Досье на человека

Глава 2

Удивительно, но я верил в избранность собственного пути. Пусть мое сознание, конечно же, ничего не понимало, пусть в уголках памяти таилось все еще то нечто, что в любую долю секунды готово было распуститься в цветок удачи, я тем не менее жил своей жизнью, даже, по сути, не понимая (если меня спроси - открыто да откровенно), что происходит.

Загадка. Вся жизнь для меня представляла одну нескончаемую загадку бытия. Я понимал, что жизнь проходит мимо. Но если раньше я о чем-то печалился, то уже позже я знал, что готов отдать всего лишь долю секунды ощущения счастья – за все земные блага жизни. Ведь с чем можно сравнить то блаженство, которое охватывает вас, когда вы слушаете оперу, и даже ничего не понимая в тексте на итальянском, французском, или испанском языках, ибо знаете только свой язык, вдруг перед вами открывается поистине Истина.

Или классическая музыка. Вы не музыкант, не актер, не певец; вы не имеете ничего общего с таинством музыки, но когда вы слышите ее, - в вашей душе в одночасье вспыхивает пожар радости и вселенского блаженства.

Почти также я воспринимал жизнь. И отдавал отчет, что при жизни, вероятно, буду не понят (хотелось обратного), не узнаваем (хотелось обратного), не богат (хотелось обратного). Но всякий раз, когда я ступал на эту колею, для меня уже ничего не оставалось, кроме как творить. Творить, невзирая на узнаваемость или финансовую отдачу. Если бы я хоть раз подумал о деньгах – я бы в одночасье умер как поэт, прозаик, учитель. Ибо на пути к истине перед вами всегда одна тайна – тайна познания себя. Этим вы всю жизнь и занимаетесь. А другие уже находят в вас – себя. Если помните, это принцип закона интроспекции Вундта. Писать о своих ощущениях – и знать, что точно тоже самое испытывают другие. Я прав?

Мешанина затуманенных истин случается что вторгается в подсознание и словно сама по себе вдруг начинает вершить собственный суд.

Я терялся когда-то от подобного коварства – тире – ведомства судьбы, а после подумал, что не стоит так уж ей давать праздновать собственную победу, благо что она ошибается. Ведь если предположить, что не мы управляем судьбами, то как же возможно такое, что мы всегда знаем кто виноват – если нам становится плохо (или хорошо)? Получается, когда мы одинаково уверены в успехе или поражении – мы радостно внимаем происходящему и готовы принять все и вся. А тогда, когда перед нами затуманенность бытия – мы сникаем и верим в бога.

- Абсурд и двойные стандарты, - посчитал я. – Подобного быть не должно.

В следующие дни я до конца выверил собственную честность. Теперь никто и никогда не способен был мне сказать, что я был в чем-то виновен. За каждый свой проступок я готов был нести ответственность. Если по какому недоразумению что-то когда-то сделал не так – готов возместить ущерб в размере с пенями, накопившимися с момента самого ущерба. Я всеми силами быль готов отбелить свое честное имя и мне сейчас стало бы непонятно, если бы кто вознамерился быть против меня,

К счастью, таковых не нашлось. Разве что лжецов. Ну так пусть они отправляются к своему духовному отцу – дьяволу. Ведь отец лжи – это дьявол. А отец правды и справедливости кто? Впрочем, разве в мире есть справедливость?

Все больше я погружался в какое-то собственное видение относительно всего. При том, что оно таковым являлось может и вообще лишь только для меня одного. Я ведь замечал, что другие смотрят на окружающий мир иначе. Не лучше, не хуже, а именно по другому. И все, что мне хотелось, это дальнейшего великого понимания всего и вся. И, конечно же, понимания собственного предназначения.

Впрочем, последнее я уже знал. Как бы трудно это не было в материальном плане (ведь в жизни иной раз хочется и жить, а не выживать), тем не менее я никогда не был способен избрать другой путь вместо того, что выбрал однажды.

Да, попытки такие были. Но они настолько оказывались фрагментарными и нелепыми, что видимо свыше не были заинтересованы сменой моей деятельности, а потому все оставили как есть. А я вновь и вновь вступал на свою колею, занимаясь тем, чем, собственно, всю жизнь и занимался.

И потому я нес другим свои и слово, и мысли - обличая те в пожелания.

Подобная работы была и практическая, и теоретическая. Но я всегда занимался одним и тем же. На практике я учил людей обретению истины. В теории делал тоже самое, неся им свое слово уже в печатном виде.

И никогда я не прекращал поиски формулы жизни. Я верил, что рано или поздно найду ее, или же максимально приближусь к пониманию. И тогда мой путь продолжат другие.

И ведь, по сути, никогда действительно точно не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

Также как неведомо нам наше истинное предназначение.

А я ведь его искал… Почему-то мне казалось, что если удастся подобное, значит легче станет моя дальнейшая жизнь. Судьба? Я не думал о судьбе в той степени, что судьба все равно рано или поздно расставляла все на свои места; и в то же время верил в нее, или, скорее, доверял ей как матери. При всем при том, также как мы, зачастую, нарушаем заветы матери, так и я иной раз стремился сделать все наоборот. А потому, особенно когда проходило время, я порой отмечал про себя всю ту легкость сбывавшихся слов, когда-то даже не напророченных мне, а видимо все же вышедших из уст в минуты по особенному удивительных откровений. Так, вероятно, когда-то оракулы предсказывали судьбу древним египтянам, или шаманы Сибири, войдя в транс, вещали, о чем их вопрошали страждущие. Ведь тот, кто доволен жизнью, никогда не станет интересоваться тем, когда закончится его счастье.

………………………………………….

Я находил, что жизнь, зачастую, бывает весьма несправедлива. Но даже понимая это, я всегда оставлял для себя нечто, что пусть и являлось моим недопонимаем, но все же было таковым лишь в условиях какого-то поистине заблудшего желания найти ту истину, которая сама откроется перед вами - когда придёт ее (или ваше) время. А если такое время еще не пришло, то значит вам и не дано сейчас что-то увидеть сверх виденного. Не потому, что вы плохие, - просто время еще не пришло.

Мысли путались, порой наслаиваясь друг на друга в тщетной недосказанности, но не останавливаясь, бежали дальше. Что было там, впереди? Что ожидало меня? Какой еще мог быть полет фантазийного безумства или невыраженной печали неудовлетворённости?

А может наоборот? Складывающиеся из букв слова являли собой некий пока еще неразгаданный код истины. Той истины, которую я искал всю жизнь и которая способна будет в итоге помочь разобраться все всем, что происходит. Ведь жизнь всегда казалась мне настолько увлекательной загадкой, что я искренне верил в то, что она в итоге поддастся моему разрешению. И мне станет легче жить. Жить ведь можно по разному. Отбывая срок в тюрьме, вы ведь тоже живете. Но живете в понимании, что это просто проходит ваше время. А когда вы на свободе, у вас всегда есть намного больше шансов и возможностей наладить собственную жизнь. Не потому ли заключенные так всегда мечтают о свободе… Также как тяжело больной человек готов отдать все, что у него есть, только ради здоровья. Простого здоровья, которое уже кажется ему счастьем.

А потому мне, конечно же, грех было жаловаться; и если кто знает меня, - я если и делал это когда-то, то уже давно даже позабыл когда, ибо все ведь познается в сравнении. А сравнивая себя с другими, понимаю, что счастлив уже хотя бы оттого, что жив да здоров. А остальное приложится. Рано или поздно все получится, если вы проявляете терпение и труд. И это тоже истина. Может даже та самая главная истина, которая даже – в случае если я не найду иную формулу жизни - вполне может считаться таковой. Ибо действительно, только труд и вера в результат в итоге вытянут все и вся. И приведут вас к счастью.