Мира из другого мира. Потерянное сокровище.

Глава 6. О том, что жизненные ситуации бывают разные.

– Как Вас зовут?– спросила я у женщины. Мне нужна помощь. Абсолютно любая, но желательно, именно советом.

– Наталья,– ответила она, сжимая лавочку грязными руками. Не знаю почему, но мне показалась в этом жесте некая неловкость.

– У меня так тётю зовут,– улыбнулась немного истерично. Как раз сестра моей мамы.

– Довольно распространенное имя.

– Согласна.

Повисло молчание. Было ли оно неловким? Возможно. Я хотела спросить, почти нуждалась в этом, но стеснялась. Моя мама однажды сказала, что рассказать чужому человеку о своих переживаниях намного легче, чем близким. Чужой примет это, как просто историю несчастного человека, который нуждается в утешении, а родной будет нервничать и переживать больше, даже чем ты сам. Но даже не по этой причине я хотела рассказать этой женщине хоть немного, попросить совета и послушать какую-нибудь историю из ее жизни. Мои родные далеко и это хорошо. Не хочу из впутывать в свои проблемы, но если это ситуация обернётся против меня, они в любом случае, все узнают.

Наконец, я набралась смелости, глубоко вздохнула и спросила:

– Что мне делать?

Вопрос прозвучал ещё жалобнее, чем я ожидала. Не то, что бы я хотела передавать все свои переживания, но так получилось.

– В разве я могу сказать, что и как тебе делать?– удивилась Наталья в ответ.

– Я не знаю!– всхлипнула обречённо, закидывая ноги на лавочку, и утыкаясь лицом в колени. И совсем уже детский вопрос: – Что бы Вы сделали на моем месте?

– Продемонстрировала свою гордость и осталась бы за решеткой, как сделала это однажды, и сломав себе жизнь,– без эмоций, совершенно пусто, без дрожи в голосе, ответила она. – А ведь он меня любил... Первое время я это чувствовала, а потом...

Она замолчала так же внезапно, как и начала говорить.

– Что было потом?– шепотом спросила я, боясь отпугнуть Наталью. Мне хотелось послушать какую-нибудь невероятную историю, особенно из уст этой женщины. Она одними глазами производила впечатление мудрого, многознающего, спокойного человека.

– Пьяный за руль сел, человека задавил, на меня все свалил. Точнее, он предложил, а я согласилась,– коротко объяснила она и с горькой усмешкой посмотрела на меня. Я, естественно, ничего не поняла и лишь удивлённо на нее посмотрела. Нет, я не требовала продолжения, объяснения, лишних слов, просто удивила лёгкость, с которой она все это сказала. Но она улыбнулась, откинулась на стенку, приложив на секунду ко лбу руку. Если честно, мне показалось, что ей очень плохо, но она старается это скрыть. Глаза какие-то стеклянные, больные, да и сам вид явно помотанный. Но я не успела спросить про ее самочувствие – Наталья сама начала говорить:

– Я росла в среднестатистической семье. Мы никогда не выделялись достатком, но и не были бедными. Нас было четверо – родители, я и мой младший брат. Знаешь, Денис всегда был слабеньким ребенком – часто болел, говорил как-то странно, в школе ни с кем не дружил. Сейчас ему тридцать, а он зациклился на собирание игрушечных самолётов.

Я недоуменно посмотрела на нее, а оно коротко объяснила:

– Психическое расстройство. Благо, у него всегда были дневники, в которых он писал все, что думал. Я никогда их не трогала, но четко решила для себя, что хочу помогать таким людям. После окончания школы, я поступила на психологический факультет.

Сначала это было сложно. Во всех смыслах. Новый, большой город, работа, чтобы не умереть с голоду, учеба – все это сильно выматывает, выбивает из привычного образа жизни. Но у меня получилось отучиться, хотя, многие и не верили. Через четыре с половиной года, я уже начала работать и это мне нравилось, да и нравится сейчас. Знаешь, я представляю людей авторами книг. Их жизнь может быть методичкой, романом, или даже боевиком. Мы пишем и пишем, но а какой-то момент теряем интерес к своей книге. Каждый страх и загон - это страница, или глава, которая образовалась из-за какого-то лишнего, неправильного предложения до этого. Листок станет приятным, изрисованным по нескольку раз, от жалких попыток все исправить. Такую страницу можно разглядить, но смысла в этом нет.

– Как не допускать приятных страниц?– шепотом спросила, боясь спугнуть ее поток размышлений.

– Интересный вопрос,– улыбнулась она. – Правильный. Нужно внимательно следить за предложениями и словами в книге, видеть то, на что нужно сделать акцент, что наоборот упустить из виду, чтобы потом перекинуть сюжет, ослабить, или, наоборот, подцепить интерес.

– Но далеко не у всех хватает терпения, чтобы следить за предложениями, и тем более – словами...

– Да. И моей работой было показать людям, что книга становится похожей на дешёвую газету, что они просто устали, потеряли интерес, что их страницы помяты, и их использование может навредить самому человеку. Нужно показать, что страницу можно помять и выбросить, чтобы писать дальше. Понимаешь?

– Понимаю,– тихонечко улыбаюсь, невольно гордясь этой женщиной. Она действительно любила и любит до сих пор свою работу.

Мы немного помолчали, но Наталья продолжила все более и более оживляясь:

– Однажды ко мне записался молодой человек. Я понятия не имею, почему, имея столько денег, он пришел ко мне – бесплатному психологу – а не к платному, со стажем. Я влюбилась, как в книгах и фильмах – сразу, полностью, безвозвратно... Мне так казалось долгих пять лет. Они действительно казались ужасно длинными, каждый год, как новая пытка.

Это чувство оказалось взаимном (влюбленности, конечно же). Начался конфетно-букетный период, свидания, признание в любви, дорогие подарки, невероятная свадьба. Мои родители очень гордились мной, я поднялась до уровня одного из самых востребованных психологов Санкт-Петербурга, дела шли в гору. Мы жили в огромном, двухэтажном доме, две машины, домработницы... Мне казалось, я попала в сказку. Но любая сказка рано или поздно заканчивается. На одном из мероприятий мужа, которые всегда проводиться ближе к полуночи, он выпил стакана два игристого вина, что не помешало ему сесть за руль. Я ему говорила, что он пьян, лучше вызвать такси, ведь есть же возможность, деньги, доехать до дома. Тогда он меня и ударил в первый раз. Это была лишь пощёчина, даже следа не осталось, но в машину я села. Всю дорогу он отвлекался на меня, просил его простить... Красный свет на светофоре заметила только я. Да и человека тоже... Опуская все подробности (я не хочу это вспоминать, правда), в тюрьму села я.

Как он пытался меня "защитить". В кавычках, естественно, я же знаю, что он и палец о палец не ударил, что бы вытащить меня оттуда. А я ведь ждала... Мне дали семь лет.

Вышла я оттуда в июле этого года. Почему-то верила, что он меня ждёт, думала, что поймет, может, изредка вспоминает. Но когда я приехала кое-как домой (да, я все ещё наивно надеялась на то, что это и мой дом тоже), он уже жил с другой, более молодой и красивой. А мне так смешно стало и жалко... Его жалко.

Я ушла. Грязная, уставшая, постаревшая, но с гордо поднятой головой.

За три месяца до моего выхода, родительская квартирах как и несколько соседних, сгорела дотла. Мой отец там и остался. Вскоре мама умерла от сердечного приступая, а брата забрали в клинику для душевного больных... Они меня не дождались. А ведь родители старались как можно чаще приезжать, писали письма... Я осталась совсем одна, без крыши над головой, денег и документов. Они просрочились. Представляешь, какая я везучая?

Надеюсь, ты не знаешь, что такое потерять смысл жизни. Это когда тебе уже все равно на свою жизнь, потому что ты лишился всего, что имел. Все равно сколько это будет продолжаться, к каким последствия приведет твое следующее действие. И из-за чего? Гордости? Лживой любви? Что подтолкнуло меня взять на себя вину этого...

Она прервалась, закашлявшись. Кашель был сухим, таким, что больно раздражает горло.

– Как вы здесь оказались?– спросила я, думая о том, что она попросту заболела на улице, осень как никак. Есть, конечно, и вариант с туберкулёзом, но кашель сухой. – И как давно вы страдаете с горлом?

– Да вот только сейчас перешить начало,– ответила она, дотрагиваясь до горла. – А попала сюда, соорудив себе что-то вроде шалаша, из найденного матраца, тряпок и прочей ерунды. Спать под дождем как-то особо не хотелось, болеть и попасть в больницу – тем более. Хотя, не помогло, если честно. Полицейские попросили убрать это все, и уйти, но у меня поднялась температура, я начала бредить и заявила, что никуда не уйду,– протараторила она. – Если честно, то тут даже лучше.

Наталья вновь откинулась назад, на холодную стену, складывая руки на груди.

– Я привыкла к тюремной жизни и мне уже кажется что я создана для неё.

– Это не так,– моментально отозвалась хриплым голосом, бездумно глядя в одну точку.

В моей ненормальной голове витали совершенно ненормальные мысли. Но они казались мне очень правильными, даже необходимо на данный момент. Я не могу оставить эту женщину тут, одну. Мне стало очень интересно, и чисто по инерции, я протянула руку к ее лбу. Да, 38, даже больше. Прекрасно.

– Вам нужна помощь,– вынесла вердикт.

– Тебе самой нужна помощь,– рассмеялась вдруг Наталья. Видно, что открыть свою историю для неё было сложно. Она выглядела опустошенной, раздавленной, да ещё и с температурой.

– Но заслуживаете ее Вы.

С этими словами я вскочила с места, подошла к решетке, обхватила ее пальцами и позвала Повелителя:

– Эй, До'Укарр! – крикнула в нетерпении.

– Потом поговорим о том, как тебе меня следует называть,– тихо пробурчал он, вставая со стула для посетителей. Странно, что он себе трон сюда не притащил.

– Мне нужно ей помочь,– сказала тихо, но очень уверенно.

Он остановился, подойдя совсем близко к решетке. Теперь Повелитель возвышался надо мной какой-то страшной глыбой. В смысле, мне страшно, а он глыба.

– А я что могу сделать?– приподнял он бровь.

– Миронова, отставить разговоры!– ругнулся на нас дяденька полицейский. Рявкнул очень грозно, если честно, мне следовало бы испугаться, но я как-то наплевала на это предупреждение, потому что была уверена в том, что дроу во всем разберётся.

Так и получилось.

Он медленно повернул голову в сторону слишком смелого полицейского, очень вежливо улыбнулся и не менее вежливо напомнил:

– Мы же с вами все обсудили, правильно?

– Л-ладно..,– как-то сразу заикаясь, ответил тот, и сел обратно на свое место за компьютером, и, кажется, погрузился в свои дела с головой. Выходит, Ноамут таки использовал магию. Так и знала.

Темный так же медленно вернул голову в исходное положение. В смысле, на меня снова посмотрел. Я продолжила:

– Не нужно строить из себя белую святошу! Это ты все подстроил, это ты меня сюда затащил, это ты во всем виноват! Вот и вытаскивай меня отсюда! Но одна я уже не уйду!

Меня слушали очень внимательно, даже как-то уверенно. Смотрел спокойно, принимая все, что я говорю. Но я, видимо, разогналась, потому что, когда закончила, глаза его блеснули яростью, он очень близко наклонился к моему лицу, не прикасаясь к решётке и уверенно отчеканил:

– Я ничего не подстраивал, никуда тебя не затаскивал, и виновата ты сама. Да и вряд ли ты отсюда уйдешь. Ну, только, если, конечно, не согласишься.

Я хотела прошипеть, что он козел. Хотела ругаться, злится, топнуть ногой, расцарапать ему лицо, отрезать уши... Но сейчас – именно сейчас – в моих руках не только моя судьба, но и судьба (возможно, и жизнь) другого человека. Я оглянулась на Наталью, но, видимо, той уже действительно стало параллельно – она прикрыла глаза, приняв совсем отрешенный вид.

Сейчас у меня было два выхода:

1. Остаться тут, сесть на 3-15 лет и, кажется, оставить умирать человека, который совершенно не должен умирать сейчас – так скоро, глупо и грязно. Я этого не хочу.

2. Согласиться на фиктивный брак, стать на год женой совершенно незнакомому, подлому, наглому, возможно, только в моей голове существующему, даже не человеку. Начать жить в роскоши, хоть как-то подняться в чужих глазах, и – самое главное! – помочь другому человеку, который действительно заслуживает помощи.

Я всё думала, смотря в кроваво-красные глаза, чуть склонила голову к плечу. Дроу не лез в мои размышления, а лишь молча, уверенно смотрел в ответ. В какой-то момент я поняла, что вообще-то меня сейчас заставляют отвести взгляд, согласиться без лишних вяков, и сделать так, как он скажет. Меня это вообще не устраивало, но глаза невольно опустились.

Я повернулась к нему спиной, облокотилась на решетку затылком. Господи, я же знаю, что должна это сделать... Так какого тяну до последнего? Так нельзя! Нужно собраться, собраться.

Стукнувшись пару раз головой об решету, я повернулась лицом к Ноамуту, обхватила пальцами решетку и совершенно серьезно спросила:

– Я домой могу зайти?

– Для каких целей?– прищурился он.

– Очень важных!– рявкнула, сильнее сжав холодное железо, потому что совести у этого существа явно нет. Но моментально исправилась потому что у МЕНЯ совесть в наличие все таки имеется. – Мне позвонить, Наталье инструктаж провести, Анфису покормить и забрать... Ты же сможешь ее забрать?

Он лишь вопросительно приподнял брови.

– Анфису?

– Наталью! Анфиса без разговоров со мной поедет!

Теперь бровь осталась одна. Все это выглядело так чертовски самоуверенно, нагло, но аристократично, что взбесило просто неивомерно. Но это внутри, а снаружи:

– Да, я согласна. – Причем тихо, опустив голову, но не глаза.

– За что ее посадили?– перешёл Повелитель к делу.

– Бездомная.

Я думала, что он подслушивал. Но Ноамут так удивлённо на меня посмотрел, что я в этом засомневалась. А почему он не подслушивал? И как вообще с такими ушами можно не подслушивать?

Но вслух темный ничего не сказал - развернулся и ушел в глубь участка, выпав из моего поля зрения. Я повернулась лицом к Наталье, но она по-прежнему не открывала глаз. Подошла к ней, положила руку на широкой лоб, убедилась, что температура поднимается, что вообще не удивительно – за решеткой холодно, очень сыро, да и воняет ужасно, если честно. Как будто мыши сдохли, а до этого им ещё скормили протухшие яйца в не менее протухших носках (как один из вариантов их смерти). В общем, фу.

– Не нужно, Мира,–тихо сказала Наталья.

– Что не нужно?– не поняла я, начиная ходить из стороны в сторону. Мои мысли уплыли в сторону замка, жизни, возможно, взаперти. В общем, меня просто пугала неизвестность во всех ее проявлениях. Ведь я действительно не знала, что будет в будущем (хотя бы ночью, ведь время где-то одиннадцатый час) и как это повлияет на мое понимание, мировоззрение, потому что, если так подумать, год – это очень долго. За год действительно можно измениться, а я всегда была таким человеком, что у принципе меняться не любит, потому что так спокойнее.

– Помощи. Домой. Отпускать. Я не хочу,– обессиленно объяснила Наталья.

– Наталья, в Вас опять говорит лишь гордость. То, что людям порой нужно помочь – не стыдно. Это совершенно нормальное явление. Как бы мы этого не хотели, люди являются биосоциальными существами, и одни жить не могу. Это попросту невозможно. Поэтому отрицать помощь, когда она нужна и вообще-то заслужена – очень глупо, Наталья. Что такого в том, что я хочу помочь? Примите это, как должное.

– Так и знала, что мир не без добрых людей, – улыбнулась она, снова прикрывая невероятные голубые глаза.

– Дамы, вам невероятно повезло!– вдруг прогремел командирский голос и тяжёлые, шаги. Показался грузный мужчина, "аккуратно" выбритый, почти лысый, с большими щеками, карими глазами, тонкими губами, крупным носом, но, зато, это, кажется был командир. – Я сейчас заполню протокол, возьмёте свои вещи, и можете быть свободны. Гражданка Миронова, отдельно с Вас сняты все подозрения, мы нашли настоящего преступника. Освободите для него место, пожалуйста.

Господи, да с удовольствием!

Нам открыли решётку (а открылась она с ужасным скрипом), я хотела помочь Наталье встать, но она не приняла мою помощью, а поднялась сама. Хотя, было видно что ее действительно трясет в горячее. Я вышла и почему-то даже воздух показался несколько другим. Свобода?

Рядом стоял молодой парень в черном спортивном костюме, черной крутке. Он стоял, облокотившись на плохо крашенные стены, закрывая капюшоном и рукой свое лицо. Я остановилась, скользнув взглядом по этому юноше с грязными ногами и сразу же узнала его. Но что либо говорить, у меня не было сил. Я лишь заглянула в его лицо и увидела уже запекшуюся кровь на подбородке и губе. Посмотрела на Ноамута, спокойно стоявшего у выхода, со сложенными руками на груди. Он приподнял голову, встречаясь со мной взглядом. Ну, ясно, да. Он все это устроил, и он, видимо, ударил паренька. Впрочем, мне все равно, я даже рада, что так все получилось (то, что дроу его поймал, а не то, что я согласилась на эту сделку).

Мы дождались протокола, мне вернули мои вещи (сумку, документы), и, попрощавшись, вышли. Повелитель рукой указал на чёрную машину просто огромных размеров, рядом которой, прямо облокотившись на капот, стоял светлый эльф, задорно улыбаясь.

– Дивайд!– обрадовалась я непонятно чему. То ли тому, что эльфа увидела, то ли тому, что на свободу попала и проблема с тюрьмой как-то сошла на нет. Хотя, если так подумать, то скоро я перейду в другую тюрьму. На целый год.

– Ja..!– начал радостно он, но после того, как я на него посмотрела, исправил на более привычное для моего уха: – Ми-ира! Рад Вас видеть.

Он поклонился мне, но я как-то плевать хотела на этот поклон, поэтому протянула руку для рукопожатия. Эльф удивился, но руку принял широко улыбаясь идеальными зубами.

– Оставьте эти нежности, садитесь в машину,– бросил вдруг озлобившийся на весь мир Ноамут, садясь за руль. Нас с Натальей посадили назад.

Салон был невероятный. Чистый, свежий, пахло новой машиной, кожей. Я поняла, что это далеко не дешёвая машина, и, кажется... Да, это Jaguar. Понятия не имею какой именно, ибо на улице уже темно, но марку я определила точно – мой успех. Все настолько было элегантно, дорого, изыскано, что мне просто было стыдно за свои уже грязные брюки и плащ. А вот Наталья выглядела все хуже и хуже. Лицо ее стало ещё бледнее, глаза тусклее и стекляннее, руки мелко дрожали. Мне стало очень страшно, просто безумно, потому что таблеток у меня в сумке никаких нет, только от укачивания (да, я просто замечательный биохимик). Но отсюда до моего дома не далеко должно быть, поэтому утешала я себя именно таким образом.

– Ну, что, Ваше Темнейшество,– задорно начал Дивайд, поворачиваясь в пол оборота к Повелителю. – На наши родные земли, играть свадебку?

– Прекрати, светлый,– поморщился тот, смотрясь в зеркало, и лишь сжимая руками руль так, что костяшки побелели. – Нужно заехать к Мире на квартиру.

– Зачем?– удивился тот, подпрыгнув на месте и поворачиваясь ко мне лицом. Я села как раз посередине, поэтому видела его прекрасно. Ему ответил все так же Ноамут.

– А у нее дела срочные. Их много и все они очень важные,– он глянул на меня из зеркала своими кровавыми глазами. Мне стало очень обидно, прямо до слез, но думала я совсем о другом. Именно это и вырвалось наружу:

– Он жив?

Голос звучал настолько сипло и жалобно, что даже Дивайд поморщился, хоть, явно и не понял моего вопроса. Повелитель же вновь оторвал взгляд от дороги, посмотрел на меня, сжал руль с каменным лицом. Посмотрел на Дивайда. Тот вздохнул, наоборот, повернулся лицом к дороге, но все тихо ответил:

– Нет, Мира, тот человек умер. Просто шансов не было. Три колотые ранения в грудную клетку.

И тут я не выдержала. С глаз сорвалась слеза, оставляя за собой неприятную, холодную дорожку. Но проще всего было уставить в одну точку на дороге, где горели фары машин и блики фонарей. Они горели, сжигая мои мысли. Я хотела думать о том, насколько несправедлива жизнь, о том, что этого человека дома ждёт семья, но ничего не могла. Хотелось молча плакать, не думая ни о чем. Ни о том, что ждёт меня дальше, ни о том что было сегодня, ни о страшных снах. Казалось, что мой мозг устал настолько, что и другие части тела решили отдохнуть. Чувства приглушились, мысли остановились, в голове наступила полная, всепоглощающая тишина, которой мне так не хватало все это время.

Я знала, что До'Укарр смотрел на меня, пока мы стояли на светофоре, на красном. Смотрел, даже когда тронулись с места. Смотрел при любой возможности, но не выдержал на втором светофоре – отдал белоснежный платок, достав его из костюма. Я не хотела принимать, начала говорить, что все хорошо, но он так на меня посмотрел, что пришлось молча взять этот гребанный платок и вытерла слезы. А потом откинулась на спинку сидения и уставилась уже в окно с моей стороны. Оно было затонированным, что приглушало свет фонарей, магазинов и машин. Все казалось ещё более темным, спокойным даже. Но это не та ужасающая темнота, что приходит в кошмарах. Она просто была, а мне нужно было ее принять такой какая она есть.

Мне нужно позвонить маме. Просто необходимо. Беру телефон (Господи, тринадцать пропущенных, она меня бы и так убила, а тут ещё число такое!) набираю маму, жду:

– Мира!– совершенно взволнованный, с каплей злости голос.

– Прости, прости, прости!– лучшая защита – это нападение!

В ответ – злобное хмыканье.

– Прости, что поздно. Спали?– я старалась говорить как можно тише.

– Нет, не спали. Вот сидим, ждём свою блудную дочь. Гадаем, когда же она появится, звонить уже боимся.

– Простите, пожалуйста! Я... Была допоздна на работе. Представляешь, наша фирма перешла на новый уровень – мы таблетки будем делать. Пока это все объясняли, показывали, вручали аппаратуру, вещества, пока отпраздновали я задержалась... – И, зная, что язык у меня в мамочку любимую, и меня сейчас будет ожидать новый потом эмоций, сразу же добавила: – Так замоталась, что ещё Анфиску не кормила, представляешь!

Мама прочувствовалась. Немного помолчала и продолжила:

– Да, если ты Анфису ещё не кормила, то матери уже точно не будешь звонить,– совершенно беззлобно хохотнула она. – Хоть сама кушала?

Врать не хотелось, поэтому отвечаю абсолютно честно:

– Нет, я пока домой еду, сейчас поем. Как дома?

– Хорошо все дома. С отцом в больницу сегодня ездили, посидела, подождала его, на системочках посидел, хорошо все.

Давление у моего отца, и мозжечок повреждён, вот и на таблетках постоянно, а раз в полгода в больницу ездить приходиться. Но это ничего – все уже привыкли, а состояние здоровья не ухудшалось, мама у меня человек серьёзный, заботливый очень, я за папу вообще не беспокоюсь.

Я заметила самый близкий к нашему дому магазин – "Магнит" – значит, уже подъезжаем.

– ...Дочь, а ты когда замуж, а? Я внуков хочу! И отец вон хочет!

– Замуж?– переспросила по инерции и резко задумалась. Она часто задавала этот вопрос, чуть ли не каждый день, я раньше отшучивалась, а сейчас как-то не до смеха особо... Дивайд весь оживился, снова повернулся боком к дороге и лицом ко мне. Лицо его казалось очень задорным, весёлым, счастливым даже в каком-то смысле. Он таки посылал мне флюиды, но я была непоколебима: – Мам, ну, ты же знаешь, что замуж я не скоро. (У эльфа размеры глаз приблизились к размеру ушей). Да и вообще, мне в командировку нужно...

– В командировку?..

– Да. Говорят, что там связь плохая, я не знаю даже, что за место, но сомневаюсь, что смогу звонить так часто, как хотелось бы. Простите... Мам? Мам, ты же не плачешь? Мааамааа, все хорошо будет, я же только в лаборатории отсиживаться буду, позвоню при первой возможно, честно!

Машина остановилась, я перестала говорить, нервно закусив губу. Дивайд как-то очень грустно смотрел... Не на меня. На Повелителя. Никто не осмелился выходить первым, все напряжённо слушали. Я же не могла встать первой. Я сейчас вообще встать не могла, хотелось забиться в истерики, и не портить настроение маме.

– Хорошо. Это же новый карьерный рост, ты у нас умничка, стараешься. Не переживай за нас, все хорошо будет, мы же вместе, да, отец?

Я не видела, но понимала, что она сейчас, как обычно, потерялась щекой об его плечо, а он обнял ее одной рукой. Это всегда выглядело невероятно мило, они мне давали надежду на то, что любовь существует. Только до сегодняшнего дня я вижу лишь ложь и наглое использование. И это не только меня касается, а всего человечества в общем. Мое позитивное настроение совсем и окончательно испортилось... Хм, интересно, почему?

– Да,– я улыбнулась сквозь слезы, очень надеясь на то, что она этого не поймет. – Мам, прости, но мне пора. Передавай домашним привет, я пойду. Не знаю, когда смогу позвонить ещё, но все хорошо, правда.

– Да, дочь, я поняла,– я слышала ее теплую улыбку. – Беги. Мы тебя любим.

– Я вас тоже,– улыбнулась, сдерживая слезы, и бросила трубку, потому что ещё одного слова просто бы не выдержала. Это было слишком для меня.

Повелитель скрипнул зубами и вышел первым.