Затмение Лилит

Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков (Мф.: 4,19)

I live a lie

Don't you know I'm in love with you

And I wasn't ready for asylum

Relive a lie

To let go, now it's driving me into your grave [1]

Финнеан не успел добраться к ней первым. Почти сразу после того, как Кэр нажала «отправить», телефон в ее руках настойчиво завибрировал.

Джанин.

Вот уж кого она ожидала – да и хотела бы, если честно – услышать в последнюю очередь. Но, учитывая их нынешние отношения, вариант того, что бывшая подруга звонит ей просто так, был нулевой.

- Говори, но быстро и коротко, - холодно бросила ей Кэр. – У меня нет времени сейчас.

- Лиль у меня. И она какое-то время поживет тут, - голос Джанин был странным. Интонации можно было с одинаковым успехом приписать как к «сдерживаюсь, чтобы не наорать», так и к «если ты сдохнешь, я этого даже не замечу». – Я многого от тебя ожидала, конечно, но чтобы так…?

- Многого ожидала? – хмыкнула в ответ Кэр. Правду говорят – чтобы узнать, каков человек на самом деле, нужно проверить его на прочность. Всего-то пара недопониманий, и мисс «я все про тебя знаю» тут же выдала свое настоящее к ней отношение. Вряд ли ведь сейчас речь шла о признании талантов и добродетелей, скорее наоборот. – Например?

Джанин нетерпеливо вздохнула и ирландка с легкостью представила выражение ее лица. Губы сжаты в тонкую линию, ноздри гневно раздуваются, глаза мечут молнии. Горничная Ее Величества, милостиво подобранная с улицы, наконец-то была поймана на воровстве серебряных чайных ложечек, не меньше. Но куда больше сейчас интересовало Кэр то, что Джанин могла рассказать о Лили. Наверняка же позвонила именно из-за нее. Не просто, чтобы сообщить, где она, а чтобы высказать свое мнение по поводу.

И это мнение, конечно же, у нее было. Как и всегда.

Итак, что же милое, невинно обиженное, хрупкое создание поведало миру на этот раз?

- Лиль и не надо было ничего говорить, я сама видела, как ты вела себя. Тогда, - это «тогда» было произнесено особым тоном, капслоком, курсивом, жирным шрифтом с подчеркиванием. Понятно, о каком конкретно событии она говорила. – И видела синяки и порезы на ее руках…

Порезы? Кэр отвлеклась на секунду. Ах да, ваза. Ваза, которую Лили сама швырнула и сама нею же поранилась. Точно. Ее день рождения. Перед глазами девушки на секунду вспыхнуло яркое воспоминание. Ночь, долгое ожидание, резкая вспышка гнева. «С Днем, значит, мать его, Рождения, да?». Движение руки, и ваза с букетом красивейших роз летит со стола на пол. Звон. Осколки. Капельки крови на полу.

«Жаль ты ее ступни тогда не видела, - мрачно подумала Кэр. – Хотелось бы послушать историю о том, как я ее заставляла босяком по битому стеклу ходить».

- Почему ты мучаешь ее? Ты действительно думаешь, что если будешь издеваться над тем, кто тебя слабее и меньше, то тебе станет лучше? – между тем взывала к ее совести Джанин. Кэр подумала о том, что если и пропустила какую-то часть ее пламенной речи, то вряд ли что-то от этого потеряла. - И самое худшее, что Лили до последнего пытается тебя защитить. Она рассказала, как над тобой в детстве издевались, она придумала тебе еще кучу оправданий, в том числе о том, что это все она сама виновата. Да, я не спорю, то, что с тобой произошло, это ужасно. Но это случилось так давно, забудь уже, наконец. Просто выкинь из своей головы и не неси другим зло. В мире много людей, которые проходили через это. И ничего, все как-то справляются. И не так зло, как ты. Иди, к психиатру сходи, голову подлечи, что ли.

А потом вдруг сделала почти театральную паузу и выдала почти гениальное:

- Я же хочу тебе как лучше.

Это окончательно добило Кэр. Как будто мало было того, что ее друзья поверили на слово человеку, которого знали всего лишь пару месяцев, и спокойно приняли тот факт, что Кэр безумная маньячка-садистка. Как будто мало слушать рассуждения о том, что можно легко «забыть» и «выкинуть из своей головы» все пережитое такой кровью, да еще и от человека, который большую часть жизни получал все на блюдечке с голубой каемочкой. Нужно было и «это для твоего же блага» в финале.

Ее сердце болезненно сжалось, дыхание перехватило. Кровь бросилась в голову девушки, и перед глазами все помутилось. Медленно она осела на диван, смутно слыша как шуршит сминающаяся газета и целлофан, которые кое-как набросала на мебель Лили, когда красила стены.

В желтый.

Отвратно лимонно-желтый.

Кэр закрыла глаза и заставила себя расцепить зубы. Челюсть и скулы начинали противно ныть.

- Ты права. Мне пора посетить психиатра, - и прежде, чем ее собеседница успела прореагировать, девушка со злой улыбкой добавила. – И, Джанин? Иди на х*р!

Кэр даже не стала сбрасывать вызов, просто зацепила когтями заднюю крышку телефона и выдернула ее вместе с аккумулятором. Швырнула на диван рядом с собой.

Ей совершенно точно требовалось посетить врача. Одного, вполне конкретного врача и куратора.

Визитка Аманды Сторвуд все еще лежала на месте, спрятанная между двумя вкладышами обложки музыкального си-ди диска. Ждала своего звездного часа.

**

Из-за какого-то подсознательного опасения, или даже, скорее, отвращения, Кэр не смогла заставить себя прикоснуться к собственному временно умерщвленному мобильнику. Он так и остался лежать на диване, среди смятых листов газет и уже засохших пятен лимонной крови.

С поразившей ее саму хладнокровностью, девушка приняла душ и переоделась в куда более удобную и привычную ей одежду – темные плотные джинсы, высокие полуармейские берцы, черный джемпер и того же цвета худи с объемным капюшоном. Короткая тяжелая кожаная куртка сверху – и, в тандеме с высоким хвостом и затяганным древним рюкзаком – на нее из зеркала смотрела измученная, но решительная молодая женщина, готовая и к вооруженному ограблению банка, и к побегу на край света. Насыщенные красные волосы выглядели своеобразным манифестом агрессии и восстания, но ровно до тех пор, пока не были спрятаны под капюшон. Еще раз оглянувшись на свою квартиру, ставшую вдруг незнакомой и чужой, Кэр без сожаления вышла вон, кое-как заперев дверь.

Номер с визитки Аманды Сторвуд она набрала с ближайшего телефонного автомата, не глядя закинув внутрь целую горсть монет. Ответ раздался только после пятого или шестого гудка.

- Доктор Сторвуд, слушаю вас.

Кэр на секунду растерялась, соображая, как представить себя так, чтобы собеседница сразу поняла, о ком речь. Потом решила выдать первое, что пришло в голову.

- Я звоню вам по поводу Лиль Гейтси. У вас есть возможность разговаривать сейчас?

- Секундочку, - Кэр услышала звук шагов и скрип двери. Что-то негромко щелкнуло, возможно, замок. Или – она хмыкнула своим параноидальным мыслям – кнопка диктофона. – Так что там с Лиль?

Но прежде, чем девушка успела ответить, психиатр торопливо произнесла, странным возбужденным голосом, в котором нелепо проглядывала искусственная, угловатая улыбка.

- Вы ведь Кэри, верно? Я приезжала к вам накануне дня рождения Лиль.

- Верно.

- И как все прошло? Хорошенько погуляли? У вас как-то голос изменился, и этот номер… Вы из телефона-автомата звоните?

- Мобильник сломался, - лаконично ответила Кэр. – Док, с вами все в порядке? Вы словно под таблетками.

По ту сторону трубки раздался долгий, протяжный вздох. Пауза. Кэр покосилась на окошко аппарата. Мелочи пока хватало. Когда снова зазвучал голос Аманды, он уже был куда более естественным. Усталым, без следа всякого веселья или оживления.

- Что с Лиль, Кэри? Она жива? Вы с ней что-то сделали?

Как же восхитительно, когда тебя подозревают авансом. Если не задумываться об обиде и банальной человеческой вежливости, можно увидеть гору забавных перспектив и возможностей.

Как минимум, это развязывает руки.

- Еще нет, - теперь противоестественное веселье звучит в голосе самой Кэр. Ее губы искажаются в какую-то совершенно уродливую ухмылку, глаза прищуриваются, а пальцы до боли сжимают трубку. Еще чуть-чуть, и что-нибудь обязательно с хрустом сломается – пластик, кости или последний стержень самообладания. – Но если вы откажетесь со мной встретиться, то кто знает, что может произойти. От меня, знаете ли, чего угодно можно ожидать.

«Многого можно, - исправляет в голове противный голос Джанин. – Многого можно ожидать!».

Еще один протяжный вздох с другой стороны и Кэр подмечает, что время на экранчике автомата почти истекло. Осталось меньше двух минут.

- Хорошо. Где и когда?

- Диктуйте адрес Приюта, - решительно говорит Кэр и отсекает все попытки что-либо изменить. Наконец, Сторвуд надиктовывает ей не только сам адрес, но и как, на чем можно к ним добраться. Ирландка не записывает, просто стоит с закрытыми глазами и беззвучно шевелит губами, повторяя информацию. Проходящие люди начинают на нее оглядываться, но не особенно внимательно. Просто еще одна невзрачная крышетечная. Или наркоманка, или и то и другое вместе. Эка невидаль. А когда Аманада затихает и на экранчике остается последние семь секунд, Кэр успевает произнести. – Выезжаю сейчас.

Вешает трубку на место и равнодушно наблюдает за тем, как в несколько центов со звоном выпадают в ячейку для сдачи.

[1] Я живу во лжи.

Разве ты не знаешь, что я люблю тебя?

И я не был готов к психушке.

Возроди ложь,

Чтобы отпустить меня, ведь сейчас это сводит меня в могилу, к тебе.

«Asylum» Disturbed