В лапах подлой СЕСТРИЦЫ

Глава 6. Публичный образ и внутренние страдания

Клуб «Авалон» встретил меня рёвом басов и вспышками стробоскопов. Я вошла, намеренно замедлив шаг, чувствуя, как десятки глаз прилипают к блёсткам на декольте. Денис, капитан футбольной команды, уже махал рукой из VIP-ложи, держа в другой бокал с шампанским. Его взгляд скользнул по моим бёдрам, обтянутым кожей, как голодный пёс за витриной мясной лавки.

— Торри, ты богиня! — закричал он, пытаясь перекрыть музыку. Его пальцы обхватили мою талию, оставляя отпечатки влаги от конденсата на бокале.

Я засмеялась, томно обвивая его шею рукой, но глаза искали другое. В углу, за стойкой с коктейлями, мелькнул рыжий завиток. Паша сидел на высоком барном стуле, уткнувшись в телефон, его очки отражали голубой свет экрана. Свитер с оленями выглядел нелепо среди кожаных курток и обнажённых плеч.

— Пойдём танцевать! — Денис потянул меня к танцполу, но я выскользнула из его объятий.

— Сначала выпьем, — прошептала я ему в ухо, чувствуя, как он дрожит. — Принеси мне «Космополитен», только чтобы бармен не пожалел водки.

Пока он пробивался к бару, я подошла к Паше. Он не поднял головы, но его пальцы замерли на экране. На столе перед ним стояла бутылка минералки с открученной крышкой.

— Привет, ботаник, — я оперлась локтем о стойку, намеренно приблизив декольте к его лицу. — Родители знают, что ты в злачном месте?

— Я… я жду одноклассников, — он потянулся к стакану, расплескав воду. — У нас проект по физике.

— В полночь? — я рассмеялась, забирая его телефон. На экране — открытый учебник по квантовой механике. — Боже, ты и правда неисправим.

Он попытался выхватить гаджет, но я отклонилась, чувствуя, как его рука чиркает по моему боку. Мурашки побежали по коже, но я заглушила их сарказмом:

— Осторожно, Пашенька. А то подумают, что ты пытаешься меня обнять.

— Верни, — он встал, внезапно оказавшись выше меня на голову. Его тень накрыла меня, но я не отступила.

— А если нет? — я подняла телефон выше, заставляя его тянуться. Его свитер приподнялся, обнажив полоску кожи на животе. Бледная, с россыпью веснушек, как созвездие.

— Вика, перестань! — он схватил моё запястье. Впервые. Сильнее, чем я ожидала. Боль пронзила руку, но я засмеялась.

— Ого, у тебя есть когти! — я приблизила лицо к его, чувствуя, как дыхание смешивается с запахом мятной жвачки. — Может, хочешь по-настоящему разозлиться? Доказать, что ты не тряпка?

Он отпрянул, будто обжёгся. В этот момент Денис вернулся с бокалами, его лицо покраснело от ревности.

— Всё в порядке, Торри? — он навис над Пашей, сжимая бокал так, что пальцы побелели.

— Отлично, — я взяла коктейль, цедя сквозь зубы. — Мой братик просто учится жить. Правда, Паш?

Он молча схватил телефон и рюкзак, направляясь к выходу. Его свитер сливался с толпой, как кролик в волчьей стае.

— Подожди! — я догнала его у туалетов, где запах дезинфекции перебивал духи. — Ты что, обиделся?

— Отстань, — он попытался обойти меня, но я заблокировала проход.

— Ты же знаешь, они все тут идиоты. — Я махнула рукой в сторону танцпола. — Ты хотя бы умный.

— Умный? — он горько усмехнулся. — Умный не пришёл бы сюда. Умный не позволил бы сестре издеваться над собой.

— Издеваться? — я прикоснулась к его щеке, заставив вздрогнуть. — Я тебя воспитываю. Готовлю к жестокому миру.

Он схватил мою руку, но не оттолкнул. Его пальцы обвили моё запястье, как браслет из плоти.

— Ты не моя мать, — прошептал он. — И не моя хозяйка.

— А кто тогда? — я прижала его ладонь к своей груди, чувствуя, как сердце бьётся в такт басам. — Кто я для тебя, Паша?

Он вырвался, спотыкаясь о мокрый пол. Его очки упали, стекло треснуло. Я подняла их, наблюдая, как он слепо шарит руками по стене.

— Держи, — я сунула очки ему в руку, намеренно коснувшись ладони. — Без них ты… интересный.

Он надел очки, трещина разделила его левый глаз на две части. Внезапно он рассмеялся — горько, хрипло.

— Ты права. Это всё игра. Но кто здесь настоящий кукловод? — он повернулся и ушёл, оставив меня в облаке дешёвого ароматизатора.

Вернувшись к ложе, я осушила бокал залпом. Водка жгла горло, но не могла сжечь образ его глаз за разбитым стеклом. Денис пытался привлечь внимание, рассказывая похабный анекдот, но его голос тонул в шуме.

— Заткнись, — наконец рявкнула я, видя, как Паша выходит на улицу. Его силуэт растворился в ночи, будто его и не было.

Утром я нашла его свитер на вешалке в прихожей. Он пах клубным дымом и его дезодорантом. Завернувшись в ткань, я залезла в его постель, пока он был в душе. На подушке остались следы от очков — две параллельные линии, как рельсы в никуда.

— Вон, — он замер в дверях, полотенце на бёдрах. Капли воды стекали по груди, исчезая в полосе рыжих волос ниже пупка.

— Твой свитер пахнет лучше, чем все эти ублюдки в клубе, — я потянулась, демонстративно обнажая ногу.

— Вон! — он бросил полотенце, натягивая джинсы. Его спина была покрыта веснушками, как карта неизвестных земель.

— Стыдишься? — я села, притягивая его подушку к груди. — Или боишься, что мне понравится то, что я увижу?

Он резко развернулся, и в его глазах вспыхнуло то, что я так долго провоцировала — ярость. Он прижал меня к кровати, руки впились в мои плечи. Его дыхание, прерывистое и горячее, пахло мятной зубной пастой.

— Ты играешь с огнём, — прошипел он, и я почувствовала, как его колено впивается в матрас между моих ног.

— А ты наконец-то ожил, — я ухмыльнулась, обвивая его шею ногами. Его свитер сполз с моего плеча, обнажая ремешок лифчика.

Он отпрянул, как от удара током. Его спина ударилась о комод, сбив рамку с нашей детской фотографией. Стекло разбилось, но он даже не взглянул.

— Ты ненормальная, — прошептал он, дрожащими руками натягивая футболку. — Я расскажу отцу.

— Расскажи, — я встала, поправляя юбку. — Может, тогда он объяснит, почему мы с тобой так разные. Почему ты — его гордость, а я — ошибка, которую надо скрывать.

Он замер, футболка застряла на полпути. Его живот вздымался, как во время приступа астмы.

— Что ты…

— Спроси его, Пашенька. Спроси, почему в сейфе лежат документы об усыновлении. Почему мать пьёт валерьянку, когда думает, что я не вижу.

Он схватился за спинку кресла, будто земля ушла из-под ног. Я подошла, подняла разбитую рамку. На фотографии мы смеялись, оба с мороженым в руках. Семь лет назад. До того, как всё сломалось.

— Они солгали нам, — я бросила фото ему под ноги. — Но мы-то уже не дети, чтобы верить в сказки.

Он молча вышел, забыв свитер. Я завернулась в него, лёжа на его постели, пока запах не смешался с моими слезами. Где-то за стеной заиграла скрипка — мать готовилась к благотворительному концерту. Фальшивые ноты смешивались с моим дыханием, создавая мелодию нашего общего безумия.