Хутор Костицино

9

– Татьяна Лукинична! – соседская девчонка-подросток Лизка забежала во двор и задорно тряхнула копной золотисто-каштановых кудряшек. – Бабушка просила, чтоб вы к ней подошли. Сейчас подошли.

Она белозубо улыбнулась, глядя на мое оторопевшее выражение лица. С чего бы это я понадобилась старой ведьме? С каких пирогов-то?

Старая Прасковья, не успела я прийти к ней на порог с разговором, дала мне такой отворот поворот, что едва ноги унесла. Чуть не перепоясала метлой старой поперек горба. Сказала, что дар ее не для меня. Она лечит, а я же только проводник из этого мира в другой. Упокоитель по-сути. Разные, так сказать направленности у нас с ней. На все же мои вопросы, она только отмахнулась… метлой. Так что в тот раз ушла я несолоно хлебавши. А тут решила сама позвать. Вздумала старуха пойти на мировую? С чего бы это? Что заставило ее изменить решение? Как-то это всё не к добру.

Стало настолько интересно, что я, крикнув Ксении, что пройдусь к соседке, накинула куртку и побрела следом за ожидающей меня Лизой. Девчонка скакала вокруг меня молодой козочкой и что-то лепетала свое девичье, а я только поддакивала, все еще погруженная в свои, немного странные мысли. Девчонке явно не хватало общения. В этом селе кроме строгой бабки, разговаривать ей было абсолютно не с кем. И я ее очень понимала. Лиза, как и я когда-то, жила в детском доме. Приезжала в деревню только на время каникул у бабушки погостить. Удивительно даже, что жила она там как-то странно, типа на вольном посещении. Будни учится и живёт там, выходные и каникулы дома. Будто школа-интернат, но нет. Воспитатели сами привозили ее к старухе да так беспечно оставляли, что мне было как-то не по себе. Будто обузу с себя сбрасывали таким образом. Прасковья, являясь прабабкой Лизы, была ее единственным опекуном, после того, как от девочки-мулата отказались и мать, и бабка. Странно. Мне казалось, что Прасковье далеко за восемьдесят, как же ей удалось выбить опеку в столь преклонном возрасте? Вопросов было огромное множество, а ответов ни одного.

Для себя решила, что Лизу хотя бы на время каникул устрою к себе в теплицу, пусть помогает. Заодно и пообщаемся ближе. Девчонка- то не виновата, что при живой мамке сирота. Хорошая же девчонка, умная, рассудительная не по годам. Явно не в свою недалекую родню, некоторых представителей которой я видела уже в деревне, обычно не в самом вменяемом состоянии...

Сердце нехорошо кольнуло. Мамаши, о чем вы думаете, когда выбрасываете дочерей, словно надоевшие игрушки? Или побочное явление секса с парнями вы всерьез не воспринимаете? Хотелось взять и подарить таким абонемент на годовой запас контрацепции. Или бесплатную стерилизацию с привлечением пары таких же подруг. Рогатку раздвинула, причём непонятно даже, где она этого парня вообще нашла и для каких целей. Может перспективного студента-медика пыталась охомутать, да только не вышло, вот и бросила побочное явление их любви на произвол судьбы. Хорошо, хоть прабабка у неё такая оказалась. Далеко не дура, кстати, сразу оградила двор от посещения непутевой мамаши. Даже я наблюдала пару раз, какие у них там скандалы были, когда та приходила, якобы дочь проверить, а раз вмешался Егерь.

Бабку тогда, видимо, родня знатно пресанула. Пьяный хахаль внучки, хорошо натравленный ею, кинулся было на бабку, но Андрей, что возвращался в это время с кладбища, в мгновенье ока скрутил дебошира и повалил в весеннюю грязь, а внучку, что пыталась в это время рыпнуться на него, развернул за плечи и придал направляющее ускорение носком ботинка. Да так, что летела та, махая руками, словно птица крыльями. Мы с Ксенией только переглянулись. Но от бабки внучка отстала. Надолго ли, никто не знал.

Зашедший в дом Егерь пояснил, что от бабки требовали деньги и немедленно. Причём деньги, что Лиза от государства получала. Что там были за выплаты, никто не знал. Но то, что мамаша ей алименты не платила, да ещё и пыталась ограбить, было фактом. На душе у меня стало противно. Не дай бог кому такую же родню.

–Пришла? – Прасковья возилась возле горящей русской печи, доставая ухватом чугунок с чем-то парящим и очень вкусно пахнущим. У меня даже в животе заурчало от всего этого и вспомнилось, что я не ела с самого утра.

– Да, стало очень интересно, зачем я понадобилась после предыдущего приема? Я ведь не подхожу вам по силе! Не такая, упокоительница и вообще должна идти нахрен. Или я что-то упустила?

– Не ерничай, чай не в своём поместье, барыня! Я вот подумала и решила, что могу помочь тебе. Научить хотя бы азам твоего мастерства. Обуздывать силу, держать под контролем, чтоб каждый раз не падала в обморок после того, как сработает. Что вообще срабатывать начало.

– Зачем? В чем причина такого переменившегося отношения? Вы же меня в прошлый раз, кажется вон той метлой, – я указала в угол у припечки, в котором стояла эта самая метла, – едва не оприходовали.

– Мне недолго осталось топтать эту землю. Поэтому я научу тебя всему, но взамен хочу получить от тебя кое-что взамен.

– Что именно? – я, не дожидаясь разрешения, села за стол и положила на него локти, опершись в кулаки подбородком. Что эта хитрая старуха снова задумала? Она ж просто так ничего не сделает и не скажет.

– После того, как я уйду, позаботься о моей Лизе. Кроме меня нет у нее никого, ни мамаша ее беспутная, ни бабка-дура, ее не заберут, не хочу, чтоб система изуродовала девчонку окончательно. Так как тебя едва не погубила. Ты ж чуть не померла.

– Вы, вроде, дама еще не слишком древняя, чтоб о вечном думать, – ага, сама только думала, что эта дама динозавров повстречать успела. Лицемерка ты, Таня.

– Да потому, что чувствую я. Чувства, порой, больше говорят, чем внешние физические данные. А ты не знаешь, так молчи. Говори, нужна тебе помощь или нет?

– А не боитесь, что сатанинское отродье, или как там вы меня называли, будет опекуном вашей внучки? Я ж и её испортить могу, повести по кривой дорожке. Потом же сами в гробу вертеться будете. Да меня с того света проклинать. Что-то меня это сильно настораживает.

– Ты меньшее из зол, которые ее окружают. Думаешь мамка или бабка ей счастья принесут?

– Ну, значит, не такое уж и зло, выходит. Даже как-то смешно становится.

– Выходит, – коротко бросила та и вздохнула.

– Хорошо, я помогу вам, а вы поможете мне, – я поднялась и протянула ей руку, для пожатия.

Прасковья прищурилась, глядя выцветшими глазами мне в глаза, но все же пожала протянутую ладонь.

– А теперь иди, начнем ночью. Сейчас у меня еще слишком много дел. Как раз к закату управлюсь, а там и ты подойдешь.

– Э, – я оторопело поглядела на оппонентку, – так, а почему не сейчас? Я как раз готова. У меня, знаете ли, выходной типа.

– Ты готова, а у меня дел по горло. Придешь ближе к полуночи. И волосы в кому не заплетай. Твое время ночь, и зима, ты тогда в полной силе.

– Блин, да почему обо мне все знают, кроме меня самой?

– А тебя отец ограждал от всей этой грязи. Хотя я ему говорила, предупреждала, что накроет это тебя, что не сможет он ограждать и прятать вечно. Да только Лука тот еще барашек упертый был. Не слушал умных советов. В итоге ты теперь как нужная тут, так и бесполезная. Один раз опробовала себя, да чуть не умерла от этого, если бы не охранник твой. Он-то, тебе хорошо подходит. Силу даёт, словно родник воду. Держись за него, пока сама не научишься восполнять убытки.

– Слушай, а как же я приду, ночь же, упыри?

– Он тебе что, не сказал? Вот олух ещё один. Вроде ж взрослый мужик! Мог бы хоть немного просветить. Хотя,видно не до того ему было. Выпила ты его почти до дна. Видела я его намедни. Ходит, шатается. Не делай так больше. Он в селе нужен. Только и держит многое тут под контролем. Даже зятька моего непутящего на место ставит, чтоб не лазал ко мне во двор, инструменты не крал. Ну, да ладно, не об этом. Не выйдут упыри теперь до Вальпургиевой ночи.

– В смысле?

– В том самом. Спят до весны. Этого, так понимаю, ты тоже не знаешь?

– Нет.

– Ну, теперь будешь знать, отдыхай до конца апреля. Учись, в следующий раз тебе это очень понадобится, если уж решила остаться здесь. Последняя из рода упокоителей.

– Действительно последняя, – я нехорошо улыбнулась, так как на душе снова начали скребтись кошки, – и мой род оборвется как раз на мне.

– Зря ты так говоришь, не все еще потеряно, – бабка прищурилась, глядя мне на живот, – хоть и с одной трубой, хоть и с порезанной, но шанс есть, мааааленький, – она показала практически отсутствие пробела между большим и указательным пальцем, – меньше крупинки манной, но есть. Главное мужика найти, который подойдёт тебе, сможет семя бросить.

– Да на мне врачи еще три года назад крест поставили, какой шанс? Какой мужик? Даже ЭКО не помогло.

– Значит, не пришло еще твое время. Есть у тебя шанс, да только один. Говорю же, мужик особый нужен. С сильным семенем, плодовитый, так сказать. Найдешь такого – считай, счастье своё за хвост ухватила.

– Да бред это всё! Они ж каждый третий плодовитый до неприличия. Даже рядом с таким другим бабам нельзя, чтоб не зацепило.

– Не спорь, девка! Раз говорю, что есть, значит есть! А теперь иди, не отвлекай меня! Работы море, еще и к учебе с тобой подготовиться надо.

– Вам говорили, что вы занудная?

– Это ты еще учиться не начала! Погоди, начнётся всё, ещё и ныть начнёшь.

Я фыркнула, подхватила куртку и вышла прочь из ее избы. Лизка бегала по двору, играя с большой черной козой. Рогатая тварь становилась на задние ноги с явным намерением стукнуть девчонку рогами, но та ловко уворачивалась от ее нападений, после чего подбегала и ловко хлопала бородатую скотину между рогов. Нападение повторялось. Жуткая забава, скажу я вам.

Увидев меня девчонка остановила игру, положив ладонь на голову рогатой скотине, и та сразу же затихла, принявшись меланхолично жевать сено, будто минуту назад не носилась тут, словно ужас двора. Я поежилась, когда коза двинулась ко мне навстречу. Мелкую рогатую скотину я не любила. Свежо еще было воспоминание, как в детстве, проворачивая подобный трюк, я была не самым удачным образом подсажена филейной частью прямо на рога, и в слезах, и соплях возвращалась домой, с разорванными штанами и синяком на всю задницу, сопровождаемая хохотом мальчишек-ровесников, с которыми и замутила всю эту интригу. Ох и смеялся же тогда отец! А мне было очень обидно и стыдно одновременно. Это ж надо было так опозориться на всю округу.

– Бабушка вам тоже сказала, что скоро умрет? – вопрос Лизы обескуражил настолько, что я забыла и о страхе и о скотине в целом.

– Бабушке твоей делать немного нечего, вот и болтает, что попало, пугает тебя, – ну, вот как так можно с ребенком-то? Еще и таким травмированном с самого рождения. В который раз удивилась, как этой старой карге дали опеку над детем.

– Не что попало, – мулатка вздохнула, – ей на самом деле недолго осталось. Я знаю. Я тоже это чувствую.

Я вытаращилась на нее, не зная, что и сказать. Да откуда они, эти люди взялись? Почему я не помнила напрочь ничего подобного в те годы, что жила в деревне ведьм?

– Ты что, не боишься того, что ее не станет? – только и нашлась, что сказать. Вот только зачем?

Лиза потупилась и поковыряла носком ботинка грязь.

– Я готова к этому, она же, все-таки моя прабабушка. Лет ей много. Я другого боюсь – остаться в интернате на постоянной основе. Там, если честно, то не очень. Особенно нам со Светкой. Ребята нас не понимают, гнобят. Мы ведь не такие, как все. Особенные. А я еще и из Костицино. Село наше нехорошей славой пользуется в округе. Даже в райцентре слухи ходят, что у нас чертовщина тут творится.

– Света тоже чувствует, как и ты? – я приподняла бровь, так как в голове начал зреть план.

– Не, ей сны снятся, а потом так и происходит, от этого она всего и боится, а интернатские придурки над ней еще и издеваются. Она иногда даже писается от страха. Как думаете, хорошо нам таким живётся? – и она снова грустно вздохнула.

– Но ты ведь понимаешь, что если я стану твоей новой опекуншей, то учиться все равно придется в интернате! Тут школы еще лет десять не будет. Сама видишь, детей тут практически не осталось.

– Зато я знаю, что по крайней мере буду ни одна, а там, может и школа снова откроется. Вы вон какие теплицы всего за несколько месяцев отстроили, а через год, может и школа будет. – Лиза пожала плечами, кажется успокоилась, даже улыбнулась белозубо.

– Ох, твои бы слова, детка... Твои бы слова...

Действительно, слова Лизы запали мне глубоко в сердце, поэтому в дом я ввалилась в глубоких раздумьях. Уселась за стол, рассеянно глядя на то, как Ксения вертится у плиты, споро нарезая овощи для супа. Всегда удивлялась, как ей удается не нарезать пальцы, работая с такой скоростью? В одном из ресторанов моего бывшего цены бы ей не было. Вообще отличная компаньонка, да и входит в ту же касту отверженных, что и я когда-то. Вот же собралась компания блатных и нищих. Смех и грех, честное слово.

– Как думаешь, – я встала рядом, чтоб налить себе чая, – пара человек может вернуть наше захудалое село к жизни?

– Ну, – Матушка на секунду задумалась, не прекращая своего занятия и вдруг хитро улыбнулась и зыркнула на меня блестящими, весёлыми глазами, – вы имеете в виду под силу это двум женщинам?

– Двум женщинам, – хриплый голос Андрея заставил нас обеих вздрогнуть и обернуться, как по команде. Егерь стоял, опершись на дверной косяк и неспешно потягивал чай из кружки. Легко одетый в длиннооукавую футболку, что красиво облегала его спортивное тело, чем вгонял Ксению в краску, а меня заставляя невольно сглатывать, – даже если они сильные, пробивные, харизматичные и влиятельные, все-таки сложно, а вот если их с тыла прикрывает крепкий и достаточно безжалостный мужчина, готовый запачкать свои руки, выполняя некую грязную работу, то шансы немного увеличиваются. Раз в пять примерно. А если бы мужчин было двое, то уже даже не в десять – в двадцать.

– Вот, – Ксения указала в сторону Егеря ножом, отчего тот немного напрягся, – Андрей Эдуардович правильно говорит. Может мы и сильные, но без того, кто будет помогать в некоторых, кхм, щепетильных вопросах, даже тут справиться будет очень сложно. Видите же, как председательша упирается при каждом вашем действии, а эти, что дома скупают на этой стороне. Вот они, на мой взгляд опасны и урезонить их будет очень сложно. Это они к вам ещё не приходили. Да, думаю, встреча не за горами.

– В который раз убеждаюсь, – я вернулась обратно к столу, с полной кружкой парящего чая. Обвела их взглядом, улыбаясь, – что сделала правильный выбор, наняв вас. Мы не просто сотрудники, мы команда. Даже думаем на одной волне.

– А ты, оказывается, та еще маньячка Лукинична! – Егерь сел напротив и едва заметно улыбнулся уголками губ, но тут же спрятал ее за кружкой чая. Интересно, почему он начал смущаться? Такой ведь всегда язвительный ходил, самоуверенный. Неужели побаиваться меня начал? Да и с чего бы это?

– Ну, не одному же вам Андрей Эдуардович, быть главным страхом села, – Матушка села сбоку от нас и поглядывая с улыбкой на нас обоих, – сейчас обед готов будет, идите, руки мойте, маньяки.

До полуночи оставалось минут пять, когда я постучалась в двери к Прасковье.

– Тише, Лизку разбудишь. Хорошо, что раньше пришла, пошли на кладбище.

– Чего? Может не надо?

– Ты учиться хочешь?

– Да. Но…

– Вот и не болтай лишнего! Идём!