Я видела Дьявола. Он был мил.

Злопамятный

Помолвка прошла совсем незаметной и сухой, как самое формальное торжество. Мирэ не возвратилась в родину ради этого, как и обещал ее отец.

Встреча с Чоном, который по праву назывался ее женихом, состоялась раньше, чем кто-либо предполагал. Прямо во время занятий по искусствоведению Ким позвала главная леди академии, лично докладывая о приходе ее жениха. Мирэ конечно же не была предупреждена о подобном визите Чона, и оттого была рассеянна новостью.

— Этот день засчитаю за увольнительного, — отпив скромно благоухающего чая, изящными пальцами сжимая фарфор, известила она. Увольнительных девочкам вообще не давали, держа учениц под ежечасным надзором, и Мирэ не понимала зачем отдала подобную вольность главная леди. Да, из-за свидания она могла пропустить комендантский час в общежитии, но все же могла вернуться на территорию академии до полуночи. Зачем эти крайности, она не могла сообразить. — Если завтра будешь не в состоянии посетить школу, возьми выходной, — девушек из академии не навещали суженные, по причине того, что все помолвки состоялись благодаря не искренности юных сердец, а сухо договорённости семейств. Оттого, что не ведала как обстоят дела со свиданиями, Мирэ не могла догадаться почему вольностей ей представляли.

— Могу ли я отказаться от свидания? – надеясь на положительный ответ с наивностью ребенка спросила Мирэ.

Нависла тяжелая тишина в элегантно обставленном кабинете главной леди, женщина застыла в шоке и потом с усилием взяв себя в руки, отложила чай. В ней читалась скорбь, забота и впервые вырисовывающийся на ее красивом лице страх.

— Вопрос этот никогда не был произнесен, — Мирэ полностью считала твердый «нет» сквозь строчек. — Иди готовься к выходу.

Мирэ преодолев горечь отказа в просьбе, редко сопутствующей ее персону, встала и готова была уйти, нежный голос снова заговорил:

— Женщинам гораздо больше приходится склонять голову в покорности, чем мужчинам. Если эту истину не прознала лучшая ученица школы, то цена обучению у нас грош. Теперь ступай к своему мужчине, и остерегайся ошибок.

Мирэ с тяжелым сердцем, через абсолютное нежелание покинула кабинет старшей. В своих покоях она подобрала наряд, освежила макияж, и просидев перед туалетным столиком долгие угнетающие минуты, покинула комнату. Академия была втиснута в огромное поместье, больше походящего на королевский летний дворец на окраине Лондона. В основном корпусе проходили занятия, на территории находился сад с фруктовыми деревьями и конюшня, что тоже был полезен для уроков по верховому езду, а в глубине сада стоял отдельный особняк, где девушки жили в годы обучения. От этого особняка до главных ворот ходить приходилось долгие двадцать минут, это если пересекать гольфную площадку, а если в обход ходить, то все сорок минут. Девушка решила позвонить Вону, который не отходил от нее ни на шагу вне территории академии и попросила забрать с особняка. Девушки, которые к моменту выхода Мирэ, уже возвращались после занятий, весело похихикивая спрашивали ее о предстоящем свидании с женихом, и вынуждали пообещать рассказать все в деталях по возвращению. Мирэ хоть и не водила крепкие связи ни с одной их них, все же немного расслабилась, слушая их лепет и смешки.

Девочки разом стихли, стоило к особняку подъехать блестящий под лучами заходящего солнца черный Бентли. Все поняли, что за Мирэ пожаловали. Но Ким не спешила спускаться по мраморным лестницам вниз, когда, вышел из переднего сидения Тае, а не Вон как ожидала Мирэ. Тот открыл дверцу машины, застав в ожидании. В темноте салона были видны лакированная пара обуви, и часть брюк с безупречным материалом. Несомненно, там находился Чон, оттого душа Мирэ ушла в пятки и ноги отказала ступать.

Но, как говорилось ранее «— Женщинам гораздо больше приходится склонять голову в покорности» и действовать вопреки своим желаниям.

* * *

Девушки, в смущении отведя глаза в сторону, взглядами из-под ресниц проводили Ким до машины. Не имея даже малого представления о душевном состоянии Мирэ, которая сквозь мелкую дрожь по телу спускалась по лестнице. Она легко кивнула головой на приветствие и в качестве признательности за заботу Тае, который открыл дверцу машины для нее. Вон сегодня был в роли водителя, а Тае занял пассажирское место. Мирэ не сразу заставила себя взглянуть на человека, сидящего рядом, хоть соблазн был велик. Процессий, к которым девушка была приручена с детства, так такого не было. Либо охрана Чонов следовала за ними вне поле зрения, либо двух телохранителей Чон находил достаточной мерой защиты. В салоне было прохладно, пахло кожей обивки и стойким, но не надоедливым парфюмом Чона. Тот не заговорил, Мирэ тоже молчала в ответ. Поставив ее в крайне неловкое положение, Чон переступая всякие границы приличия игнорировал присутствие девушки. С чем Мирэ справлялась из рук во плохо. Ее напуганные глаза то и дело смотрели на Вона, будто за те несколько дней после смены ее личной охраны, она успела привыкнуть к нему и отыскать в нем свою опору. По факту Вон, так же как и все остальные в машине, был человеком далеким и незнакомым.

Когда машина остановилась на светофоре, Чон вальяжно отложил планшет, на котором он читал какие-то материалы, Мирэ сообразила, что они были причастны к бизнесу, и наконец-то взглянул на нее. Девушка в несвойственной для ее манеры вся напряглась, сильнее выпрямив спину. Последовал шумный вздох, будто раздосадованный. Ким, превозмогая себя, взглянула на Чона. Неловкость возрастала по мере того, как девушка терялась в темных омутах напротив. Взгляд темных глаз, без проблеска чувств или элементарного любопытства будто заживо пожирали ее невинную душу. Машина тронулась, Мирэ не совладав собой опустила глаза на свои сложенные на коленях кисти. Оказавшись под чутким взором Беса, Мирэ захотелось дольше остаться в роли незаметной тени.

— Тут, на западе не принято здороваться? — вопрос с подковыркой, произнесенный низким баритоном, заставил девушку залиться румянцем. Температура в салоне машины подскочила резко, кислород, казалось, испарился вовсе. Ладони моментально покрылись холодным потом. Оставаться незаметной не получилось.

— Я… — девушка готовая вежливо изгладить острые углы, не узнала собственного голоса. Нервы, напряженные до предела, сдавили, казалось, горло. С трудом преодолев себя, Мирэ снова взглянула на Чона и приложив массу усилий, чтобы голос держался ровно, продолжила. — Ваш визит был неожиданным, кажется я немного растерялась. Прошу прощения.

Движения хаотичные, взгляд перепуганный, слова жалкие, голос ломанный – такой Мирэ себя не знала, такую из нее сотворить мог только он. Тот, у которого глаза мертвеца и голос осуждающий, будто она единая причина всех бед. Девушка растерянная внутренний молила об освобождении. При первой встрече, в номере отеля, смелости в ней водилось куда больше нынешней. При присутствии Суёна, ощущая его безмолвную опору, уверенная, что эта встреча с Чоном заключительная, Мирэ говорила уверенно и нравно. А теперь, окруженная чужими людьми, оказавшись под давлением несусветным, она могла только говорить вымученно и надеяться на лучший исход. Жалкое зрелище. Мирэ становилось тошно от собственного обреченного удела слабого.

Молчание нависло в воздухе. Давяще и удручающе. Девушка, не сыскав спасения, снова уткнулась на свои дрожащие кисти. Ситуация ухудшалась. Но выхода грамотного из этого безмолвного боя, она так и не отыскала. Спасение ли это или очередной тупик, но ее отвлекло сообщение от отца. Оно короткое, но меняющее положение кардинально гласило «Почему ты покинула академию?» Прочитав его, девушка изменилась в лице и теперь тусклыми глазами смотря на Вона, она тихо произнесла:

— Разверните машину.