Жениться по завещанию

Глава 4

Кирилл.

Подъезжаю к дому Савельевых на автомате. Не помню, как доехал. В голове всё ещё гудит, как после удара током.

Во дворе светло, уютно. Они недавно переехали купив свой дом. Из окна слышно голос и смех Юльки — она поёт что-то из мультика, кажется. В их доме не возможно грустить. Тут даже воздух пропитан счастьем и любовью.

Блять.

Так же, мать его, хочу!

Выдыхаю, выхожу из машины. Короткий звонок в ворота — и через пару минут появляется Богдан. Домашний, в футболке, с лёгкой щетиной и довольными глазами.

— Заходи, брат, — отходит в сторону. — У нас сегодня день открытых дверей для всех с ебанутыми завещаниями.

— Очень смешно, — бурчу, обходя по пути детские велосипеды, оставленные прямо на дорожке.

— Мир уже в дороге. Тоже хочет глянуть на твой приговор.

О, прекрасно. И этот приедет, чтоб поглумиться.

Юлька выныривает из кухни, в фартуке и с ложкой в руке, улыбается как всегда — хитро и с теплотой.

— Кумчик, твою любимую шарлотку приготовила. И ещё кое-что покрепче, как просил. Вон там, на столе, ждет.

— Вот ради таких женщин и стоит жениться, — вздыхаю, подмигивая Юле.

Та улыбнувшись скрылась из виду — вернувшись в кухню.

— Слюни подбери, — фыркает Богдан. Но без злости. Знает, что к Юльке я отношусь как к сестре.

Проходим в гостиную. Там уют, тепло и пахнет яблоками и корицей. Я опускаюсь в кресло, прикрыв на миг глаза. Юля ставит передо мной тарелку с пирогом и наливает виски. Не спрашивая. Просто наливает. Люблю её за это.

— Рассказывай, — говорит Богдан, садясь напротив. — А лучше показывай. А то держишь как самое ценное.

Я со вздохом бросаю эти листы из пекла на стол. И бубоню:

— Официальный брак, три года вместе, контроль со стороны всех, психолог-надзиратель раз в месяц, подтверждение совместного проживания, фото, поездки, отчёты. Обнимашки, целовашки.— Глотаю виски. — Всё как в чёртовом реалити-шоу.

Они оба втупились в листы.

— Дядя постарался, — тихо говорит Юля. — Прямо сериал написал.

— Да. С очень несовместимыми героями. Он, Ева в главной роли — ведьма, с которой я даже пять минут рядом находиться не хочу. А тут — три года. Под одной крышей.

— Вы обсуждали это с ней? — спрашивает Богдан, показывая Юле пальцем какой-то пункт. А в той брови летят вверх.

Я чуть не давлюсь виски.

— Вы что там нашли? — щурюсь, чувствуя, как внутри начинает подниматься нехорошее предчувствие.

— Вот это, — Богдан постукивает пальцем по строчке. — "Медовый месяц в течение трёх дней после свадьбы. Сроком в три недели."

— ЧТО?! — вырывается громче, чем хотел.

Юля уже смеётся, прижимая к губам ладонь.

— Ну… романтика, кумчик, — подмигивает она. — Представь, закаты, море, шезлонги, коктейли… и ты с Евой.

— Представил, — бурчу. — Море крови, шезлонги для скорой помощи и коктейли с ядом.

— Ну… — начинает Богдан, — пережить можно. Главное, сразу договориться с ней, что это фиктивно, что вы друг к другу не лезете в жизнь.

— И чтоб она это подписала кровью, — усмехаюсь безрадостно. — Она же такая — сначала улыбнётся, потом выставляет клыки, и кусается.

— Кир, — Юля садится Боде на коленку, — может, она не так уж и плоха? Может, вы просто…

— Нет, — перебиваю резко. — Она именно такая. А может и хуже.

Повисает пауза. Богдан с Юлей переглядываются.

И тут в дверь раздаётся настойчивый звонок.

— А вот и Мир, — говорит Богдан. — Готовься, сейчас будет концерт.

Юля хмыкает и несёт ещё стакан.

Мир заходит, будто у него тут своё кресло и личная фан-зона для просмотра моей мучительной жизни.

— Здорово, жених, — с порога, с этой своей фирменной ухмылкой, от которой руки чешутся.

— Пошёл ты, — отвечаю без тени энтузиазма, но встаю, жму руку.

— Не могу. Надо же выслушать подробности века, — он проходит в гостиную, скидывает куртку на спинку дивана, усаживается и хватает со стола мою тарелку с шарлоткой.

— Эй! — возмущаюсь. — Это моё.

— Теперь — наше, — отрезает, втыкая вилку в яблочный кусок.

Юлька с улыбкой чешет на кухню. И сразу показывается с новым куском пирога.

— Ешь, кумчик. Лично твой.

Теперь я втыкаю вилку и тяну в рот кусок по больше.

— Мир, — начинает она, — там в завещании есть пункт… очень занимательный.

— Я уже в курсе, — перебивает он, косится на меня. — Три недели медового месяца. Ты, она и… кто там ещё? Демоны ада?

— Ага. И плюс моё терпение, которое сдохнет на третий день, — мрачно констатирую.

Мир откровенно ржёт, запихивая в рот последний кусок.

— Ну ты хотя бы развлечёшься, — бубнит с набитым ртом. — Она красивая, фигура — бомба, умеет быть милашкой. Моя мама её обожает.

У меня чуть кусок обратно на тарелку не вываливается.

— Стоп. Сначала я охуел от “умеет быть милашкой”, а потом от “твоя мама её обожает”. Эта грымза вам кто? Неужто бывшая твоя?

Мир хмыкает.

— Ну… когда она прилетела к нам в пижаме, я очень даже красочно представлял, как эта пижама летит к чёрту. Но у неё, походу, иммунитет на соблазн. Ввела маме лекарство в вену и утопала к себе в квартиру. Соседка мамы. Какой-то медик.

Я давлюсь пирогом.

— Погоди… хочешь сказать, что эта фурия с лицензией на уби,йство иглой?

— Ага, — кивает Мир, устраиваясь поудобнее, словно сейчас начнёт читать сценарий моей трагикомедии.

— Пиздец… — выдыхаю, прикрывая лицо ладонью. — Она меня отравит, блядь, законно. Станет вдовой и присвоит наследство.

Богдан уже ржёт в голос.

— Кир, ты же понимаешь, у неё есть личная защитная армия пенсионерок в тылу? Это как тёщи на каждом шагу.

— Да, — подхватывает Мир, — и каждая из них будет вязать тебе носки, с взглядом “только попробуй обидеть девочку”.

— Спасибо, блять, утешил, — бурчу я.

Юля, как всегда, с ангельским лицом добавляет:

— Ну, зато красиво уйдёшь. В чистых носках.

— Вы что, сговорились?! — я хлопаю ладонью по столу. — У меня уже чёткая картинка: она ночью стоит с шприцом, а в углу хор бабушек под аккордеон.

Мир давится смехом, Богдан чуть не опрокидывает стакан.

— Кирюха, расслабься, — наконец выдыхает Мир. — Она, может, и с иглой, но… вроде не садистка.

— “Вроде”? — переспрашиваю, глядя так, будто сейчас швырну в него вилку.

Он пожимает плечами.

— Вот и проверишь. Три недели — идеальный срок, чтобы понять, кто кого переживёт.

— Это не медовый месяц будет, это, сука, “Голодные игры”, — вздыхаю я.

Юлька садиться с чашкой чая и резонно замечает:

— Ладно, мальчики, хватит ржать. Каждый взял листик и ищет лазейки. А что не досмотрим — досмотрит юрист.

И в комнате на секунду воцаряется тишина — та самая, перед началом мозгового штурма, когда каждый понимает: сейчас будет план века.

Тишину нарушил Бодя.

— У меня ничего.

Мой взгляд на Мирона. Тот качает головой:

— Пусто.

— Юлька? — с надеждой смотрю. — Ты хоть обрадуй.

Юля медленно делает глоток, выдерживая паузу, будто специально тянет момент.

— Ну… — протягивает она и хмыкает. — Есть один вариант.

Мы с парнями одновременно наваливаемся на стол, как школьники, готовые списывать.

— Говори, — требую я.

Она разворачивает листок и зачитывает:

— “Если в течение первых шести месяцев брака супруги не ведут совместную супружескую жизнь, включая интимную близость, договор может быть расторгнут по инициативе любой из сторон. При этом обе стороны лишаются права на наследство, но получают компенсацию…”

Я моргаю.

— То есть… если я её не трону — всё, пиздец, без акций?

— Ага, — кивает Юлька.

— Подожди, — хватаю листок, пробегаю глазами и снова смотрю на Юлю. — Так, а как они вообще узнают, тронул я её или нет? Если невинности след простыл, то можно сказать, что тронул. И делов-то.

Юлька прищуривается, как будто я только что предложил ограбить банк в прямом эфире.

— Кирилл, это тебе не анекдот про штамп в паспорте. Тут всё проще — и сложнее.

— Это как? — подключается Бодя.

— Медицинская экспертиза, мальчики, — спокойно отвечает она и отхлёбывает чай. — Дальше читай. Она должна сначала справку принести что девственница, а потом этот пункт в силе.

Я утыкаюсь в строчку, которую она показала, и у меня реально начинает дёргаться глаз.

— То есть… она ещё и справку притащит?

— Ага, — кивает Юля с видом училки, которая только что объявила, что завтра будет контрольная. — Если конечно она невинна.

— Это вообще законно? — недоумеваю я.

— Кирюха, — вздыхает Мирон, — в твоей семье, походу, законно всё, что придумали на ходу перед смертью.

— Да ну нахрен, — откидываюсь на спинку кресла. — То есть, чтобы мне остаться с акциями, я обязан… выяснить был ли у неё уже с кем-то секс?

— Не просто выяснить, — поправляет Юлька, — а ещё и лично приложить усилия, чтобы секс был. С тобой.

— Спасибо, капитан Очевидность, — бурчу я. — Как? Усыпить и... ну вы поняли. Она же не дастся.

— Кирилл, блять, — Мирон смотрит на меня так, будто я только что предложил съездить в ЗАГС на тракторе. — Это не план, это статья.

— Ну а что?! — развожу руками. — У меня шесть месяцев, чтобы... ну… — я делаю жест, максимально красноречиво изображая то, что все и так поняли.

— Шесть месяцев, — протягивает Бодя, кивая. — Это типа сто восемьдесят попыток? Если каждый день?

— Бодя, ты дебил, — хмыкает Юля. — Ему сначала ещё подойти к ней надо. Так, чтобы она не влепила и не вызвала полицию.

— М-м, — поднимает палец Мир, — то есть тебе надо не просто переспать, а сделать это по обоюдному согласию. И желательно, чтобы больше не говорила, что до оргазма не умеешь доводить.

И ржать начинают. Все блять.

— Ну да, — смеётся Юля. — И желательно без свидетелей из прокуратуры.

Я кладу лоб на стол.

— Отлично. То есть моя задача — добиться секса с девушкой, которая меня ненавидит, и сделать так, чтобы она при этом ещё и не подала на развод, а сказала — повторим?!

— Кирюх, — хохочет Мирон, — бывает и хуже.

— Например? — поднимаю голову.

— Например, если бы она оказалась уже беременной.

Я выдыхаю.

— Спасибо, Мирон. Вот теперь я успокоился…