Затмение Лилит

Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? (Лк.: 11,35)

Now I can't stay behind

Save me, from wreaking my vengeance

Upon you, to killing more than I can tell

Burning now I bring you Hell![1]

Незнакомка в сером плаще, с темными волосами, забранными в уже привычный взгляду Кэр высокий хвост, представилась Мэри. Мэри Томпсон. Назвала свое имя она, правда, не сразу, а лишь после того, как ирландка несколько раз хорошенько ее тряхнула, полностью игнорируя поток ругательств, выливавшихся на нее из этого на удивление красивого рта. Мэри, впрочем, тоже усердствовать не стала, очевидно было, что Кэр всего лишь попала ей под руку. Настоящую, очень ощутимую ненависть она питала к Лили и только к ней.

Поскольку разговор намечался долгий и не простой, они решили перебраться из подворотни в небольшое дешевое кафе, расположенное неподалеку. Малолюдное в такой час, оно идеально подходило как для задушевного общения наедине, так и для бурного выяснения отношений. Столики и стулья здесь были дешевые и сплошь исцарапанные, словно их использовали вместо метательных снарядов или щитов в битве на мечах и швабрах.

Кэр по привычке выбрала самое отдаленное от двери и окон места, сев спиной к безопасной стене. Электричество тут экономили, уличный свет до этого столика почти не доставал, поэтому лицо девушки оказалось наполовину скрытым в тени. Тогда как Мэри оставалась на виду. Ее живое и подвижное лицо очень ярко передавало весь спектр эмоций, которые испытывала эта странная женщина.

- Ты все еще с ней? – не успев даже толком усесться, тут же начала Мэри. Ее дорогая брендовая сумочка с таким усилием была брошена на столик, что пластиковые ножки сдвинулись на пару сантиметров в сторону, жалобно скрипнув об пол.

Против ее ожидания, Кэр заказала у бармена крепкий кофе – двойной эспрессо, и теперь выглядела куда более спокойной и собранной, чем буквально парой минут раньше.

- Кэвин – это бывший парень Лили? – вопросом на вопрос отозвалась Кэр, совершенно не собираясь сдавать позиций или оправдываться.

- Парень? – Мэри скривилась и выдала что-то, должное напоминать саркастичный смешок. – Это ее жертва. Последняя, насколько я могу судить.

Она бросила быстрый взгляд на Кэр и явно демонстративно поправила себя.

- Скорее даже предпоследняя.

Кэр потерла лицо руками, ощущая, что общение с этой дамочкой явно будет не из легких. Хотя ситуация была не то, чтобы сильно необычной. Когда пара расстается, бывает и так, что друзья или даже семья одного из них, или обоих, выступает против второго. Здесь, похоже, было то же самое.

Раньше Кэр подумала бы, что Лили ограбила Кэвина. Этим бы объяснилось наличие у нее денег, и немалых, в первые дни их знакомства. Но, узнав реальное состояние финансовых дел своей подруги, она больше не могла быть уверена в таком банальном варианте развития событий. Хотя, наверное, Ли могла все-таки обворовать парня. Чисто для того, чтобы его проучить.

Видя, что собеседница не собирается как-либо комментировать ее высказывание, что-то спрашивать или даже поддерживать разговор, Мэри решила немного изменить стратегию своего поведения.

- Ты же видела меня, да? В парке аттракционов, у магазина, возле кафе?

Спрашивая это, она сложила руки на стол, перед собой, и подалась вперед, будто пытаясь таким образом разрушить возникший между ними невидимый барьер.

Что на это могла ответить Кэр? Спросить, следила ли мисс Томпсон за ними? И так понятно, что следила. Даже более того – она делала это не таясь, в открытую.

- Я хотела посмотреть, насколько далеко вы зашли, - не дождавшись ответа сообщила Мэри, снова отстраняясь, но не сводя с лица Кэр внимательного, цепкого взгляда. – Я думала, что ты как она. Такая же тварь без совести и стыда. Но чем больше я за вами наблюдала, тем больше убеждалась в том, что ты – ее новый Кэвин. Поэтому я решила тебя предупредить. Сделать то, что не сделали для моего брата.

Кэр снова промолчала. Варианта было два. Или она сейчас услышит поток обвинений в сторону Лили, причем не факт, что обоснованных. Или всплывет новая информация и том жутком маленьком существе, которое она по глупости своей этой зимой приютила у себя дома.

Мэри, очевидно, восприняла молчание собеседницы как признак недоверия или нежелания слушать. Поэтому она поспешила выложить главный свой козырь. Небрежным движением руки подозвав официанта, женщина велела ему подать два «самых дорогих и качественных пойла, что здесь имеются», и почти залпом выпила свою порцию. По ее скривившемуся лицу Кэр поняла, что Мэри явно не привыкла выпивать, и сейчас таким образом пыталась набраться духа для следующих своих слов. Это выглядело в некотором смысле забавно, на минуту ей даже показалось, что она – гадкая разбитная любовница, к которой пришла порядочная домашняя женушка, чтобы умолять не разлучать гулящего папашу с его маленькими, нуждающимися в заботе и деньгах детьми.

- Дай-ка я угадаю, - наконец-то проговорила Томпсон немного охрипшим, низким голосом. Второй бокал с выпивкой оказался между двух ее ладоней, дорогой красивый маникюр извлекал из стеклянных боков неприятный цокающий звук. Кажется, у женщины тряслись руки. – Она появилась в твоей жизни совершенно случайно, может быть ты даже ее с улицы подобрала или от бандитов спасла. Довольно быстро она переехала к тебе домой, и уже скоро твоя жизнь начала меняться.

Кэр напряглась. Попадание было не стопроцентное, но очень уж близкое. С другой стороны, если Лили до этого жила у Кэвина дома, то не странно, что уйдя от него, она оказалась на улице. Под определение «изменившейся жизни» же можно было подогнать что угодно.

Мэри тем временем сделала небольшую паузу, чтобы отпить из бокала. Снова скривилась и пару раз кашлянула, прежде чем продолжить.

- У тебя начались проблемы с работой, с нервами. Друзья, которые вроде бы сначала радостно приняли Лили, от тебя отвернулись и даже твой дом изменился. Не так ли?

Кэр не была уверена, что ее проблемы с работой были виной Ли. Все же она сама не сдержалась, увидев ту сцену между отцом и его ребенком. Но в остальном… Или Мэри и вправду наблюдала за ней и знала больше, чем должна была, или сценарий и вправду повторяется. И это действительно начинало ее пугать.

- Кэвин был… - видимо, Мэри очень сложно давалось говорить о брате в прошедшем времени. Каждое следующее слово она выжимала из себя насильно, то улыбаясь, то кривясь так, словно вот-вот разрыдается. – Он был хорошим, славным и добрым мальчиком. Всегда помогал и мне и маме, за бездомными животными ухаживал… Мой маленький бедный Кэвс.

Рассредоточенный, пустой взгляд Мэри был направлен куда-то в сторону, покрасневшие глаза слезились, и Кэр вдруг почему-то подумалось, что это мягкое выражение лица делает женщину более привлекательной и волнующей. Было в ней что-то хрупкое, утонченное, нежное, как на иконах с христианской скорбящей Мадонной, не зря имена этих двоих совпадали. Никакие слова не смогли бы так явно указать на чувства, которые испытывала женщина к своему младшему брату.

- Раз уж мы говорим начистоту, - в тоне Мэри что-то неуловимо изменилось. Кэр показалось, что она вдруг решилась рассказать то, что раньше хотела утаить или деликатно обойти стороной. – После своей службы в горячих точках, Кэвин вернулся не такой, каким он был. Знаешь, в нем как будто что-то сломалось. Мы заставили его ходить к врачу, психиатру, ему диагностировали посттравматический синдром и депрессивное расстройство. Кэв замкнулся в себе, стал мрачным и беспокойным. Постоянно сидел на таблетках. А потом ему посоветовали попробовать себя в волонтерстве. Он ведь и раньше помогал зверушкам да бездомным, так что эта терапия подошла ему куда лучше, чем другие варианты. И вроде бы его состояние стабилизировалось… пока однажды он не привел домой Лили.

Мэри наконец-то посмотрела Кэр прямо в глаза. Тяжелым, пугающим взглядом. Ее глаза все еще были красными, но слезы так и не покатились по щекам. Видимо, она так много плакала, что больше уже не могла.

- Не пойми меня неправильно. Мы были рады. Мама уже даже не надеялась, что Кэвин найдет себе нормальную девушку. У него, конечно, были какие-то увлечения, но все больше одноразовые. Да и выбор партнеров мог бы быть лучше, если понимаешь, о чем я. А тут такая симпатичная и утонченная девочка, с хорошим воспитанием, тихая, милая, спокойная. Очень красивая. Месяца два после ее появления я не могла налюбоваться на брата.

Мэри улыбнулась.

- Он ожил. Это снова был мой милый добрый Кэвс. Много улыбался, шутил, был счастлив. На руках ее носил, был готов жениться. Даже таблетки прекратил принимать, хоть мы и беспокоились очень. Это было именно то счастье, которого ни он, ни мы даже не ожидали встретить… Наверное, это я виновата. Я. Я же общалась с ним каждый день, но была так занята своими проблемами, что не сразу заметила…

Женщина попыталась отпить из уже опустевшего второго бокала. С грохотом поставив его на столик, она спрятала лицо в руках и несколько раз всхлипнула. Продолжила, не поднимая головы.

- Сначала он стал пропадать. Подолгу не отвечал на телефон, все пытался отшутиться или ссылался на занятость. Потерял работу. Почти одновременно я узнала о том, что он начал пить и снова вернулся на таблетки. Его друзья и наши общие знакомые пересказывали какие-то странные слухи, якобы он издевается над Лили. Не от нее самой, конечно же, эта мерзкая лиса никогда не говорит все напрямую, - Мэри бессильно уронила руки на столик. – Но они «видели». Видели ее синяки, ее натянутую улыбку, ее нежелание говорить о Кэвине. Якобы он несколько раз даже то ли толкнул, то ли ударил ее при свидетелях. Конечно же, я не хотела верить. И, естественно, я понимала, что такое могло быть. Все-таки он был психически нестабилен. Он сидел на таблетках, черт побери, и посещал психиатра. Медленно, но верно ситуация выходила из-под контроля. Он становился все озлобленнее, все больше пил, остался совсем один. А однажды мне позвонили из полицейского участка, уведомили, что его забрали за дебоширство и нанесение легких телесных. Конечно при свидетелях, и конечно ЕЙ.

При этих словах женщина наконец-то подняла лицо. Ее взгляд был таким, словно она готова была убивать и казнить, виновных и невиноватых разом.

- Она отозвала заявление, твоя Лили. Сразу после того, как эта врачиха, Сторвуд, забрала ее в Приют, - фамилия показалась Кэр знакомой, но она не сразу смогла вспомнить, где слышала ее раньше. Точно, Аманда Сторвуд, «врач и куратор Лиль». – Благодаря этому Кэвина выпустили всего лишь под залог, даже без условки, и обязали пройти еще одну реабилитацию. Но когда он вернулся, ни ее, ни ее вещей дома уже не было. Я отговаривала, конечно, я отговаривала его! Но он все равно поехал туда, в этот чертов Приют. Я не знаю, говорила ли с ним сама Лили, или ее врач, или может быть еще кто-то. Но после этого он покончил с собой. Мой милый, добрый младший братик, который уже шел на поправку, он совершил самоубийство, оставив записку с извинениями. С извинениями!

Мэри хлопнула ладонью по столу так, что бокалы звякнули и флегматичный бармен, до того игнорировавший всех и вся, повернулся в их сторону.

- Он написал в записке, что слишком давил на нее. Навязывал свои вкусы. Заставлял подстраиваться. А потом сорвался и правда поднял на нее руку. И это убивало его. В переносном и самом прямом смысле… Его нашли в луже собственной крови…

Женщина больше не могла говорить. Наконец-то она заплакала. Некрасиво, не как в фильмах, а с бульканьем, завываниями и жуткими выражениями скривившегося лица. Но Кэр не могла утешить ее, не могла даже представить, что нужно сказать этой незнакомке, чтобы хоть как-то облегчить ее боль.

Сложно было на слово поверить человеку, с которым общаешься в первый раз, и который явно ненавидит твою вторую половину. Но слишком уж похожей была эта история, слишком знакомой. Могла ли Мэри установить за ними настолько плотную слежку, чтобы быть в курсе нынешних, не особо радостных отношений между ней и Лили? Если да, в чем Кэр уже сомневалась, то зачем ей это? Каким должен быть мотив у человека, чтобы пойти на такое? И зачем рассказывать все это самой Кэр? А если все же это была правда?

«Навязывал свои вкусы» - отдалось в голове эхом. Опять знакомая фраза. И тут девушку словно молнией ударило. Точно, Аманда Сторвуд говорила ей те же самые слова. «Не навязывайте Лиль свои вкусы», так, кажется, она это сформулировала.

Не суть важно, насколько Лили могла быть виновата в том, что паренек не справился со своей депрессией и чувством вины. Куда существеннее то, что ситуация повторялась, и в ней было слишком уж много схожих моментов. Будто разыгрывался какой-то сценарий.

А еще, Кэр помнила это точно, Лили никогда не говорила, что она возвращалась в Приют. Тем более, после Кэвина. До последнего момента версия ее появления в квартире незнакомки была следующей: «Поссорилась с парнем, сбежала от него, негде ночевать». Ни слова о промежуточной станции обитания. Ни слова о том, что самого парня уже и в живых-то нет.

Нет, глупость. Не могло же быть так, чтобы Лили (или может Аманда?) придумала определенную модель поведения, и раз за разом тестировала ее на своих любовниках и любовницах? Не могло же это все быть заранее спланированным и разыгранным как по нотам?

Или могло?

Под завывания Мэри, все еще неспособной остановиться, Кэр ощущала, как холодеют ее пальцы и шевелятся волосы на голове. «С того самого момента, как она вас первый раз увидела, - сказала Аманда. – С десятого ноября, она говорит о вас». С десятого, это точно. Ее ведь еще тогда это удивило. Кэр помнила совершенно точно, что их знакомство произошло в точности в ее день рождения, семнадцатого ноября, неделей позже, и тут ошибки быть никак не могло. Сторвуд, вроде бы, тоже говорила не то, что в голову взбредет, а то, что было зафиксировано в ее записях.

В задумчивости Кэр откинулась на спинку своего стула и растерянно запустила пальцы в волосы.

Зачем Аманда вообще приезжала? Она знала, что случилось с Кэвином, или нет? Может, знала, и поэтому решила предупредить заранее, чтобы до этой ситуации снова не дошло? Или же наоборот, готовила благодатную почву, заставляя Кэр заранее чувствовать себя виноватой в том, чего даже не было?

Как теперь вообще понять, что было, а чего не было?

«Якобы он несколько раз даже то ли толкнул, то ли ударил ее при свидетелях» - сказала Мэри. Кэр сцепила зубы так, что напряглись желваки и заболела челюсть.

Первый раз – во время инцидента с Джанин. Кэр не только толкнула Лили при свидетелях, но и повредила машину своей подруги.

Второй раз – Кэр толкнула Лили в «Бриджтауне», да так, что та аж упала. Причем наверняка со стороны это выглядело так, будто чокнутая ирландка взбесилась на пустом месте и начала по ходу дела еще и выставку громить.

Третий раз – та же ситуация, но уже у кинотеатра. Причем к тому времени все их «общие друзья» были уверены, что в отношении Ли проявляется систематическое и регулярное насилие.

Кэр резко выдохнула. Ее голова начинала болеть. И ни малейшего следа опьянения. Девушка знала, возьми она сейчас даже бутылку самого ядреного пойла, эффекта от него будет ноль. Сейчас бы помогли куда более сильные средства, но даже мысль об этом была опасна, поэтому ирландка отогнала ее от себя.

Наконец она соизволила обратить внимание на свою собеседницу. Мэри, истощенная рыданиями и изливанием души незнакомому человеку, заснула просто насмерть. Видимо, два бокала выпивки сверху сыграли роль успокоительного. Бросить ее в баре в таком состоянии у Кэр не хватило бы совести, поэтому она попросила официанта вызвать такси.

Домой Кэр возвращалась уже затемно. Растолкать Мэри, выведать ее адрес, вытащить из такси и отволочь в собственную постель оказалось немного тяжелее, чем девушке думалось изначально. Чужое жилье она старалась не разглядывать, все же это вторжение в чужое личное пространство, да еще и непрошенное. Но возле фотографий на стене не смогла не остановиться.

Кэвина сложно было не узнать с первого взгляда. Высокий, темноволосый малый, очень похожий на свою сестру. Те же полные губы, той же формы глаза, та же симпатичная улыбка. Его фото было много. В форме, на службе, в гражданской одежде, на пляже. Не единожды – с котами, собаками и прочей живностью в руках. На всех изображениях у него были немного грустные глаза и выражение лица, словно он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. Хоть Кэр и не нравились мужчины, сложно было не признать, что Кэвин был красивым парнем и выглядел спокойным и добрым человеком. Хотя внешность бывает обманчивой, та же Лили – просто идеальный этому пример.

**

В этот раз Кэр возвращалась домой уверенной походкой, тяжело впечатывая пятку в асфальт и отмеряя каждый свой шаг. Возвращение больше не пугало ее. То, что должно было стать явным, рано или поздно, должно открыться. Больше нет смысла убегать и прятаться. Пан или пропал.

Хотя, признаться, до последнего ей не верилось, что организатором всего этого кошмара была именно Лили. Слишком сложно, слишком жестоко для совсем юной девушки. Может, все же, это Аманда Сторвуд главным сценаристом этого фильма? Какой-нибудь жестокий психологический эксперимент над воспитанницей психиатрического приюта? Отработка изощренных методов ломать людей с помощью одной миловидной барышни, почти ребенка? Тяжело было воспринимать себя как экспериментальный материал, но еще хуже было думать, что это делает с ней Лили. И делает сознательно.

Так или иначе, все должно стать ясным сегодня.

Решительно отперев дверь своей квартиры, Кэр шагнула внутрь и замерла. Все те же мерзко-желтые стены были на месте. А вот вещи Ли, как и она сама – отсутствовали напрочь.

Кэр врубила мобильный телефон и, не дожидаясь, пока пропиликают все сообщения о пропущенных вызовах и прочие уведомления, сразу же набрала номер своей девушки. Оператор на том конце провода сообщил, что данный абонент более не обслуживается. Кэр перепроверила цифры, которые уже успела заучить наизусть. Все верно, ошибки быть не могло. Однако оператор повторил все ту же раздражающую фразу: «Номер не существует или абонент более не обслуживается в этой сети».

Руки девушки начали трястись, но давать волю своим нервам было несколько своевременно. Кэр открыла первое сообщение. В нем было указано, что Лили один раз пыталась ее набрать. Минут через тридцать или около того, как та убежала из квартиры. Потом было около десяти звонков с разных незнакомых номеров, и, наконец, смс от Финна.

«Ты в порядке?!» - интересовался он. Кэр поняла, что ее друг знает больше, чем она предполагала. Больше, чем ей самой хотелось ему рассказать. Может, видел ее возле кафе?... Нет, вряд ли. Если бы видел, то не успокоился бы, пока не догнал. Несмотря даже на милую девушку, с которой он так явно флиртовал.

Ему нужно было ответить. Финнеан волновался о ней больше, чем все ее приятели, родственники и знакомые, вместе взятые в оптимистичной совокупности.

«В порядке ли я?» - с иронией подумала Кэр, нажимая «ответить». Но вместо желаемого «Да, все ок», пальцы словно по собственной воле набрали «Охеренно. Все просто охеренно».

[1] Я больше не могу оставаться в тени,

Удержи меня от возмездия

Над тобой, иначе я совершу много зла...

Так гори же, я принес тебе Ад!

«Hell»  Disturbed