Стены комнаты сжимались, как ладони невидимого великана, готового раздавить меня в комок выброшенной бумаги. Я стояла посреди хаоса, который сама же и создала, сжимая в руке осколок зеркала. В каждом отражённом кусочке моего лица угадывались её черты — Эммы, женщины с пустыми глазами и дрожащими руками. Её кровь, словно проклятие, текла в моих жилах, напоминая о том, кем я могла бы стать.
— Ложь! — выкрикнула я, швыряя осколок в портрет семьи, висевший над камином. Стекло треснуло, разделив улыбающиеся лица родителей и Паши на десятки острых фрагментов. — Всё это ложь!
Ковёр утопал в обрывках фотографий. Вот я в шестнадцать лет, в платье от кутюр, с трофеем в виде школьного кубка по теннису. Рядом — Паша в двенадцать, с книгой на коленях и лицом, скрытым за очками. Теперь эти снимки были
