Когда он ушёл, я рухнул у её кровати, держа её руку, холодную, как смерть, и молился — не богам, не верховным, а ей, моему чёртенку, чтобы она не бросила меня в этой пустоте. Я гладил её пальцы, тонкие, хрупкие, как лепестки увядающего цветка, и шептал, как безумный, голос дрожал, рвался от отчаяния:
— Не уходи, Алиса. Ты моя. Я не отпущу тебя, слышишь? Даже смерть не заберёт тебя у меня! — Слёзы жгли глаза, но я стиснул зубы — демоны не плачут, но я был готов разрыдаться, выть, как раненый зверь, если бы это вернуло её ко мне. Силы покидали меня, тело ныло, как после битвы, и я встал, чтобы размять ноги, чтобы не сойти с ума от этой беспомощности, что рвала меня изнутри. И вдруг — её пальцы сжали мою руку с такой силой, что кости хрустнули, как сухие ветки под ударом топора. Я замер, сер
