Стеша

- Катись ты к чёрту! – взревела я, что есть силы бросив телефон. Прибор стукнулся о стену, жалобно пискнул, и с грохотом упал на пол, рассыпавшись на отдельные части. Из-за выброса негативной энергии, хоть на маленькую толику, но стало легче. - Катись ты к чёрту! – уже тише повторила, так как горло саднило от крика. - Катись ты к чёрту… – прошептала в темноту, сжирающую меня и мою одинокую комнату без остатка. - Будь ты проклят за то, что мне сейчас так больно, – хлюпала я носом, свернувшись комочком на холодной постели, подтягивая край одеяла. Меня колотила мелкая дрожь. - За что? – обратилась к черноте, витающей в комнате. – За что? За что? За что? Что со мной не так? Почему я такая невезучая? Почему я такой родилась? Зачем? Мама у меня, к счастью, была. Но, как ни прискорбно, отношения с единственно близким человеком не ладились. До полутора лет она, как истинная мать, занималась только мной. А после я можно сказать попала в круговорот "детских домов", - частный детский сад, где я проводила по двеннадцать часов. С семи утра до семи вечера. И ни минутой меньше. Помниться, как я, когда уже подросла в средней и подготовительной группе, больше всего на свете мечтала, чтобы хотя бы в пятницу меня побаловали, и как других детишек, забрали домой на час или два раньше, устроив праздник. Но увы и ах, такие праздники для меня случались крайне редко. И то по причине моей любимой тетушки Елены, родной сестры мамы, которая редко, но как могла, приезжала навестить меня из другого города. Вот такие дни я запонила все до единого! Восьмое марта, новый год, мой день рождения. Елена забирала меня раньше всех и мы ездили на карусели, в цирк или кафе поесть мороженного. А потом она оставалась на ночь, и мы до глубокой ночи в обнимку смотрели с ней мультики, рисовали, или читали книги. Без мамы. Мама такие приезды сестры любила не меньше меня. Потому что можно было убежать из дома на целую ночь. И отдохнуть в свою радость и удовольствие. После выпуска из детского садика первые четыре класса после уроков я прозебала на продленке, где таких несчастных было немного. А после продленки меня забирала нанятая няня, привозила домой, кормила ужином, учила со мной уроки и укладывала спать, дожидаясь позднего прихода хозяйки. Самостоятельной мне пришлось стать рано. В пятом классе я уже сама добиралась домой на автобусе после уроков. Сама разогревала, а иногда даже и готовила себе простой ужин. Готовить я научилась рано и получалось у меня это хорошо. Как и стирать и гладить себе вещи. Прибираться в квартире. После я учила уроки и ложилась спать, и уже засыпая слушала, как шуршит входная дверь. Ждала возвращение блудной матери и частенько не одной, а с кавалером. А потому мы с мамой никогда не находили общего языка и понимания. И мало виделись последние годы, как я стала самостоятельным человеком, закончила школу, потом Университет. Устроилась на хорошую работу. Купила себе маленькую однушку. Подальше от неё. И, вроде бы, даже жизнь наладилась. Я перестала чувствовать себя не такой, как все. Кровного отца у меня не было. Мать ростила меня одна. На задворках памяти остались воспоминания маминых рассказов о героическом лётчике или космонавте, сгинувшем в голубых небесах. Не имея отца, я плохо понимала, что такое мужчины и с чем их "едят". Ещё в детском саду мальчишки казались мне чем-то неземным. Инопланетянами. Людьми из космоса, а не с Земли. В саду и школе они меня особо не напрягали, я соронилась их как могла, да они и не настаивали, сами частенко обходя строной худую рыжую девчонку, больше похожую на кузнечика на ножках, чем на девочку. После в Университете были попытки со мной познакомиться и пообщаться, но как правило заканчивались неудачами. В друзья просились неказистые мальчики. Обиды не было. Я прекрасно понимала, что моя внешность не стоила большего внимания, чем худых замухрышек, вроде меня. Но слёз по этому поводу не лила. И без парня хорошо. Мне так комфортно без мужского присутствия рядом, к которому я не привыкла. Да, и учёбы невпроворот. Чтобы получить отличный диплом нужно очень хорошо стараться. И вот отличный диплом об окончании высшего учебного заведения получен. Работа по специальности найдена. Деньги зарабатываются. Квартира куплена. Но скучная и неинтересная офисная работа экономистом не радовала. От нескончаемых подсчётов порогов рентабельности и уровня прибыли производства временами хотелось вцепиться в глотку главному бухгалтеру. Или выкинуть в окно стул, чтобы потом самой же посчитать убытки, нанесенные работадателю. Или после этого сходить и воткнуть кол в сердце директора. Не работа, а "мечта"! За свои двадцать семь лет я так и не смогла нажить постоянных друзей. Ни одного. Ни в детском саду. Ни в школе. Ни в Университете. Мне не с кем было выпить вина, и поболтать о жизни. Обсудить новое платье коллеги, любовницу начальника, которой всё и всегда дозволено. Не существовало того человека, которому я могла поплакаться в жилетку. Рассказать о своей одинокой и самостоятельной жизни. Помню, на втором курсе Универа к нам перешла худенькая застенчивая девчонка, очень похожая на меня. Только блондинка. Замкнутая и запуганная, как и я. И уж не знаю каким чудом, но мы с ней подружились, однажды столнувшись в библиотеке. Разговорились по учёбе. Потом о жизни. Гуляли вечерами и в выходные. Все ланчи болтали без умолку, обсуждая все возможные темы. Я ей пожалилась на свою жизнь. Она мне на свою. Её отец оказался известным физиком, а потому их семья каталась по земле, долго не задерживаясь на одном месте. За свои двадцать два года сообразительная девчонка сменила больше пятнадцати мест жительства, куда отца приглашали на новые проекты. У неё было всё, родители, любовь и достаток, кроме, постоянных друзей и места жительства. Родины, к которой можно привыкнуть и полюбить её всем сердцем. Я сочувствовала ей, а она мне. Помню, помню, эти чудесные два года с ней, пока они не переехали в другой город. И я снова осталась одна, буквально задыхаясь от одиночества и боли разлуки. Окончив Университет, я устроилась на работу в хорошее крепкое предприятие, где без двух нелель, работала уже как шесть лет. Старательно и ответственно, как сама себя и научила жить. Пару месяцев назад, на восьмое марта, я получила букет белых тюльпанов с открыткой и поздравлениями, подписанными одним из работников инженерного отдела. С предложением встретиться и пообщаться. Приглашение я приняла. И я встретилась с красивым обворожительным мужчиной. И не ожидая от себя, я сдалась, хорошо понимая, что одиночество меня сгрызет изнутри и я тихонько сдохну, так что никто и не заметит. А тут такой человек рядом, веселый, активный, теплый, как солнышко. Моя природная холодность нуждалась в таком человеке. Я чувствовала, что именно он растопит мою ледышку под названием "сердце", и станет первым. И это случилось. Я прикипела к нему душой. Влюбилась и отдалась без остатка. Ну, мне так казалось... А минуту назад он позвонил... Мой мужчина. И без ужимок, виляний и извинений, бросил прямо в лоб: «Я тебя никогда не любил. Ты мне не особенно нравилась. Эти рыжие, торчащие во все стороны, волосы. Светлая веснушчатая кожа. Везде. Бррр… Огромные чёрные глазищи, в которых нет никаких эмоций. Тонкий рот. Маленькая грудь, которую я видел пару раз, и то, в кромешной мгле. Твоя зажатость, черствость и будничность не то, что мне нужно. Такое чувство, что ты умерла задолго до того, как родилась. Признаюсь, встречался я с тобой из-за скуки. Лучше уж так, чем ты будешь спрашивать, за что я тебя бросил. У меня появилась другая девушка, с которой мне хорошо и интересно. Между нами всё кончено. Я не хочу больше тебя видеть или слышать. И да, совет – если хочешь отношений, меняйся. Удачи. Пока, Стефания…» Вот так, коротко и ясно, обо мне рассказал самый близкий человек на свете. А я его любила. Пусть, как могла, но любила всем сердцем. Он мне нравился. Его каштановые кудрявые волосы. По-мальчишески озорные глаза. Высокий рост, широкие плечи. Его голос, походка и манеры. Я горячо обожала в нём все, и не видела, что делала, что-то не так. Что делала слишком мало. Что в его глазах не было ответных чувств ко мне. Действительно, зажатость, чёрствость, и холодность, - это про меня. Электричество я не включала. Так и уснула в лужице солёных липких слёз. Очнулась уже задолго до рассвета. Хотя рассвет в конце декабря трудно назвать рассветом. К девяти часам утра небо кое-как продирается от мрака ночи и тяжелых свинцовых туч. Днём стоят сумерки, лишь изредка радуя город парой солнечных часов, а ближе к трем часам вечера снова накрывает землю черным покрывалом. Сегодня суббота. Это хорошо. Не нужно тащить свою кислую мину на всеобщее обозрение коллег. Оставлю её дома, на осуждение молчаливых стен. Растерев слипшиеся от высохших слёз глаза, я поднялась с кровати. Прошла на кухню, бросив беглый взгляд на разлетевшиеся остатки сотового телефона. Здорово, ещё и средства связи с внешним миром лишилась. Вскипятила чайник, умылась, заварила кофе. Переоделась в домашнее. Вчера не успела. Звонок уже бывшего бойфренда… застал на пороге квартиры. Сил хватило на то, чтобы отыскать кровать. И расколотить телефон... Взяла кружку с горячим напитком и устроилась в любимом кресле у окна, смотреть, как оживает субботний город. Может мой бывший парень прав. И дело вовсе не в везении, а в том, что со мной что-то не так. В том, что я холодная, бесчувственная и зажатая, потому что недолюбленная и недоласканная. И ни кем-нибудь – а собственной матерью! Я просто не знаю, что такое любовь и нежность. Самопожертвование и понимание. Отца я никогда не видела. Мама воспитывала меня одна. Много работала. Часто оставляла одну, или на попечение сестры – любимой тетушки, а после моего взросления, уехавшей жить в другой конец страны. Да, я не голодала в детстве. Мама держала небольшой бизнес. У неё получилось затеять своё дело и хорошо с ним справляться. С новым делом в нашу жизнь начали приходить и мужчины. Целая череда чужих мужчин. С того момента я видела мать ещё реже. У меня была крыша над головой, одежда, книги и игрушки, но не было матери. И не было отца, бабушек или дедушек. Только я и моя комната. Возможно, оттого я и росла не такой как все. Хорошо окончила школу. После институт. Без проблем устроилась на работу. Но поздно поняла, что профессию выбрала не ту. Монотонную и неинтересную. Но на хлеб зарабатывать приходилось. У матери денег я не брала. Как я радовалась, когда повстречала ЕГО. Такого красивого, благородного и порядочного. Верила, что и в мою жалкую жизнь пришёл праздник. Весь мир раскрасился в сияющие цвета, когда он был рядом. И казалось, что все по плечу и по силам. И наконец-то, я обрела долгожданное счастье и надежду на светлое будущее. Верила, что все наладится, и заживу я как в сказке. Но сказка оказалась изо льда и растаяла в один миг. И что сейчас? Опять пустота вокруг. Холод и чернота. Одиночество и бездна боли. Я так долго не смогу. Не протяну в этом чужом мире без капельки человеческого тепла и заботы. Одной мне не выжить… никак не выжить. Кружка выпала из дрожащих рук. Я что есть силы зажмурила глаза, наполнившиеся горькими слезами и опустила голову в ладони. «Я тебя никогда не любил. Ты мне не особенно нравилась. Эти рыжие, торчащие во все стороны, волосы. Светлая веснушчатая кожа. Везде. Бррр… Огромные чёрные глазищи, в которых нет никаких эмоций. Тонкий рот. Маленькая грудь, которую я видел пару раз в кромешной мгле. Твоя зажатость, черствость и будничность не то, что мне нужно. Такое чувство, что ты умерла задолго до того, как родилась. Признаюсь, встречался я с тобой из-за скуки. Между нами всё кончено. Я не хочу больше тебя видеть или слышать. И да, совет – если хочешь отношений, меняйся. Удачи. Пока, Стефания…» – жгучим круговоротом в голове вертелись слова человека, в котором я чувствовала надежду к жизни. Всё не то. И всё не так: ни любимого, ни родного человека рядом, ни радости, ни счастья. Я не ощущала своей нужности в этом мире. Я никому не нужна! Такое нескладное, худощавое, бледное, некрасивое, рыжее, конопатое, ушастое и неуклюжее создание. Бррр… Ужас. Никто не ждет меня в гости, не жаждет общения со мной, никому не нужна моя помощь. Никто не любит, и не скучат по мне. Это конец. Я точно знаю, что это конец. Разум полоснула острая мысль. Моя никчемная жизнь должна закончиться в этом году. Следующего я не хочу видеть. Зачем оскорблять его своим присутствием. Мне нужно уйти. Сегодня же! Сейчас! Закончить мучения никому ненужной жизни. Сорвалась с места так, что закружилась голова. Что придумать? Окно? Таблетки? Поезд? Столько вариантов! Порыв уйти из жизни, безысходность, что давила на меня сейчас была столь мощной, что я горела, как в лихорадке. Сердце клокотало в груди, дыхание практически отсутствовало, щеки пылали, а распахнутые глаза возбужденно шарили по комнате. Я заметалась в поисках подходящего плана самоубийства. Таблетки и поезд отметался. Тут нужно время, а оно могло меня остудить. И я продолжу м****ь этот мир собой. Ну уж нет. Окно! Да! Седьмой этаж. Асфальтированная площадка. То, что нужно. Быстро и безболезненно. Ну как безболезненно... Безболезненно можно только впасть в кому и тихонько испустить дух. Замерла перед стеклом, за которым рождался мрачный рассвет. Глубоко задышала, уверенная в своем поступке. Умирать страшно, ничего не скажешь. Но хорошо, что я нашла выход. Давай, Стеша. Давай девочка. Ты сможешь! Я выдохнула и вплотную подошла к окну, посмотрела вниз. Пусто. Все спят в своих постельках, согретых теплом и любовью, нежно обнимая друг друга. От этой мысли стало ещё горше. Потянулась к ручке. Повернула её направо, чуть открыв окно, и впустив морозный воздух, тут же заполнивший легкие, и… тишину в комнате разразил звонок домашнего телефона. Я вскрикнула от неожиданности. Меня словно со всей дури ударили по лицу. Из окна всё тянуло декабрьским морозцем, охлаждавшим болезненно раскрасневшееся лицо. Я будто проснулась. Повернула ручку обратно, и закрыла окно. Перебирая деревянными ногами, как сомнамбула, подошла к аппарату. Дрожжащими руками подняла трубку. - Да, – пропищала я, не узнавая свой голос. И чуть прокашлялась. - Стафания? – взволнованный женский голос. – Это тетя Лена! Твой сотовый не отвечает. У тебя всё хорошо? - Нет… – кое-как выдавила я после некоторого молчания, и вместе с трубкой опустилась на пол. – Леночка, хорошая моя, я только что чуть не выпрыгнула из окна. Я хотела себя убить… – дальше говорить не смогла. Трубка выпала из рук, голося на всю комнату испуганными воплями любимой тетки, а я свернулась калачиком, и зашлась в истерическом плаче. Взрослый, образованный человек, и чуть не совершила роковой поступок… не убила себя. Как я могла? До чего довела меня моя жалкая жизнь. Нужно что-то кардинально менять или эта мысль вернется ко мне снова. Нужно. Обязательно нужно, когда у меня оказалась соломинка к спасению – любимая тетя. ********************************************************** - Стеша, просыпайся, – вполголоса просит Лена, и трясёт меня за плечо. – Приземляемся. И правда, все вокруг засуетились и пришли в движение. Приземляемся. Я растерла сонные глаза. Вот даю, первый раз так крепко спала в самолёте. Поправила волосы, выпила воды и уткнулась взглядом в иллюминатор. На тётю смотреть было боязно. Возможно, я ещё долго буду помнить тот субботний день… когда внезапный звонок спас мою жизнь. Все, как в тумане. Морозное окно, душившая меня безисходность, жажда уйти из этого мира. Тетя, не раздумывая, велела собирать вещи, брать отгулы, отпуск или увольняться с работы. Безапелляционно потребовала собрать чемоданы и ждать её приезда. Сказала, что забирает меня к себе на месяц. Не меньше. А дальше жизнь покажет. Через сутки сама появилась на пороге моей квартиры и увезла с собой. Вот так, как маленького ребёнка. А я и не сопротивлялась. Безумно радовалась её появлению, и будущей смене обстановки. Елена была мягкой, спокойной и очень творческой личностью. Много фотографировала, рисовала акварелью и маслом. Занималась рукоделием – шила, вязала, вышивала крестиком, лентами и бисером. Сама мастерила диковинные вещи для дома из природного материала, разбавляя эти чудеса сырьем современного производства. Все эти годы мы общались по скайпу, телефону или социальным сетям. Она постоянно присылала мне фотографии новых работ. И работы эти были воистину талантливы! И она каждый день реализовывала свой талант в выбранной профессии. Тетушка уже много лет работала дизайнером интерьера. Получала огромное удовольствие от каждого заказа, растворяясь в этом деле без остатка. Она у меня молодец! Хоть кто-то из нас правильно определился с жизненным призванием. Любить то, чем ты зарабатываешь на жизнь, уже являться счастливым человеком. И зарабатывала Лена, судя по всему, очень даже неплохо. Работая с самоотдачей и титанической трудоспособностью. Замуж она так и не вышла. Детей не родила. А посему все время посвящала заказам и много чего для декора интерьеров делала своими руками. - Ух, ты! – обомлела я, когда мы с декабрьского морозца, вошли в теплый дом. Тётя жила в коттеджном посёлке за городом. Правильные прямые улочки, с похожими друг на друга двухэтажными домиками. Идеально вычищенные дороги, сверкающие сугробики, и канадские ели по обочинам. Новогодняя иллюминация, изящные фонари, вдоль пешеходных дорожек приводили в полный восторг! Я словно попала в сказку! Но когда переступила порог дома и оказалась в просторной прихожей с высоким потолком, и вовсе лишилась дара речи. Вот где поработал самый талантливый дизайнер города! - Что это за стиль? Не очень в них разбираюсь, – с огромным энтузиазмом спросила я. – Судя по декору что-то романтическое и нежное. - Тут много чего намешано. Я не приверженец одного стиля, – ответил женский голос с кухни. Елена разбирала сумку с продуктами и напитками. – И романтика прованса. Немного хай-тека и модерна. Классицизм обхожу стороной. Заказы выполняю с удовольствием, но мне лично он давит на мозги. - Здорово! – восклицала я, пребывая сейчас в неописуемом одухотворении. Вот это я понимаю работа! Вдохновенная и интересная. А сколько радости и счастья приносит людям. - Лена, мне так нравится то, чем ты занимаешься. Хочу, как и ты, дарить людям радость. Это так захватывает! - Ты сейчас серьёзно? – показалось удивленное лицо с кухни, совсем не похожее на меня. И мама, и тётя от природы были смуглыми жгучими брюнетками, с чистой бронзовой кожей и карими глазами. Мои глаза тоже чернели в декабрьских сумерках, но на этом наше сходство заканчивалось. Светлая кожа и рыжие волосы достались мне от отца лётчика или космонавта. - Конечно, серьёзно, – ответила я, не сводя изумленных глаз с деталей интерьера. - Стефани, все можно устроить. Пойдёшь учиться заочно, а в свободное время будешь мне помогать. Работы хватает. От помощника не откажусь. Только смотри, люди бывают разные, и всем не угодишь. - Я прекрасно понимаю, что всем не угодишь, и что с людьми работать трудно и нужно иметь крепкую нервную систему. Думаю, если ты кому-то нужен, всё можно пережить и стерпеть. - Тогда вернемся к этому вопросу после празднования нового года. А пока осматривайся. Ты дома. – Милое смуглое личико занырнуло обратно на кухню. – Вторая спальня наверху в твоём полном распоряжении, а также ванная и туалет. Кухня и каминная внизу. – Я не ответила, так как до сих пор не могла закрыть рта от удивления. Ужасно впечатленная, я неспешно обошла прихожую, кухню-гостиную с камином, зимний сад. Поднялась наверх по крепкой широкой лестнице, такой же изящной, как и всё в этом доме. Провела ладонью по её глянцевым перилам. Ступила в холл на втором этаже. Побывала в одной спальной, потом во второй, навестила ванную комнату, посмотрела во все окна. Белоснежная зима, искрящаяся чистота и уютные ели, спящие под декабрьским снежком. Даже небо, низкое и серое, казалось здесь уютным и вписывающимся в общую картину. В воздухе витала атмосфера лёгкости, радости, изящества и умиротворения. Мягкие и плавные линии, теплая цветовая гамма, максимальный комфорт. Меблировка подобрана в одном цвете – кремовом. Легкие и полупрозрачные занавески на окнах. Много света, простора и зелёных растений. Долго стояла возле каждой отделки, выполненной в виде цветочных мотивов. И в каждой комнате они были разными. До чего же мне нравились эти цветочные рисунки! Чем-то похожие друг на друга и одновременно разные. Вкусы у нас совпадали. Выходит, я тоже романтик. Изобилие фарфора на кухне, свечей в гостиной, текстиля, бра и торшеров, теткиных вещиц по всему дому, сделанных своими руками. Всё настраивало на спокойствие и гармонию с миром. В каждом помещении присутствовали акценты в виде ярких пятен с картинами, писанными маслом или акварелью; фотографиями, в витиеватых рамках; и современной техники. Наверное, мне не хватит и жизни, чтобы рассмотреть и запомнить эту красоту. Возможно, когда я вернусь обратно в свой город, я сделаю кооординальный ремонт в своей квартирке. Сломаю всё и сделаю заново, в другом цвете и форме. Но, даже от мысли о возвращении туда делалось тяжело. Так. Запрещаю себе думать об этом. - Как хорошо, – выдохнула я, вернувшись обратно на кухню, где уже пахло чем-то вкусненьким. Словно оказалась в своей тарелке. Дома. Там, где должна быть. – И здесь я буду жить! Здесь мы будем встречать Новый год! Я в полном восторге! - Конечно, где же еще, – улыбнулась Елена, и чмокнула меня в макушку. – Нет, мы, конечно, не будем сидеть дома. Сходим в театр, в гости к моим друзьям. Будем кататься на лыжах, и придумаем ещё много чего. Садись за стол. Обедать будем, и чай со сладостями пить. - Я умру от предвкушения, – вдохновилась я, усевшись за большой стол. - Так, – грозно проговорила тётя, опустившись рядом. – Больше ни слова о смерти. – Женское лицо в мгновение ока стало хмурым, как грозовая туча. Думаю, об этом она хотела поговорить чуть позже, но раз я заикнулась, хоть и в шутку…пришлось сейчас. Улыбка сползла и с моего лица. – С мамой как? - С мамой ничего не выходит. Каждый разговор заканчивается руганью… – печально отозвалась я, и опустила взгляд на сжатые руки, сложенные замочком на столе. - Стешка, ты меня прости. Я, правда, не знала. Ты же мне не говорила. И она тоже. Сама знаешь, у меня ведь тоже с ней не очень выходит… - Знаю, Леночка, – сделала я жалостливые глаза, и расцепив руки, положила свою ладонь на её. Она тут же схватила её в объятия и крепко сжала. Я чувствовала, что она находилась на грани слёз. - Если бы я не позвонила, и ты успела себя убить… – замялась женщина, всё же проронив скопившиеся слезы тревоги. – Меня бы это сломало, и от меня осталась бы только тень. Ты мой ребёнок. - Знаю. Я всё знаю, – не выдержала я, и заплакала следом. – Я думала, что я сильная. Я смогу и справлюсь со всем. Не хотела ни для кого быть обузой, а потому ничего тебе не рассказывала. - Что случилось? Что пошло не так, отчего ты чуть не свела счёты с жизнью, милая? – взяла она себя в руки, сглотнув слёзы. - Бросил любимый мужчина… а перед этим сказал всё, что обо мне думает… что я некрасивая, скучная и чёрствая… и был со мной из-за скуки… А я его любила. Держалась за него, как спасательный круг, – слёзы не давали говорить. Тётушка придвинулась вплотную и, обвив руками, прижала к груди. Как тепло, как хорошо пахнет. Вот оно человеческое тепло и поддержка, которой мне не хватало как воздуха. - Глупышка, ты моя, – пробормотала ласково она, гладя мои непослушные рыжие кудряшки, пока моё тело тряслось от истерического приступа плача. – Поплачь, Стешенька. Поплачь. И с этими слезами уйдут из твоей жизни все беды и несчастья. Завтра новый день. Теперь всё будет хорошо. Сейчас ты здесь, со мной. Мы с тобой заживём лучше прежнего. Вот увидишь, моя лисичка. Первые три дня пребывания здесь пролетели так быстро, что я ещё жила старым числом календаря. День на обустройство и разбор вещей. День на детальное изучение стилей интерьера. Эта тема так меня заинтересовала, что, обложившись глянцевыми журналами и книгами, я потерялась во времени, изучая дизайнерские штучки. День на прогулки по ровным, заснеженным улочкам коттеджного посёлка, и тихие, целительные беседы с Еленой. Я успокоилась. Пришла в норму, и уже не помнила того окна и вечернего звонка, когда-то любимого человека. Конечно же, нельзя разлюбить в один миг, но боль притупилась, и его облик покрылся густым туманом. Я начну всё сначала. Здесь. В доме, где меня любят. Где я нужна и важна. Пронянчившись со мной столько времени Елена вынуждена была уехать к заказчику. Я напрашивалась тоже, но тётя отказала, так как человек он был вспыльчивым и неуравновешенным. В другой раз, сказала она. И я осталась за главного. Выспалась. Приняла ванну. Занялась уборкой, продолжила изучение журналов по дизайну интерьера. И на третий день уже много чего для себя открыла и знала про это дело. Ближе к четырем часам вечера принялась за готовку ужина. И готовила я с такой любовью, как не готовила никогда. Безумно приятно кормить горячим ужином дорого сердцу человека. Во мне росла уверенность, что обратно я не вернусь. Уволюсь, продам квартиру, и перееду жить сюда. Сменю профессию. Тут же размечталась, представляя наши с тётей вечера. Как я готовлю, жду её дома, обнимаю, целую и усаживаю за стол. Мы кушаем и обсуждаем прошедший день. Такая простая и важная вещь – быть вместе. Уметь уступать, и поддерживать друг друга во всем. Печально, что с мамой так не получалось. Мама… она до сих пор не знала, где находился её единственный ребёнок, разъезжая по важным делам и новым ухажерам. Брррр. Сколько я их перевидала за свою жизнь с ней. - Доброго дня хозяйка! – неожиданно донесся из прихожей задорный, молодой, сильный мужской голос. – Ёлочку принимай! Упс! Ёлочку? Я чего-то не знаю? Готовку пришлось отложить на время. Я убавила огонь на плите, и прикрыла котлетки крышкой, чтоб не пригорели. Сполоснула руки теплой водой, и протерла махровым полотенцем, автоматически повесив его на плечо. Уж не знаю почему, но я так делала всегда, когда готовила. - Хозяйка, ау! – нетерпеливо послышалось снова. Я вздрогнула. По голосу было понятно, что в прихожей хозяйку ждёт молодой мужчина, а с ними у меня в последнее время как-то не ладилось… и показывать своё некрасивое рыжее личико мне жутко не хотелось. Время шло, и нужно было что-то предпринять. - Хозяйки сейчас нет, – прокашлялась я, ответив из-за стены. – Оставьте, пожалуйста, ёлочку в прихожей. Она перезвонит вам чуть позже. - Кх, кх, кх, – донеслось в ответ. – У меня здесь ещё посылочка, в которой нужно расписаться… Обратно на почту поеду, свои и вашу увезу. Очень бы не хотелось кататься два раза. Тысяча чертей! Что ж за невезуха! Сгинешь ты или нет?! Придётся выйти и поставить подпись, а я как назло, не причесанная, не накрашенная, в чёрных лосинах и смешной футболке с ананасом на груди. Подкралась к входной арке, прислушалась, вдохнула побольше воздуха, и выглянула наполовину головы. Смотрелось, надо сказать, презабавно. - Привет, – несмело пролепетала я, слабо улыбнувшись. - Привет, мышка-норушка, – ответил приятный голос. – Выходи из норки, ловить не стану. Небеса обетованные! Что я вижу! В нашей прихожей, с ёлочкой в руках, стоит Божество! Высокий, крепкий мужчина лет тридцати пяти. На нём джинсы, солдатские ботинки, и теплый свитер. Но даже всё это изобилие одежды не в силах спрятать его прокаченной мускулатуры. Вот это богатырь! А лицо… его дьявольски красивое лицо… такое правильное, такое выразительное, и такое брутальное. Милый друг, скажи, где тебя изготовили? На какой фабрике делают такое совершенство? Залюбовавшись незнакомцем, сама не поняла, как вышла к нему навстречу. - Ноги не застудишь, красавица? – по-доброму усмехнулся Аполлон, и взглядом показал на пол. – Ходишь босая. Не лето на дворе. - Я привыкла, – уже смелее ответила я, не узнав своего голоса. – Закаленная. Не люблю тапочки или носки. А вы, судя по всему, врач – наблюдательны и печетесь о чужом здоровье. – Ну, вот зачем я это сказала? - И, да и нет. Я спасатель. В МЧС работаю, – изрек собеседник и прислонил ёлочку к стене. При этом движении мышцы так и заходили под свитером и обтягивающими джинсами. Я как рыба хватанула ртом воздух. Куда пропал весь кислород? - Круто, – без тени лицемерия нашлась я с ответом. - Ещё как, – по-мальчишески задорно подхватил он, и всё-таки выдавил из меня скромную улыбку. – А ты значит у нас не хозяйка? Елену знаю давно. Я племянник соседа справа, частенько гощу у дяди, но тебя вижу впервые. - Не хозяйка, – пролепетала я. – Я её племянница. - И как звать, величать эту скромную племянницу? – игриво блеснула чернота глаз, а тёмная как ночь бровь поползла наверх. Аххххх… - Меня Стешей звать, – что-то прокрякала в ответ. - Стешей? – удивился великолепный мужчина. Моё имя в его устах звучало так соблазнительно и распаляющее. - Стефания, – разъяснила я. – Стеша, сокращенно. - У тебя невероятно красивое и редкое имя, Стефания. Будем знакомы, меня Игнатом звать, – протянул он загорелую мускулистую руку. - Приятно познакомиться Игнат, – отрапортовала я, не решаясь в ответ протянуть свою бледную ладошку, сверху припорошённую крупными веснушками. - Так и не пожмешь руки новому приятелю? – вынуждал меня мужчина. Пресвятая дева, я просто не посмею притронуться к этому божественному красавцу! Я либо в обморок грохнусь, либо сразу умру от остановки сердца. - Ты такая скромная, редкая и необычная, что руки так и тянутся к тебе сами, – не скрывая интимности в голосе, продолжил Игнат, и, не дождавшись от меня никакой реакции, без предупреждения сделал шаг вперёд, и утопил мою холодную кисть в сильной горячей руке. - Ой, – пискнула я, дернувшись назад, но вышло с точностью до наоборот. Мужчина едва заметным рывком притянул меня ближе. - Не бойся меня, Стеша, – также низко произнес он, и, прикоснувшись к подбородку, поднял лицо. Его бездонные горячие глаза, рельефно очерченные губы, обжигающее дыхание оказались настолько близко, что меня начинала охватывать паника. – Тебя обижали мужчины физически или морально? – я упорно молчала. Фиг Вам, товарищ Игнат! Это слишком личная информация. – Вижу, что обижали. И совсем недавно. - Ты ошибаешься, – солгала я, дрожащим голосом, и попыталась освободиться, отталкиваясь от него тонкими ручками. Но мужчина держал меня крепко. - Нет, звезда моя. Не ошибаюсь. Я хороший психолог. Ты главное, помни, что люди бывают разными. И мужчины тоже бывают разными. И найдётся тот, кто тебе нужен. Вопрос времени. Я, как контуженная, до сих пор не издала ни звука. Дышать-то и то перестала. Просто распахнула глаза от мощнейшей прострации. Кто я? Где я? Что сейчас происходит? Мной владели только эти невероятно сексуальные, пронзительные и пылающие глаза. Ноздри дразнил запах кожи, чистого белья и горьковатого парфюма. Бархатный голос казалось, навсегда застрял в моих ушах. А от тепла мужской руки я начинала плавиться… Мать моя, женщина, ему нужно уйти! И как можно скорее! Мне нужна помощь спасателя, чтоб спастись от одного из них… - Приятно было познакомиться, Стеша, – понизился бархатный голос. Мужская рука отпустила мой подбородок, и его лицо склонилось над моей зажатой кистью. И я почувствовала прикосновение к своей коже его влажных губ. Из груди вырвалось что-то наподобие стона, и я до макушки залилась румянцем. - И мне, Игнат, – также тихо ответила я. - До встречи Стефания, – пропел маслянистый голос. - До встречи. – Кисть освободилась от горячих объятий, и безвольно повисла у бедра. Игнат бросил на меня лукавый взгляд и его высокая фигура скрылась за дверью.