- Юнги... Ты не мог бы укусить меня, пожалуйста? Просто поставить мне временную метку... Ненастоящую, - просит жалостливо Чимин.

Юнги, — зовет Чимин, робко переминаясь с ноги на ногу. Этот малыш еще новичок в офисе их компании, но Юнги знает его со школы. Поэтому и старается всячески уберечь его, в тайне от самого Чимина помогая омеге. — Что такое? — резко выдает Юнги, даже не обращая внимания на омегу, крутящегося вокруг в черном офисном костюме. — Юнги.. Ты не мог бы... — мычит Чимин. Его слов не разобрать. Омега хнычет и совсем переходит на скулеж, а Юнги медленно сходит с ума, потому что ему кажется, что заплаканный Чимин красивый, сексуальный и даже возбуждающий. — Скоро течка... Ты не мог бы укусить меня, пожалуйста? — просит омега. Он почти не стесняется своей просьбы, но дрожь все равно передает волнение. — Что сделать? — ворчит Юнги. Ему приходится подняться со ступенек, на которых он просидел весь обеденный перерыв, и подойти к Чимину, чтобы хоть что-то понять. — Укусить... Просто поставить мне временную метку... Ненастоящую, — просит жалостливо омега. — Зачем? — хмыкает альфа с подозрением. — Подумаешь, течка... Что такого... — Это будет моя первая течка, — признается Чимин. Теперь он все же начинает стесняться. — Не хочу, чтобы альфы в офисе... Ну, ты понял. — А твой запах? Они ведь смогут по запаху все понять, — не верит чужим словам Юнги. Сейчас запах Чимина легкий, едва ощутимый, но приятный до скрежета зубов. Что же будет в течку? Первую течку? Какие это должны быть ощущения? Под ребрами от мыслей неприятно защемило. — Я приму таблетки. Надеюсь, что это поможет, и они ничего не почувствуют, — с уверенностью кивает Чимин. — Ты можешь оставить на мне свой запах... На время. Я не хочу проблем на работе. Пожалуйста, Юнги. — Хорошо, — тяжело вздыхает альфа. Сам не понимает, зачем во все это ввязывается. — Тогда вечером встретимся на парковке, — лепечет быстро Чимин и убегает работать. *** У Юнги же время до вечера тянется невыносимо медленно. Он думает о заплаканном Чимине и всех его странностях, о том, что омега скрывает слишком много, о том... как хочется его. Он с силой сжимает пальцы в кулаки и выжидает. — Чего так долго? — рычит альфа, срываясь на омегу за медлительность. — Прости, я ведь младший, все поручения выполняю, — Чимин устраивается на переднем сидении чужой машины и еще долго ерзает. — Адрес? Где живешь? — требовательно спрашивает альфа. — А? Что? Ко мне домой? — сразу пугается Чимин. Юнги смотрит на его испуганный взгляд и огненно-рыжие волосы. Он не может не привлекать к себе внимание. — У меня беспорядок... — К тебе. Потом ты вряд ли сможешь ехать через весь город назад к себе со свежей меткой, пусть и ненастоящей, — Чимин безнадежно выдыхает, надеясь, что все пройдет быстро, и называет свой адрес. *** Юнги паркуется возле неприметной многоэтажки и идет следом за Чимином в квартиру. Внутри, как ни странно, очень чисто и уютно, хоть и мало места для двух человек. — Чай будешь? — предлагает Чимин. Он снова мнется, стесняется, чувствует себя неловко наедине с альфой. — Нет, еще много работы, — Юнги проходит в гостиную, ожидая, пока с кухни выйдет омега и позволит ему быстрее уйти. Чимина ему хочется уже до скрежета зубов, но рисковать он не может. Это всего лишь просьба о помощи. Всего лишь Чимин, смотрящий на него по-особенному мягко. Его крохотное тельце в домашней обстановке кажется еще меньше. Голос тихий, не, как обычно, звонкий, но от члена он бы стонал сладко и мелодично, альфа уверен. — Я тогда лягу на диван, чтобы тебе было удобнее, — шепчет Чимин. Он оставляет пиджак на кухне и сейчас проходит в гостиную в одной рубашке. Омегу, кажется, трясет, но он набирается смелости и ложится на небольшой диванчик. Его рыжие волосы рассыпаются по подушке, отчего Юнги так и хочется запустить в них пальцы. — Расстегни ворот рубашки, — неосознанно рычит Юнги. Ему хочется впиться зубами в мягкую бронзовую кожу, ощутить её вкус на языке, хочется не то, что укусить тонкую шею, а облизать ее полностью, оставить свои следы и свою влагу везде — везде на теле омеги. Чимин молча дергает за пуговки, подворачивая воротник так, чтобы Юнги смог укусить в нужном месте. Он чувствует дыхание альфы своей кожей, его восхитительный запах и ладонь на своем затылке. Это так приятно, что хочется, чтобы он и дальше так властно гладил по голове. Чимин растворяется в ощущениях, не замечая ничего до тех пор, пока альфа не кусает его. Пока он сам не стонет громко и протяжно. Пока не открывает свой самый главный секрет от одного лишь касания языка к свежей ранке. Ему стыдно, страшно. Ему хочется получить больше, но омега лишь сжимается от страха и зажмуривает глаза. — Чимин... Что это? Откуда у тебя хвост и уши? И почему ты весь мокрый? — Юнги не отпускает руку, но второй ведет вниз по спине и брюкам, из которых торчит пушистый хвостик. Чимина хочется взять прямо сейчас, облизать прямо там, под мягким хвостиком. Хвостик торчит, и Чимин им слегка повиливает. Юнги не испугался и не убежал от такого его вида. Сейчас он трогает там, где трогать не должен. Альфа ладонью ведет между ягодиц, чувствует влагу, заставляя Чимина заскулить от смущения, внезапного возбуждения, от того, что Юнги рядом вылизывает и посасывает ранку на шее. Альфе сложно собраться с мыслями. Сложно уйти, оставив Чимина в таком состоянии одного, но самому так хочется сделать хоть что-то запретное с мокрым, истекающим смазкой, изнывающим и стонущим Чимином, у которого к тому же есть хвост и милые ушки. — Юнги, не говори никому, — просит Чимин, сводя ноги вместе. Он становится слишком влажным. — Пожалуйста, об этом никто не должен знать... Знать, что я такой... — Ты кто? — альфа не убирает ладонь с затылка Чимина, но вторая скользит под брюки, нащупывая основание хвостика, а затем и сжатую от напряжения дырочку. Смазка на коже липкая, она так и сочится, все больше пачкая штаны. Юнги щупает хвост, а потом и вовсе надавливает на дырочку, заставляя Чимина громко закричать. Ему хорошо, даже слишком хорошо. — Я лиса, поэтому у меня рыжие волосы, хвост и ушки, — сбивчиво признается омега, пытаясь отдышаться. Рана на шее саднит, словно настоящая. — Перестань, пожалуйста, там трогать, — умоляет он. — Тебе неприятно? Но... у тебя такая реакция, лисичка... Ты весь мокрый, такой аппетитный, — Юнги сходит с ума окончательно, не зная зачем, но говорит правду, о которой его не просили. Почти признание в давно хранимых чувствах. — Не нужно, пожалуйста, — еще раз жалобно мычит Чимин. — У меня такая реакция, потому что ты мне нравишься, а я тебе нет... — Я просто сожру тебя, Чимин, — Юнги рычит громко, властно, не давая омеге ни секунды на размышление. Он стягивает брюки, приподнимает мокрую попку, оказываясь лицом к дырочке, и ведёт по ней языком. — Сожрешь? — испуганно переспрашивает Чимин. Ему так страшно сейчас, так волнительно. Он чувствует, как смазка обильно стекает по бедрам, а затем мычит, ощущая, что язык Юнги слизывает теплую вязкую жидкость. Кожа покрывается мурашками, хотя в комнате жарко. Омега мечется, хочет сбежать от невыносимого смущения, но руки альфы держат крепко, широко разводят ножки. Ладони Юнги впиваются в нежную кожу и раздвигают половинки, отчего Чимин мычит еще громче. Все это так непривычно для него. Дырочка сжимается от напряжения, когда язык Юнги касается нежной кожи. Альфа словно пробует его всего на вкус. Он целует, засасывает, проникает языком настолько глубоко, насколько может, затем добавляя пальцы. Чимин только громко стонет, мечется по дивану, не в состоянии совладать со своими чувствами, как и с тем, что с ним делает Юнги, ведь альфа всегда был закрытым и отстраненным, никогда не проявлял к нему никаких чувств. А сейчас омега находится перед ним в такой откровенной позе и почти урчит от того, что Юнги касается его, целует во все доступные места, крепко держит и не думает отпускать. — Юнги, Юнги, — хнычет Чимин. Ему все же немного страшно. Смазки становится так много, что хочется лечь и закричать, но руки альфы не дают. Он все еще мучает, проникает, языком оглаживает мягкие стеночки и вылизывает, кажется, всего под хвостиком, от чего у Чимина усиливается дрожь во всем теле, и только потом опускает, помогая перевернуться на спину. От одного только взгляда на такого Чимина нутро Юнги начинает гореть. Альфа рычит, ведет руками по стройному телу, наслаждается чужим нетерпением. Волосы Чимина растрепались, губы влажные, глаза затуманенные лаской и сладостью, а хвостик так и подрагивает от волнения. — Хочешь на узел, лисичка? — Юнги шепчет омеге на ухо, лаская, покусывая и целуя. Чимин дергается от сладкого шепота альфы, а затем замирает, ощущая горячее тело Юнги над собой. — Маленький, мой маленький лисенок, — альфа покусывает нежную влажную кожу и не дает спокойно дышать. — Юнги, — хнычет Чимин. Ему рядом с альфой слишком хорошо, но осознает ли тот последствия своих слов и, возможно, спонтанных желаний. Ведь все они могут быть вызваны лишь сладким запахом омеги, похотью... И вовсе не чем-то большим. Чимина пугает то, что завтра Юнги будет так же холоден, как и раньше, что эта ночь и он сам уже не будут значить ничего. — Да, малыш? — прерывает поток мыслей альфа. Он нежно целует в покрасневшие щеки и мокрый лоб, изучает стройное тело, руками ведёт по груди, опускаясь все ниже. Чимин извивается и стонет так громко, что больше альфа ждать не хочет. Он широко раздвигает ножки омеги и, сбрасывая брюки, толкается в горячую дырочку сочащейся смазкой головкой. Внутри Чимина так сладко и так хорошо, что хочется большего. Хочется его всего. Хочется войти глубже, на всю длину. — Юнги, ты уверен? Это ведь ты нравишься мне... — тело омеги содрогается, да и голос звучит неровно и сдавленно, но от этих звуков альфе хочется рычать. Чимин только его. И всегда будет его, кем бы он ни был. — Но я ведь не знаю, нравлюсь ли тебе, — омега хрипит, вплетая пальчики в волосы альфы. Его ушки поглаживают, пока сам Юнги проникает на всю длину и сразу начинает двигаться. — Лисенок, мой маленький, мой любимый, — альфа целует пухлые влажные губы. Он не сбавляет темп, а ускоряется ещё больше. Чимин стонет под ним, карамельным звоном оглушая, стоит альфе приподнять его и посадить к себе на ноги, помогая двигаться. — Ты так ничего и не понял... Тела становятся мокрыми от пота и влаги омеги, стекающей по бедрам. Юнги снимает с Чимина рубашку и тянет на себя, крепче прижимая. Он обхватывает другой рукой хвостик, чтобы приласкать, доставить еще больше удовольствия. — Не понял что? — задыхается Чимин. Он в порыве царапает кожу альфы и выпускает клыки, потому что держаться не может — кусает, оставляя на теле Юнги след, который никогда не заживёт до конца. Он любит Юнги так сильно, что не готов отпускать. — Что я всегда тебя любил, что защищал, никому не позволял тебя обижать. И мне всегда приходилось быть грубым, сдерживать себя, чтобы не сорваться... Но, как видишь, я не смог, — ласково рычит Юнги, признаваясь в своих чувствах. Его нутро радостно ликует, сердце бьётся, как сумасшедшее. — Не надо больше сдерживаться, — улыбается Чимин, покусывая зацелованные губки. Его хвостик собственнически обвивает альфу, позволяя тому входить глубоко, заполняя своей влагой и, наконец, сцепляя их. На узле Юнги так хорошо. Чимин ерзает на ногах альфы, чтобы почувствовать его всего в себе, насладиться его слабыми толчками, руками на животе и под хвостиком. Юнги выжидает, двигается вместе с омегой очень медленно и плавно, чтобы заполнить горячей спермой ещё раз. Животик лисички набухает, отчего Чимин стонет сладко-сладко, а Юнги не может убрать от него свои ладони, поглаживая слишком откровенно. Чимин уже не смущается, а ластится и покусывает ухо альфы лисьими зубками. Юнги кусает следом, чтобы все знали, что Чимин только его. Кусает по-настоящему, потому что по-другому никогда и не собирался. — У нас будут лисята? — спрашивает альфа, надеясь услышать положительный ответ. Теперь Чимин смущается и робко кивает, ведь именно об этом он и хотел предупредить альфу. Лисы другие. Необычные, влюбляющиеся один раз в жизни. И в паре с обычным человеком у них все равно рождаются лисы. — Это хорошо, — улыбается в ответ альфа. Юнги этот факт радует больше всего. Маленькие лисята будут похожи на Чимина. Маленький любимый лисенок ластится, мягко целует в губы и засыпает на руках. Узел его долго сцепляет, все больше разбухая внутри. Юнги ждёт, заботится о Чимине, зализывая ранку от метки и поглаживая животик, а уже утром наблюдает за вернувшимся смущением омеги. Он долго смеётся, напоминая Чимину о том, каким он был ненасытным, влажным и сладким лисенком, требуя вернуть хвостик и ушки. Чимин игриво отказывается, бегает по квартире до тех пор, пока альфа не ловит его, ещё раз признаваясь в любви. А потом, буквально через неделю, чуть не сходит с ума от счастья, когда узнает, что у них с Чимином будет малыш-лисенок. Он благодарит омегу, чуть не вылизывая всего, потому что сдерживаться рядом по-прежнему не может, как и Чимин безумно любит Юнги, демонстрируя свой лисий образ только ему одному.