Универсальный донор

2

Чувство времени в новом месте настигает не сразу. Проходят как минимум сутки, прежде чем в голову взбредет мысль: а который, собственно, час?

С Ником происходило то же. Когда они приближались к поселению, он думал, что прошло не более получаса, но оказалось, что в ловушке он пробыл не меньше полутора, пытаясь выбраться. Нога была еще ватной, в голове шумело, огни впереди смазывались.

Когда они приблизились к очагу, у которого сидела группа мужчин, Ник нашел глазами самого крупного, облаченного в рубаху и подкатанные штаны. То, как этот медведь напрягся при появлении чужака, от него не скрылось. Как и тот факт, что на Эсми тот посмотрел с подозрением, что можно было трактовать как проявление собственничества. Ник, оглянувшись на помрачневшего спутника, в своем мнении только утвердился.

Четверть часа его допрашивали с пристрастием, выясняя, как он оказался в лаборатории, что именно с ним делали, как долго он там находился, как попал сюда, в лес.

Потом еще дольше объясняли, что происходит внутри бетонной коробки без крышки.

— У нас четкая иерархия и внутренний устав, — произнес Зул, вручая ему расчерченный листок. — Это карта территории. Изучи, здесь есть места, куда лучше не забредать и днем. Все действия, касающиеся других членов группы, согласовываются со мной, передвижения — в том числе. То, кем ты был до попадания к нам, значения не имеет, потому что здесь мы пытаемся выжить, и только коллективное сознательное держит нас на плаву. Каждый член группы занят своим делом — строительство, выращивание пищи, охота. Дежурим ночью в порядке очереди. По понятным причинам ты пока не дежуришь. Спать будешь в бывшем хозяйственном блоке.

— Я покажу, — сказал Эсми, но Зул глянул резко:

— Лола покажет.

— Лола занята.

Видимо, несмотря на заметную разницу в росте и телосложении, Эсми на Зула мог воздействовать, когда говорил таким холодным, с металлом, голосом, потому что Зул хмыкнул, но промолчал.

Нику повезло — ему выделили изолированный от всех отсек в хвосте самолета, с дверью, койкой и подобием стола. На пороге он остановился, вытащил из кармана смятую пачку сигарет и закурил. Перевел взгляд на Эсми и протянул ему вторую: глаза у того были такие, словно он увидел вживую божество.

— Я так понимаю, этого здесь нет и придется бросать, — заметил Ник.

— Я думал, не дождусь никогда, — произнес Эсми, опускаясь на траву, затягиваясь долгими, нервными затяжками.

— Держи, — Ник бросил ему пачку на колени. — Я все равно от случая к случаю, когда невтерпеж уже.

— Уверен?

— Да. Тебе нужнее. Наверное.

Губы Эсми тронуло легкое подобие улыбки.

— Спасибо. Скажу сразу — я омега. Чтобы не было потом глупых вопросов и предложений. Я с другой планеты, мой организм способен к вынашиванию потомства. Но я не женщина, запомни.

Ник, для которого сразу стало многое понятным, пожал плечами:

— Это имеет какое-то значение? Ты же человек. Остальное неважно.

Однако, когда Эсми поднялся и отошел на пару шагов, Ник все же не выдержал и окликнул его.

— Что еще? — спросил тот.

— У тебя есть… Эм… Ну, ты же способен выносить ребенка?..

Эсми, посмотрев на его серьезное выражение лица, вдруг рассмеялся:

— Я расскажу тебе потом может быть, как происходит зачатие. Но в****ы у меня нет. Спокойной ночи.

Расположившись на койке, которая оказалась кушеткой, Ник содрал обертку с энергетического батончика и откусил половину, хотя есть после пережитого не хотелось. В рюкзаке их лежала еще дюжина.

Сведения о новой реальности необходимо было систематизировать и разложить по полочкам, связывая общие детали и отделяя незначительные. У такого количества незнакомцев, собранных вместе, должно было быть что-то общее.

Но все это — завтра. Потому что сейчас, засыпая, ничего кроме цвета глаз своего провожатого он не помнил.

Эсми не любил, когда им пользовались. Однако под пользованием он подразумевал больше эмоциональную близость без отдачи, поэтому тело свое сдавал в аренду Зулу без особых потерь для себя. В целом, если не принимать в расчет способ их знакомства, было даже хорошо, потому что разрядка ему требовалась постоянно. То немногое, что им оставили, лишив обычных человеческих радостей.

В ночь прихода новичка Эсми заметил, что Зул стал более нервным. Чувствовал собственный внезапный интерес и понимал его. Ник был из тех, кто обычно всегда добирается до необходимой истины, раздражая всех вокруг. И Зул, некогда работавший врачом при военном госпитале в одном из наземных городов, это тоже видел.

— Ты сказал Фохпису, чтобы он наблюдал за новеньким? — спросил Зул, когда Эсми вошел в хижину, чтобы забрать одеяло — он собирался спать в гамаке.

— Фохпис знает свое дело. Он проследит.

— Ты не останешься со мной сегодня?

— В этом есть необходимость?

Зул, шагнув ближе, прижал его к себе недвусмысленно.

— Только быстро, — сказал Эсми, расстегивая рубашку.

Если Зулу отказать, то он начнет придираться и портить всем настроение весь последующий день, поэтому Эсми, по привычке отключая поток мыслей, в этот раз даже не стал отвлекаться на подсчет несуществующих овец. Он думал о почти полной пачке сигарет, что лежала в заднем кармане его штанов.

Когда Зул уснул, перекинув через него руку, Эсми оделся, выбрался на улицу и, раскачиваясь в гамаке, наконец вытащил сигарету.

Потрясающе ново — чувствовать себя живым.

Ник быстро привык к распорядку: ранний подъем, зарядка, завтрак, помощь другим членам группы, обед, снова какие-то нескончаемые общественные дела, ужин, личное время. На первые несколько дней к нему прикрепили сопровождающего — Фохписа, громилу, космического пирата, потерпевшего поражение в схватке с защитными дроидами Земли на автоуправлении. Собирали по частям, две из шести рук пришлось ампутировать, вместо выбитого глаза вставили новый, бионический, сверкающий голубоватым неоном, большинство позвонков в позвоночнике заменили на искусственные.

— Общая черта? — Фохписа почесал лысину, задумался. — Мы все прямоходящие млекопитающие. Хотя есть среди нас и те, кто появился из яйца.

— Возможно, все пересекались раньше? — не отставал Ник, когда они собирали хворост для очага.

— Нет, мы даже на этой планете оказались случайно, где бы мы встретились?

Фохпис, поймав среди лесного мусора ящерицу, откусил ее голову и зачавкал. Ник отвернулся.

— Смотри, салага, туда, дальше, за те сосны не ходи — там неделю назад слизни Марка сожрали, наверное, до сих пор переваривают, — сообщил Фохпис, вытирая руки о траву.

— Какие слизни? — заинтересовался Ник.

— Грибница. Не знаю, разумно оно или нет, но если вляпаешься в сетку из щупальцев, которые прячутся под корнями, оно засосет тебя в центр, к желудочному мешку, и начнет выделять фермент для переваривания. Марку не повезло — мы нашли его спустя пару часов, когда кожи уже не было. Вытаскивать тело смысла не было тоже. Именно по этой причине нам запрещено ходить по одному. Еще есть мутанты с пятью рядами зубов, мы называем их гремлины — в честь уродцев из сказок. Их подпускать ближе чем на десять шагов нежелательно, если укусит, то сдохнешь в муках оттого, что кровь свернется в жилах. Слюна ядовитая.

— Спасибо, что предупредил, — вздохнул Ник. — И много таких было — невезучих?

—  Шестьдесят пять человек за эти пару лет.

Ник решил для себя, что шестьдесят шестым ему быть точно не хочется.

Увидев, как мимо прошагал Эсми, он выпрямился и вручил Фохпису связку хвороста.

— Стоять! — рявкнул тот, но Ник уже был далеко впереди, догнав Эсми.

— То есть, тебе одному ходить разрешено? — спросил он.

— После того, что я видел в космосе, все последующее кажется ерундой, — хмыкнул тот. —  Возвращайся к Фохпису.

— Нет, — мотнул головой Ник.

Эсми, не повышая голоса, но тверже, повторил:

— Возвращайся.

— Я вроде не в казарме. Имею право выбирать, что мне делать.

— Как хочешь. Но я обязан рассказать Зулу о твоем своеволии.

— Как считаешь нужным. У вас что-то вроде семьи?

— Мы вместе, потому что по отдельности сложнее.

Ник, ожидавший более понятный ответ, больше вопросов задавать не стал. Однако поговорить хотелось, поэтому он спрашивал обо всем, в чем хотелось разобраться: о других членах группы, об укладе, о дальнейших планах. Как он и думал, планов не было — все были заняты выживанием. Когда впереди хрустнула ветка, Эсми сжал его запястье до боли, и Ник замолчал, разглядывая существо на двух лапах, как кенгуру, которое пожирало попавшего в ловушку более мелкого зверя. Множество мелких зубов разрезали плоть и перемалывали кости с легкостью, синеватая чешуя матово блестела на солнце, длинные задние конечности взрывали землю, когда оно тянулось вверх, к добыче.

Эсми повернул голову, не сводя с него глаз, и кивнул вбок — нужно было уходить, пока гремлин — судя по обилию зубов это был он — был увлечен обедом. Ник сделал шаг назад. Затем еще один. На третьем зубастая тварь мотнула непропорционально большой башкой и бросилась в их сторону. Убежать они не успели бы в любом случае, однако за секунду до этого Ник инстинктивно дернул Эсми за свою спину, готовый, в случае надобности, свернуть шею неожиданному противнику и голыми руками. Успокаивали же они как-то с товарищами буйных смертников, которые были в разы больше.

Твари, тем не менее, добежать было не суждено, поскольку звук, прокатившийся сухим треском по барабанным перепонкам, заставил ее упасть на траву и забиться в судорогах. Эсми, закрывая уши ладонями, тоже сначала согнулся, как от нестерпимой боли, а затем пихнул ничего не понимающего Ника в плечо. Вместе они выбрались из леса и остановились, пока не торопясь в поселение.

— Расскажешь Зулу? — спросил Ник, вытирая со лба холодный пот.

— Такой ерунды раньше не происходило, — сказал тот. — Наверное, ты слишком важная часть эксперимента, раз хозяева решили вмешаться, чтобы сохранить твою жизнь.