Нежный хищник

ГЛАВА ПЕРВАЯ 2008, июль Он сразу не понравился ей. Слишком красивый, странно, бывает же такое. Высокий, с идеальной модной стрижкой черных, блестящих волос, с ухоженной щетиной, в элегантной одежде, этот мужчина вызывал желание… выйти и убежать. Она бы это и с радостью сделала, если бы могла. Оставалось только научить ему рассмотреть - черные глаза, невероятно притягательные, завораживающие своим редким, насыщенным оттенком, тая в себе усмешку, изучающее заскользили по лицу молоденькой девушки. Щеки тут же защипало от стыда - не каждый день на тебя обращает внимание такой красавец. Не выдержав, Айсылу опустила взор вниз, рассматривает свои кроссовки. Она пыталась совладать с чувствами, охватившими ее нежное сердечко - но тщетно, в конце концов, не каждый, же день с тобой такое случается. Сутками ранее, один из городков Татарстана. Просторный зал, залитый утренним солнцем, был заполнен звуками: музыкой, что лилась из недр черного, блестящего рояля, голосом - чарующим, чувственным, что издавала молоденькая девушка и, совсем не различаемым, кроме самой Айсылу, стуком пальцев по гладким, прохладным клавишам музыкального инструмента. Стоящая возле девушки худощавая женщина, заметной сединой в густых волосах, стянутых на затылке в тугой узел, прикрыв глаза, наслаждалась пением и игрой своей ученицы. Когда Айсылу, изможденная, выложившись на все сто процентов, закончила, раздался голос Натальи Петровны, как всегда, с холодными нотками, и если бы не слова одобрения, девушка вряд ли бы догадалась, что ее преподаватель довольна. - Блестяще, Айсылу, - Наталья Петровна развернулась к ученице, смерив ту оценивающим взглядом. - Думаю, твои дедушка и бабушка будут довольны тобой. Я сообщу им, что ты делаешь большие успехи, и, думаю, мы сможем договориться с руководством консерватории, чтобы тебя зачислили. Не успела Айсылу что-то ответить, уж слишком ошарашили ее слова Натальи Петровны, как преподавательница, попрощавшись, вышла из зала, оставляя девушку наедине с ее мыслями. Айсылу провела кончиками пальцев по клавишам, те приглушенно издали хорошо знакомые звуки: девушка, прикрыв, заиграла тоскливую музыку - она больше подходила для ее настроения, нежели другая, игривая. Айсылу играла и играла, поглощенная своими чувствами и невеселыми мыслями. Секунды потекли, незаметно превращаясь в минуты. Пальцы скользили по гладкой, такой досконально изученной поверхности клавиш дорогого инструмента - фа диез, ля бемоль. Да, он был действительно дорогой - об этом сразу же сообщила бабушка, когда рояль втащили в их дом. Только вот Айсылу не просила его покупать. Она вообще не хотела играть на нем тогда, девять лет назад. Девушка, ощутив волну протеста в груди, распахнула глаза и с силой, с ощутимым грохотом, закрыла рояль. Он так бабахнул, что на миг показалось, что что-то взорвалось. Или же… ? Не успела Айсылу понять, что случилось, как через приоткрытое окно в комнату ворвался запах дыма – горький, густой. Он  нарушил утреннюю прохладу, поглощая ее своим удушающим ароматом. Не на шутку испугавшись, девушка рванула к двери, и, едва открыв ее, столкнулась со своей бабушкой – та, обеспокоенная, схватила внучку за плечи, утягивая из зала в сторону спальни. Надо добавить, что бабушку было трудно вывести из царственного спокойствия, присущему ей.  Но сегодня, видимо, случилось что-то экстраординарное, раз даже она выдала свои эмоции. Тревога застыла на светлом лице бабушки, пока она, пытаясь подобрать нужные слова, вглядывалась в лицо своей единственной внучки. Морщины, которые раньше Айсылу вроде как не замечала, резко обозначались на лице старой женщины. Наконец, Гюзель Касымовна взяла себя в руки и нарушила тишину своим голосом, тихим таким, спокойным: - Айсылу, не пугайся, милая, сейчас приедет милиция и пожарные, машина дедушки только что взорвалась. Девушка резко дернулась к двери, движимая одним желанием – убедиться, цел ли ее дед. Но Гюзель Касымовна, несмотря на свой преклонный, 70 - летний возраст, сумела удержать внучку, быстро успокаивая ее: - С ним все хорошо, он не пострадал. Он сейчас на кухне, звонит. - И все же, я хочу видеть его, - Айсылу потянулась было к ручке двери, но бабушка ухватила ее за ладонь, останавливая: - Айсылу, он делает важные звонки очень важным людям. Девушка тут же замерла. Как давно она не слышала эту фразу – «важные люди»! Она-то думала, что все это осталось в далеком прошлом, столь далеком, что о нем хотелось забыть. Нет, Айсылу  тогда, 13 лет назад не догадывалась - почему все так произошло – куда делся отец, ей, почти пятилетней малышке, было невдомек, что случилось необратимое. Воспоминания из детства, как слайд-шоу: заплаканная бабушка, сосредоточенный дедушка, висящий на телефоне и его строгое: «не отвлекай, кызым, я звоню важным людям!» Атмосфера потери накрыла тогда их маленькую семью. Потери и страха, хоть и хорошо запрятанного, но все же, ощутимого. Конечно, в такие трудные минуты дети особо нуждаются в поддержке, именно материнской, но Айсылу потеряла свою мать еще раньше, чем отца – та погибла при странных обстоятельствах – какой-то несчастный случай – неудачно упала и ударилась головой. Девушка совсем не помнила ее – на тот момент Айсылу было всего 4 месяца. А вот внезапное исчезновение отца она ощутила явственно, болезненно. Так, словно часть ее тела и души оторвали от нее, на их месте оставляя раны – глубокие, кровоточащие. Эти раны затянулись не сразу. Потребовалось много времени, чтобы это случилось. Но сначала – молчание. Айсылу целый год молчала, утратив свою способность говорить. Куда ее только не водили – к врачам, логопедам, даже мулле, который, почитав над малышкой молитву, сказал лишь: «на все воля Аллаха, молитесь». К счастью, молитвы были услышаны, и одним зимним днем шестилетняя Айсылу вновь заговорила, да что там заговорила – она начала говорить сложными предложениями, а еще – запела – чудесным, мелодичным голоском – всем на радость и удивление. Спустя годы Гузель Касымовна, полная амбиций и надежд, решила продолжить развивать талант своей маленькой, единственной внучки – и отдала 9 летнюю девочку в музыкальную школу. Помимо этого, Айсылу училась в общеобразовательной школе с углубленным изучением отдельных предметов – талант девочки был многогранен, и ей с легкостью давались языки, литература и история. Музыкальный гуманитарий – вот кем являлась Айсылу. А еще она была хорошей, любящей внучкой, добрым другом, мечтателем и… дочерью криминального  татарстанского авторитета, который был расстрелян одним августовским днем. Но о последнем – кем был ее отец, Айсылу еще не знала. Однако близился тот час, когда правде предстояло открыться. - Почему машина дедушки взорвалась? – устремив на бабушку вопрошающий взгляд, прошептала Айсылу. Гузель Касымовна тяжело вздохнула – как же сейчас, в этот момент внученька была похожа на ее любимого сыночка, Закира! Нет, лицо Айсылу, конечно же, больше от матери, Галии, но вот глаза. О, Аллах. Глаза Закира – пронзительно сине-голубые, невероятно красивые, от которых просто невозможно отвести взор. - Я сейчас мало что знаю, - тихо отозвалась пожилая женщина, внезапно ощутив усталость. Она плавно села на край кровати, обводя затуманенным взглядом комнату внучки – все здесь было в приятных глазу нежно-розовых тонах. Даже шкаф – и тот имел розовый цвет. На окне – блестящие шторы, в углу – стол с аккуратно расставленными на полках книгами, кровать – светлая, устланная мягким, уютным покрывалом, на полу – теплый ковер с розовыми цветками. Этакая комната Барби. Идеальная спальня для девочки. Это так бабушка и дедушка думали, ну а Айсылу не спорила с ними. Берегла их, и не хотела проявлять неуважение, хоть мнение свое имела, но придерживало его при себе. Не хотела спорить по мелочам. А Гузель Касымовна и Рашид Хайдарович, думали, что так и надо. Раз соглашается – значит, все устраивает. Вот так они и решили за Айсылу, что ей нужно учиться игре на фортепиано, и когда после выпускного в школе, девушка завила родным, что хотела бы пойти учиться на кондитера (ужас, какой ужас – девочка-гуманитарий да кондитер!), ее слова не имели уже никакого значения. Потому что, привыкшие решать с младых лет все за свою внучку, бабушка и дедушка уже не были готовы к тому, чтобы прислушаться к ее мнению. Они решили все за нее. Не потому что были деспотами. Нет. Любили сильно и опекали, порой, удушающей любовью. А что оставалось им, потерявшим своего сына? Айсылу – это все, что осталось у них после Закира… Центральная Россия Теплые, смуглые мужские  пальцы почти добрались до кружевных  женских трусиков. Обладательница изысканного нижнего белья притворно ахнула, выражая слабый, такой «стыдливый» протест. В ответ раздался мужской смешок – чувственный, такой, что от его звука по телу прелестницы побежали мурашки. - Ах, Ильнур, - промурлыкала молодая женщина, когда раздался звук расстегивающейся молнии, - ты так спешишь. - Ну что ты, милая, - мужчина улыбнулся – в полутьме салона автомобиля не было понятно, что это была за улыбка – издевательская или же понимающая. Ильнур сжал гибкое женское тело в своих объятиях. - И все же, - попыталась выказать свое мнение женщина, капризно надувая губки, по которым была размазана помада. А ведь красотка так старалась! Наносила помаду по всем правилам, да еще и контурный карандаш для губ использовала. Да и помада не из дешевых. Шанель, в конце концов. - Гульнарочка, милая, ты меня уже достаточно знаешь, и, мало того, я хорошо знаю тебя, чтобы понимать, как тебе это «спешишь», - произнес мужчина. Он уже готов был приступить к делу, которое так обожал и совершал с завидной регулярностью, однако не вовремя (или вовремя?) зазвонивший сотовый вынудил его немного отклониться от планов. На дисплее светилось имя брата – и Ильнур не мог проигнорировать этот звонок. - Тебе нужно приехать в клуб, есть срочное дело. Мы будем там через 20 минут, - голос Рустема отдавал металлическими нотками. С каждым годом старший становился все больше похожим на Тимура. - Я могу задержаться на минут 5-7, - Ильнур подсчитывал в уме - сколько времени у него уйдет на дорогу и то, что планировалось доделать. - Ты там трахаешься что ли? - Рустем, как всегда, отлично знал своего брата. - Давай, ждем тебя. Задание от Тамерланыча. Ильнур вернул телефон на место. Затем, не теряя ни минуты, прильнул к томящейся в сладком предвкушении, женщине. Как говорится: «сделал дело - гуляй смело». А это дело нужно было непременно закончить…