Зеркало чувств-1

3

  Как?! Как он это сделал? Как так выходило, что я теперь больше думала о том, кого ненавидела, чем о том кого любила? И чем больше думала, тем больше злилась.

Наши отношения с Андреем принимали какой-то странный характер. Иногда мне даже казалось, что я для него просто... ну не знаю... Ведь, не может же быть, чтобы он совсем-совсем не любил меня? Но такие моменты случались редко, и я списывала их на всю эту глупую ситуацию, в которую попала. Причем, и попала-то с его подачи! К счастью в остальное время, он был весел, мил, остроумен и мне с ним совершенно некогда было скучать. Но была одна странность, которая заставляла, сердце, терзаясь, ныть.

Наши поцелуи были волнующи и приятны, но ни разу не заставили меня утратить землю под ногами. Всегда оставалась какая-то недосказанность, крохотная да, но достаточная, чтобы разрушить гармонию притяжения. Хотя... может быть, это было следствием наших физических отношений, точнее их отсутствия. Не знаю почему, но перевести отношения на новый уровень я не могла. И может быть, именно потому что чувствовала себя виноватой, мысли, возникавшие на эту тему у меня в голове, так же быстро оттуда исчезали.

К тому же, нужно уметь радоваться тому, что есть, тогда и остальное приложится. Разве не так?

Где-то месяца за три до моего дня рождения - где-то в первых числах марта - я уходила из универа поздно вечером, так как на следующий день предстоял сложный коллоквиум, у одного из самых въедливых профессоров и посему я просидела в читальном зале, до самого закрытия. А покинув стены родного учебного заведения, не слишком удивилась, когда вышла в ночь. Зябко поежившись, все-таки, пусть в огромном здании было и не особенно тепло, но все же значительно комфортнее, чем на промозглой ночной улице, я, огляделась по сторонам, и к своему удовольствия не найдя никаких признаков присутствия своего злого гения, быстрым шагом, по привычному маршруту двинулась, в направлении дома.

Погрузившись в свои мысли - думаю, даже не стоит говорить, о чем были эти самые мысли - я торопливо шагала по тротуару, рядом с проезжей частью. Весенняя слякоть, которая, кстати, еще и немного подмерзла, не самая лучшая дорога и поэтому я то и дело, то поскальзывалась, то спотыкалась. Загруженная мыслями и необходимостью держать равновесие, я не сразу заметила, что в нескольких шагах от меня притормозила темная машина - цвет в это время суток я не сумела распознать - и лишь когда услышала мужской голос, насторожилась.

- Разве такой красивой девушке не страшно гулять в одиночестве по вечерам? - поинтересовался мужчина.

Не слишком высокий, но коренастый он выглядел уверенно и даже как-то вальяжно, что ли. Широкое лицо его, наверное, можно было назвать даже симпатичным, если бы не холодный изучающий взгляд, наверное, так из засады на свою жертву смотрит крокодил, когда решает, голоден он уже, или еще, в принципе, нет. Я осторожно отступила шага на три и вежливо, стараясь не раздражать мужчину, ответила:

- Что вы, всем известно, что наш город вполне себе безопасен еще и потому, что жители его весьма любезные люди.

- Вот как? - хмыкнул 'рыбий глаз', - любезные люди, говоришь? Это очень-очень хорошо. А знаешь, что еще лучше? - почему-то этот вопрос заставил меня занервничать. Вроде бы он не делал ничего, такого, что могло вызвать подобное ощущение, но...

- Что? - я решила не раздражать и без того страшного персонажа и поддержала беседу, мало ли... может он просто поговорит, а я протяну время. Елки, ведь не позднее же время совсем, так с чего же так пустынны улицы? Ну хоть кто-нибудь должен же спешить по своим проклятым делам или домой!

- А то, что я только что приехал в этот город, и ты, моя хорошая, для меня прям подарок какой-то... - он шагнул ко мне, ловя за руку, чтобы тут же дернуть к себе.

- Ааа... - это все что успело вырваться из пересохшего горла.

Еще мгновение и я окажусь на заднем сиденье, в темноте за захлопнувшейся дверцей. Ужас, словно мифическая многоголовая гидра, незаметно подкравшись, сковал меня, парализовав не только внезапно закостеневшие конечности, но и язык.

- Давай-давай, не журись, - нетерпеливо подтолкнули меня в спину руки с толстыми мясистыми пальцами.

Чужое прикосновение вызвало волну отвращения, рассыпавшись по коже мерзкими мурашками, заставив дернуться в сторону, подчиняясь лишь одному желанию - оказаться как можно дальше отсюда.

- Ты куда-то собралась? - спросил мужчина почти заботливо.

Так могло показаться, особенно если бы не видеть водянистого, изучающего выражения глаз, подавляющего волю и заставляющего трястись подобно заячьему хвосту в зимнюю пору. Теперь он крепко держал меня, до боли выкрутив руки за спину и толкая к своему авто.

- Помо-о... - изо всех сил заорала я, одновременно дернувшись, стараясь выдраться из захвата, но не преуспела. Этот... 'рыбий глаз' не слышал о правах человека и потому не заморачиваясь попросту схватил меня за горло, обрывая крик, а заодно и приток воздуха.

- Это ты зря, моя милая... - скривив губы, прошипел мучитель, явно наслаждаясь моим страданием.

И, наверное, в этот миг для меня все бы и закончилось, если бы не взявшийся словно из ниоткуда топот чьих-то бегущих ног. Взгляд метнулся на звук, и я чуть не задохнулась от счастья. Три темных силуэта, в одном из которых я узнала Алекса, были уже буквально в нескольких шагах. И в следующий миг меня без всяких церемоний швырнули на асфальт под ноги ребят, а машина с болтающейся задней дверцей сорвалась с места.

- Ну все, не плачь, - уговаривал меня чужой голос над головой, пока меня прижимал к груди его хозяин. - Все закончилось. Больше тебя никто не обидит. Никогда пока я рядом! Слышишь?

И я слышала, но как-то отстраненно, совершенно не воспринимая смысл не в силах остановить слезы, которые все равно текли, не желая подчиняться голосу разума, а на языке, забивая все рецепторы, своей мерзкой гнилью, растекался вкус опасности, которую мне только что чудом удалось избежать.

Сейчас, все что произошло той ночью, больше похоже на пятна: кусок отсюда, кусок оттуда. Вот Алекс, осторожно обнимая, ведет меня домой, а мои пальцы закостенели, намертво вцепившись в его куртку. Вот уже родная прихожая, в которой я оказалась еще более потерянной, потому что должна была отцепиться от единственной точки опоры, а мозг, протестуя, никак не желал отдавать команду пальцам разжаться. Вот мать, с лица которой почему-то сбежали все краски, зовет отца. А вот уже и сам отец, такой же бледный, что-то мне говорит, и не понять приказывает он или уговаривает, тревожно заглядывая мне в лицо.

Еще я помню, как рыдала у себя в комнате, пытаясь избавиться от холода, казалось, засевшего прямо в костях, и как, увидев мобильный, вывалившийся из небрежно брошенной на стул сумки, схватила его и набирала, не попадая в кнопки номер Андрея, желая услышать любимый голос. Короткие гудки. Повтор. И снова гудки. И тень, почти неслышно мелькнувшая в дверном проеме. И ночь, в которой было место только для отчаяния и страха.

Впрочем, чтобы я не рассказала - это было бы лишь жалким подобием чувств, ломавших меня в ту ночь.

Парадокс, но наряду с благодарностью к своему так вовремя появившемуся спасителю, я испытывала, пусть и не ненависть, то, совершенно однозначно, неприятие. Почему-то то, что парень стал свидетелем моей унизительной слабости, раздражало больше всего.

А еще он не был тем, кого я любила. Он не был Андреем, который был так нужен, чтобы утешить меня и заставить забыть. И вот этого я не могла простить. А может быть, все дело было в тепле, которого я лишилась, когда разжав мои пальцы, папа унес меня из прихожей.

Так ли это?

Я не знаю...

После бессонной ночи, вымотавшей меня и физически и эмоционально, я забылась беспокойным сном только под утро и... проспала. Хотя, плотно задернутые гардины, скорее всего, были делом маминых заботливых рук, скорее всего пожалевшей меня и решившей, что отдых сейчас будет более полезен, чем университетские занятия. Есть совершенно не хотелось, зато хотелось смыть с себя эту отвратительную вчерашнюю слабость. Оказалось, что я, которая всегда казалась себе смелой и решительной современной девушкой, перед лицом настоящей, не выдуманной опасности, моментально превратилась в жалкого трясущегося кролика, потерявшего все ориентиры, и невыносимо желавшего только одного - оказаться в безопасности.

Некстати возникшая мысль о том, ЧТО могло произойти со мной вчера, заставила меня покрыться липким холодным потом. На ослабевших ногах и то и дело, придерживаясь за стены и мебель, я кинулась в ванную, борясь с тошнотой, подступавшей к горлу, делавшей этот забег еще более неприятным. Как ни странно, за запертой дверью среди облицованных кафелем стен, я почувствовала себя лучше.

И только когда, включив душ, встала, закрыв глаза, под его тугие, хлещущие и оттого колкие струи, я смогла заплакать. Не помню, сколько я так простояла, о чем думала и думала ли вообще. Наверное, долго. Даже, скорее всего, о-о-очень долго. Потому что соображать я начала только под грохот, который издавала тонкая дверь, ходившая ходуном. Хлипкий замок, грозился вот-вот покинуть свое законное место и, рассыпавшись на полу, впустить нетерпеливого и незваного гостя. Поспешно завернув кран, я тут же различила обеспокоенные голоса родителей, пытавшихся меня дозваться все это время.

Отозвалась. Вроде успокоились, по крайне мере дверь высаживать перестали. Странно... Чего это они дома? Вроде бы рано еще. Завернувшись в толстый махровый халат, я отщелкнула несчастный замок и выпала прямо в руки, чуть отошедших от тревоги родственников. Мама, ощупала меня, зачем-то ощупав запястья...

О-о-о...

Неужели она так обо мне думает?! Взгляд упал на часы. Ничего себе! Пятый час!!! Это сколько же я там простояла?!

Потом, мы вместе долго сидели на кухне, где мама, суетясь по хозяйству, усиленно пыталась впихнуть в меня лишний кусочек. Но желудок протестовал, не желая никакой пищи, и чтобы не вызывать в ней лишнего беспокойства, приняла чашку с травяным сбором, и теперь крутила ее в руках, время от времени понемногу отпивая. Наверное, родители вознамерились, не выпускать свое болезное дитятко из виду, сидя так до глубокого вечера, однако звонок разорвавший пространство квартиры перечеркнул эти их планы.

Я отставила кружку и, прошмыгнув мимо отца, отправилась открывать.

Вот только... сделать это не смогла.

Перед глазами мелькнули 'рыбьи глаза' и все...

Я застыла...

Меня стала бить мелкая дрожь, а звонок все трезвонил и трезвонил. Закрыв уши, и уже была готова осесть на пол, как меня поймал отец и, прижав к себе, успокаивающе прошептал, как маленькой:

- Не бойся, моя ласточка, никто тебя больше не обидит... - затем передал подоспевшей маме и сказал: - Ира, уведи её. Я сам открою.

В коридоре послышались голоса. Я как раз успела выпить настойку пустырника, которую накапала мне шустрая родительница, как появился отец, ведя за собой улыбающуюся Аннет. Настроение само собой стало улучшаться, и даже сердце, до сего момента трепыхающееся, словно пойманный грубыми руками воробей, забилось ровнее и спокойнее.

- Здравствуйте, Ирина Степановна! - бодро поприветствовала подружка. - Я к Ринке. Вы не против?

- Здравствуй, Аннушка, - мама, как всегда, переиначила на русский манер имя моей подружки. - Конечно не против.

Когда-то давно, еще в школе, она вместе с семьей переехала в наш город и, чуть позже, после некоторых школьных перипетий, попала ко мне в класс. Не скажу, что мы подружились сразу. Нет. Но совсем недолго побыв врагами - или лучше сказать врагинями? - сумели рассмотреть и оценить друг друга по достоинству, после этого подружились. Мы уважали друг друга, но никакое уважение не мешало нам говорить друг другу правду. В конце концов, дружба же заключается и в этом умении - сказать то, чего другие сказать не могут или не хотят.

- Идем ко мне, - потянула я подружку за собой. - Расскажешь новости.

- Ты чего заболела? - спросила Аннет, плетясь за мной. - Не, не похоже. Чего в универ не пришла? Я слышала, как Алекс, нашему куратору говорил, что тебя сегодня не будет.

- Ну чего он лезет все время! - вспылила я, и тут же, глядя в удивленное лицо подружки с недоумением глядящее на меня, убавила пыл. - Как будто его кто-то просит, - глухое раздражение ворочалось в груди, готовое протестовать и ненавидеть даже самое упоминание ненавистного имени.

- Ты чего? - обычно продолговатые большие карие, с золотистыми искорками глаза, стали круглыми. - Думаешь лучше, лишнюю отработку получить?! Ты бы лучше порадовалась, что он все уладил. А потом чуваку спасибо бы сказала. Или поцеловала там... - хихикнула Аннет, утверждавшая, что, если в жизни все идет легко, то значит все идет правильно.

- Хватит, нацеловалась уже, - прошипела я.

- Ух ты! - навострила ушки подруга. - Да вы никак дети мои поладить успели? А Андрюха как же? Его, кстати, тоже сегодня не было. Хотя ты знаешь, я всегда говорила, что он совсем не тот, кто тебе нужен. Вот Алекс...

- Уммм... - прикрыла я лицо ладонью, не в силах вынести эту пытку. Еще одна жертва обаяния этого монстра. Ну почему все так уверены, что он такой замечательный? - Аннет, хватит, а? У нас ничего общего нет. Да он мне помог, но на этом все. Да, я по дурости однажды вляпалась, ведь тебя не было, чтобы остановить такую тупицу, как я, - ткнула я ее указательным пальцем. - И да-да-да я дура, только и он не остался внакладе, получив свои пять минут удовольствия. Но это все! Понимаешь? Все! Больше между нами ничего нет и быть не может!!! - в раздражении, я не заметила, что стучу кулаком по круглой подушке в виде рыжего полосатого кота, выбивая из него пыль и набивку.

- Ну нет и нет, - успокаивающе погладила меня по руке подруга. - Только вот если ничего нет, то чего ты так дергаешься?..

- Погоди! - тут до меня дошел смысл некоторых слов, сказанных чуть ранее. - Ты сказала, что Андрея тоже не было сегодня?

- Ну не знаю. Не видела его - это да... А был или не был... Не знаю, - пожала плечами подруга. - Слуш, а чего ты сегодня дома-то сидишь? Я сначала думала, что ты заболела, но... - она развела руками, - что-то не похоже.

- Угу... - поморщилась я. - Только... обещай, что никому ничего не скажешь! Хотя... все, наверное, и так всё знают... - я устало потерла лицо и глубоко вздохнула. Как же это все... противно... а теперь еще и обсуждать будут, обсасывать подробности, словно... Меня перекосило еще больше. - Лучше ты узнаешь все от меня, чем... от наших сплетников.

- Ринка, ты меня не пугай, - теперь Аннет смотрела на меня встревожено. - Да что случилось-то?! Говори, давай!

- В общем... - и я рассказала события вчерашнего вечера. Про все. Про водилу с 'рыбьими глазами'. И про помощь Алекса и ребят. Больше всего мне было стыдно за себя, за свой испуг, свою беспомощность... И еще рассказала про то, что страх теперь со мной постоянно, что даже входная дверь вызывает у меня волны паники, потому что за ней, снова может оказаться этот ужасный мужчина с невыразительными мертвыми глазами.

- Скотина, - экспрессивная подружка, в моменты гнева, совсем не выбирала выражений. - Гад ползучий, крокодил недоделанный... Алекс умница... Здорово, все же, что он там был. Как хочешь, но я его за тебя поцелую! В благодарность. Хотя нет, лучше ты сама.

- Да не... - попыталась я было возразить, но быстро сникла, так и не успев выразить свое недовольство.

Аннет прикрыла мне рот ладошкой и приказала:

- И не возражай!

Какое-то время мы еще болтали об университете, общих знакомых, даже некоторых преподах, пока Аннет, ойкнув, вдруг не подскочила и не стала рыться в своей сумке. И, наконец, вытянув пачку слегка примятой бумаги, протянула ее мне:

- Я тут тебе копию конспектов сделала и задания взяла на следующий семинар. Вот!

- Спасибо, ты золото, а не подруга! - улыбнулась я, обнимая подружку. Надо же, совсем меня переклинило, даже о пропущенных парах забыла!

- Вот и цени! Холь, неж, лелей и чаем угощай почаще. С плюшками, - отшутилась она.

Под этот не очень тонкий намек, мы перебрались на кухню. Мамы там уже не было, зато свежеиспеченный пирог с ягодами был. Вот его-то мы и принялись уничтожать, с душистым чаем из маминых запасов. К сожалению или к счастью, творение маминых рук удалось одолеть лишь на четверть, прежде чем отвалиться, объевшись. Но обнаруженная коробка любимых папиных конфет, внесла коррективы в наши намеренья, заставив вновь поддаться чревоугодию. Правда, совсем чуть-чуть, ибо на этот раз желудок твердо заявил, что не безразмерен, пригрозив исторгнуть любые излишества.

А потом был родительский звонок, и Аннет ушла, невольно забрав с собой все солнечное настроение.