Город дышал предрассветной тишиной, когда Антон вышел из подъезда с фотографией в руке. Снимок был старым, потёртым по краям — Маша смеялась на нём, обнимая берёзу в том самом парке, где всё началось. Он провёл пальцем по её лицу, чувствуя подушечками едва заметную выпуклость — крошечную метку Зеркалья, спрятанную в узоре фотобумаги. Воздух был густым, словно сама реальность затаила дыхание перед последним актом.
Парк встретил его шелестом листьев, говорящих на забытом языке. Каждый шаг оставлял светящиеся следы, растворяющиеся в тумане. Скамейки стояли криво, будто земля под ними дышала. На той самой — их скамейке — сидела девочка в платье из осенних листьев, запускавшая кораблик в луже. Бумажный парусник мерцал неземным светом, отражая в своих складках лица всех, кто когда-либо ступал в
