его время настало. 

Хотя ему так хотелось жить. Чтобы хотя бы исправить собственные ошибки.