В лапах подлой СЕСТРИЦЫ

Глава 2. Двойная жизнь

Я проснулась от звука дождя, стучащего по подоконнику. Шесть утра. В доме царила тишина, которую нарушал только мерный храп отца из соседней спальни. Натянув чёрный халат, я крадучись спустилась на кухню. Холодильник гудел, как умирающий зверь, а на столе лежала записка от матери: «Не забудь позаниматься с Пашей математикой». Я смяла листок, швырнув его в мусорное ведро.

Он уже сидел за столом, уткнувшись в учебник. Его рыжие волосы торчали в разные стороны, словно он всю ночь ворочался. На нём был тот самый свитер — серый, с вытянутыми локтями. Я знала, что под ним белая рубашка с воротничком, аккуратно заправленная в брюки. Паша всегда одевался, будто собирался на собеседование в банк, а не в школу.

— Кофе? — спросила я, доставая чашку с надписью «Принцесса». Он не поднял головы, но я заметила, как его пальцы сжали страницу.

— Нет, спасибо.

Я налила себе, специально громко поставив чашку на стол. Его плечи дёрнулись.

— Мама сказала, ты опять завалил тест. — Я присела напротив, наблюдая, как он ёрзает на стуле. — Что, формулы не дружат с твоим гениальным мозгом?

— Отстань, Вика.

Он произнёс это шёпотом, словно боялся, что громкие слова разобьют хрустальную вазу на буфете. Я протянула руку, коснувшись его запястья. Он дёрнулся, как от удара током.

— Боишься, что я съем тебя? — прошептала я, проводя ногтем по его коже.

Он вскочил, опрокинув стул. Книга упала на пол, страницы захлопнулись с глухим стуком.

— Мне… мне пора.

Я наблюдала, как он хватает рюкзак, забывая учебник. Его уши горели, как сигнальные огни. Когда дверь захлопнулась, я подняла книгу. На полях мелькали его почерк — аккуратные пометки и… рисунки. Спирали, переплетающиеся линии, странные узоры, напоминающие мои инициалы.

Вечером, когда родители уехали на благотворительный ужин, я зашла в его комнату. Здесь пахло мелом и его дурацким лосьоном после бритья. На столе стояла фотография нас двоих — мне двенадцать, ему десять. Я держала его за руку, а он смотрел в землю.

— Ты всегда был таким, — прошептала я, ложась на его кровать. Простыни пахли детством.

В шкафу висели аккуратно сложенные свитера. Я прижала к лицу зелёный с оленями — тот, что он носил на прошлой неделе. Потом нашла коробку под кроватью. Дневники. Стопка тетрадей с датами. Я открыла верхнюю.

«12 марта. Вика опять назвала меня слабаком. Но когда она смеётся, у неё появляется ямочка на левой щеке. Интересно, она знает?»

Страницы шелестели, как осенние листья.

«3 апреля. Сегодня она пришла пьяная. Упала в коридоре, а когда я попытался помочь, толкнула меня. Её духи смешались с алкоголем — пахло, как в баре у дяди Миши».

Я закрыла тетрадь, чувствуя, как сердце бьётся в висках. На столе лежала его ручка — синяя, с потёртым колпачком. Я сунула её в карман, как трофей.

Внизу хлопнула дверь. Я замерла, услышав его шаги. Он остановился на пороге, глаза расширились.

— Что ты здесь делаешь?

Я медленно поднялась с кровати, поправляя складки на покрывале.

— Искала тебя. Мама велела помочь с геометрией.

— Я сам справлюсь.

Он стоял, прижимая к груди папку с бумагами. Я подошла ближе, заметив, как он отступает к стене.

— Ты дрожишь, — сказала я, касаясь его пальцев. Они были холодными, как лёд. — Боишься остаться со мной наедине?

— Нет… то есть да. То есть…

Он замолчал, когда моя рука коснулась его щеки. Веснушки под пальцами казались созвездиями.

— Ты такой смешной, — прошептала я. — Как птенец, выпавший из гнезда.

Он вырвался, бросив папку на кровать. Листы разлетелись по полу — чертежи, графики, что-то с пометкой «секретный проект».

— Убирайся! — крикнул он, но в его голосе не было силы.

Я улыбнулась, поднимая один лист. На нём был набросок крыла — не самолёта, а птичьего.

— Мечтаешь улететь? — спросила я, складывая бумагу вчетверо. — Но куда? От себя не убежишь, Пашенька.

Он схватил меня за запястье. Впервые. Его пальцы дрожали, но сжимали сильно.

— Отдай.

Мы стояли так, дыхание смешиваясь с запахом его шампуня. Я медленно разжала пальцы. Лист упал к его ногам.

— Ты же знаешь, я всегда возвращаю то, что беру, — сказала я, выходя из комнаты.

На лестнице я остановилась, прислушиваясь к звуку рвущейся бумаги. Он рвал свой чертёж, листок за листком. А я сжимала в кармане его ручку, представляя, как завтра он будет её искать.

Позже, в своей спальне, я открыла нижний ящик стола. Там лежали его носки, карандаш с прикусами и фотография, украденная из школьного альбома. Я провела пальцем по его изображению, оставляя след на стекле.

— Ты мой, — прошептала в темноту, пока дождь за окном стирал границы между днём и ночью.