Я опустил её на кровать, аккуратно, как святыню, её бледное лицо было как мрамор, губы — сухие, почти белые, но пульс ещё бился, слабый, как нить, что вот-вот порвётся. Она умирала, моя Алиса, мой чёртенок, и я не мог этого вынести — её огонь гас, а с ним гас и я. Я знал, что могу спасти её — своей кровью, своей силой, но это нарушение, за которое меня ждёт казнь, а её… что будет с ней? Тир не одобрит, но он должен знать, чтобы не стать соучастником.
— Тир, я спасу её, — сказал я, голос дрожал от решимости и страха. — Я не могу её потерять.
Он понял, его глаза вспыхнули, как молнии, и он рявкнул:
— Марк, ты с ума сошёл! Это запрещено! Нам придётся разгребать это, а ты… она всё равно умрёт, или ты с ней, в худшем случае! — Его голос был как удар, но я видел — он боится не за себя, а за м
