bc

Сыскарь из Тридевятого царства

book_age12+
16
FOLLOW
1K
READ
brave
self-improved
humorous
mystery
friendship
superpower
like
intro-logo
Blurb

Жил себе Иван-дурак да не тужил. Лежал на печи да ел калачи, пока в его деревне Кощей не надумал построить себе дачу. Повыгонял з****й всех жителей, но Иван не поддался. Жить стало тяжело, и пришлось ему идти в Град-столицу к Царю-батюшке искать Справедливости. Но оказалось, что власть в городе поменялась, а Справедливости уже и след простыл. Стольный град захватили Кощей со своей сестрицей Бабой-ягой, и пришлось Ивану идти в сыскари, чтобы вернуть Тридевятому царству Справедливость.

chap-preview
Free preview
Новый сосед Ивана Дурака
В Тридевятом царстве-государстве жил-был Иван-Дурак. Жил, как ему казалось, совсем неплохо в совсем крохотной избушке у деда и бабы. Старики занимались, по мере своих невеликих сил, скромным хозяйством. То в огороде пололи-садили, то скотину кормили-поили, а то в доме убирали-готовили. Иван-Дурак же любил лежать на печи да есть тёплые бабкины калачи. Дед с бабой шибко жалели свою кровиночку. Привыкли к нему и с малых лет бегали за ним вслед. Следили за каждым его шагом. Боялись, кабы детинушка не перетрудилась понапрасну да какую лихую хворобу не подхватила. Старики души не чаяли в добродушном и с отзывчивым сердцем Ванюше, которому судьба-злодейка уготовила лихую участь — стать третьяком, то есть третьим рождённым сыном. Оттого после смерти отца-кормильца его оставили без наследства. В чём был одет, так старшие братья на следующий день после поминок и отправили его к деду с бабкой, которых их отец родимый давненько спровадил подальше с глаз долой. Дабы они своей старостью и немощью не срамили его перед богатыми гостями огромного дома. Старшие братья урок отца хорошо усвоили и к старикам за всё время так и не показались. Не говоря уже о хоть самой малой помощи по хозяйству или чем иным. Старший брат после смерти отца забрал себе почти всё отцовское наследство, отдав среднему то, что самому было не очень-то и гоже. А про младшенького они оба в пылу делёжки внезапно свалившегося на их головы богатства и вовсе забыли. Оттого младшему брату и крошечки сухой с ломящегося от достатка семейного стола не досталось. Ушёл Иван-Дурак от жадных и несправедливых братьев к родным деду с бабой в дальний, глухой угол Тридевятого царства. После огромного отцовского дома он нисколько не чувствовал себя стеснённым в крохотной деревенской избушке на краю Дикого леса, ибо ещё в детстве частенько сбегал из отчего дома, где особо и не чувствовал ласки к старикам, дабы помочь им по хозяйству, да и чтобы они себя одинокими и брошенными не чувствовали. В Диком лесу, что сразу за околицей начинался, бывал. Ходил по грибы да ягоды, пение птиц послушать да за жизнью диких зверей понаблюдать. Раз помог малому медвежонку из охотничьего капкана выбраться. Мать Медведица его запомнила, и не раз он бывал в гостях у медвежьего семейства. Можно сказать, что стал у них своим, хотя к другим людям после этого случая медведи стали относиться, мягко говоря, не очень дружелюбно. Если бы не Ванюша, была бы у людей с дикими лесными жителями большая ссора. Частенько на рыбалке бывал. Благо неширокая речушка совсем рядом с домом протекала. Так что и ходить далеко нужды не было. Бывало, что и знакомый медвежонок приходил за процессом понаблюдать да угощение получить. Старики же старались по хозяйству всё делать сами и просили у родного внучка помощи, лишь когда уж самим было совсем не по силам. Но глазастый внук даром что любил на печи лежать, а дело деревенское знал и вовремя подмечал, когда без его сильной руки было не обойтись. И сейчас всё бы было хорошо, если бы не одно, но весьма существенное «но». В один распрекрасный день мягкие, ароматные, только что из горячей печи калачи соизволили закончиться. Большая сплетённая дедом из лозы корзина внезапно оказалась пуста. Ванюша в это время как раз мечтал о том, как он женится на царской дочери Несмеяне и станет царевичем. А значит, и печь у него станет побольше, да и калачи будут печь из муки, что подороже, помягче, ароматнее и вкуснее. Прямо не жизнь его ждёт, а сказка несказанная. Так Ванюша лежал на тёплой печи, мечтал о том, как должно прийти к нему это самое счастье, да по одному доставал из корзины калачи и отправлял их в рот. Прожевав очередной калач, Иван потянулся за следующим. Его рука долго елозила по дну плетёной корзинки, а сам он в мечтаниях был в это время очень далеко. До него не сразу дошла ужасная мысль: калачей-то больше нет. Не выдержал прорыва такой несправедливости в свои розовые мечты, он закричал с печи: — Ба-а! Слышь, Ба-а! Калачи давай. Я дальше думать буду! Бабка оторвалась от работы. Тяжело вздохнула, сняла ногу с длинной узкой деревянной педали веретена и не торопясь отложила в сторону пряжу. Она с умилением посмотрела на розовощёкого, голубоглазого внучка лет восемнадцати. Дитятко вытянулось за последние годы, и его ноги толком уже не помещались на лежанке печи. Оттого ему приходилось их сгибать в коленках. Так что аршина три росточку у «маленькой дитятки» вполне будет. Бабка вспомнила своего Ванюшу ещё маленьким, когда печь для него была огромной, и ласково промолвила: — Об чём это ты, Ванюша, головушку свою буйную с утра до вечера всё ломаешь и ломаешь? — Как это «об чём», бабуля? — удивлённо переспросил внук. — Ясное дело об чём — о нашей лучшей жизни думу думаю! Вот стану царевичем. Будет у меня огромная печь с мягкою периною, а царевна Несмеяна будет мне вкусные калачи вместо тебя печь. Такие большие-большие и сладкие-сладкие! Вам с дедом во дворце хоромы выделю, дабы вы ни в чём недостатка не знали. Правнуков вам с Несмеяной нарожаем. Вот тогда заживём мы все вместе, одной дружной семьёй, вдоволь и на славу! Вас с дедом непременно к себе во дворец заберу! Будут у вас там всяческие помощники, слуги, а вам самим больше не придётся на огороде горбиться да за скотиною и в жару, и в холод ухаживать! Кормить-поить её! Сено косить да дрова колоть! — А сейчас тебе чем плохо, ненаглядный ты мой соколик? — в свою очередь удивилась бабка. — Мы с дедом работаем с утра до ночи, а ты на печи сейчас лежишь да калачи ешь из сдобного теста! Пусть у нас и теснее, чем во дворце, зато всё своё и тебе в примаках сидеть не надобно! На чужих людей горбатиться! Здесь ты вольный человек, а во дворце будешь своему тестю рабом, а царевне — слугой! — Э-э-э, не скажи, бабуля! У тебя какие-то устарелые представления о жизни! Мы же с Несмеяной будем любить друг друга, а значит, и относиться друг к другу по-доброму, по-людски, значит! Ты хоть царский дворец когда-либо видела? — Нет, а шо? — Шо-шо! Здесь у нас и печь поменьше, да тесто пожиже, а царские калачи да хоромы, небось, намного лучше будут! Неужто тебе, бабуля, это совсем непонятно? Да и где они, калачи-то наши? У меня корзина пуста, а я ещё есть хочу! А ты мне тут про какое-то р*****о! Иван-Дурак, словно дитё малое, с обидой в глазах показал бабке опустевшую плетёную корзину. Старушка же посмотрела в наивные голубые, как весеннее небо, глаза внучка и тихонечко вздохнула. Ванюша выбрал для калачей самую большую из имевшихся в доме корзину. Пока внук рассуждал о своей будущей сладкой жизни, к нему на печь запрыгнул чёрный как смоль кот с ярко-жёлтыми глазами-щёлочками. Пушистый зверь величиной чуть ли не с добрую собаку грациозно выгнул спину, потёрся о бок Ванюшки да бесцеремонно завалился на печи рядом с ним. Скептически посмотрел на пустой стол в углу избы и, певуче растягивая слова, заметил: — Ты вот, Ваня, о своих калачах беспокоишься, а у нас в доме молоко закончилось. Корове Пеструшке пастись негде. Кащей нашу делянку вместе с избой со всех сторон высоченным забором обнёс. Скоро и выход к реке перегородит. Тогда и воды, и рыбы у нас не будет. Хотя, если честно, я бы теперь не стал из нашей реки воду брать. Она после прибытия кащеевых строителей стала сильно нечистотами пованивать. Да и Пеструшка со мной в данном вопросе полностью согласна. Она больше пить из реки воду не хочет. А ты тут, Ванюша, про какие-то калачи глаголешь! Глубже нужно смотреть на проблемы житейские! Глубже! — Ба-а, слышала, что тебе Кот-Баюн мурлычет! Пошли деда к Кащею! Пусть он с ним как следует поговорит! — назидательным тоном произнёс Иван и в обнимку с котом безмятежно развалился на печи, да стал мечтательно глядеть в потолок, продолжая думку про царевну Несмеяну и жизнь, когда не нужно будет ни о чём беспокоиться. Заодно почёсывал густой мех Кота-Баюна. Пушистый зверь довольно замурлыкал и стал досказывать Ивану-Дураку сказку. Ту саму, которую с утра не успел ему рассказать, ибо сильно торопился по своим неотложным кошачьим делам. Бабка же между тем продолжила рассуждать о сложностях жизни с новым соседом. — То, что речка дурно пахнет, мы ужо с дедом вызывали из города эту самую, будь она неладна, санэпидстанцию. Так енти самые аспиды вучёные приехали, побродили-побродили по берегу, потыкали там-сям своими длинными палками да ничего вредного в реке так и не нашли. Чо мы с дедом можем сделать, внучек, супротив самого Кащея? Он, небось, их подкупил. Вот и те, кто по долгу службы должен бороться с загрязнителями природы-матушки, в упор грязь и заразу не видят. Говорят, что у костлявого теперь столько денег, что сам царь с ним сладить не может! А что нам, бедным людям, остаётся в таком случае делать? Ванюша продолжал одним ухом слушать сказку, которую ему рассказывал Кот-Баюн, а в паузах бабке отвечал: — А дед чё молчит? Он, что, не может к Кащею сходить и поговорить с ним? Вы же с дедом на этой земле ещё до того, как костлявый сюда пришёл строиться, поселились! У вас даже какая-то бумага с печатью от Царя-Батюшки осталась! Так пусть этот ирод бессовестный для нас хоть в полторы сажени проход вдоль реки оставит. Тогда мы хотя бы бочком могли бы протиснуться к речке да на пастбище попасть, — зевая от скуки, заключил внук. — Насколько я понимаю своим старческим умом, — горестно произнесла бабка, — теперь с этой царёвой бумажкой можно сходить только до отхожего места. А дед наш до самого вечера сегодня занят будет. Он колодец чистит, а то в нём вода из-за кащеевой стройки вся куда-то вчера ушла. Так хуть время с толком использовано будет! Ежели водица завтра вдруг обратно вернётся, то хотя бы колодец уже чистый будет. Да и стар наш дед ужо в такую даль, в город-то, ехать. Ты же, небось, слышал, что нашего Кащея теперь выбрали его главой? Он у нас теперь будет… — бабка быстро оглянулась на красный угол, в котором висела в почерневшем от времени окладе икона. Скоренько перекрестилась и продолжила: — Не при святых буде сказано: он тапереча сам хубернатор! Ходят слухи, что костлявый вместе со своей родной сестрицей Бабой-ягой из леса в город перебрались. Хоромы там они себе новые отстроили получше царёвых. Когда это было видано, чтобы кто-то из лесной нечисти в городские жители подался, да ещё и важными особами, то бишь начальниками становилися?! Иван продолжал одним ухом слушать бабку, а другим — сказку Кота-Баюна. А сказки Кот-Баюн рассказывал с чувством-толком, мягко и вкрадчиво. При этом занятно растягивая слова и умело проникая интонацией до самой глубины души своего слушателя. Прямо гипнотизёр какой-то, а не кот. Оттого Иван расслабился и уже начал дремать. Сладенько зевнул, закрыл глазки и равномерно засопел. Как только Иван уснул, Кот-Баюн бросил сказывать сказку. Пристроился клубочком подле него под боком и монотонно заурчал не хуже небольшой лесопилки. Так они на пару с Иваном с чувством «музицировали» на всю избу. Бабка посмотрела-посмотрела на печную идиллию, горестно вздохнула и пошла во двор к деду, дабы про Кащееву дачу и поездку в город с ним потолковать. Тень от пятиэтажной громадины лежала на всём их куцем участке. Оттого там даже днём было сумрачно и прохладно. В избе давно уже солнышка не видели. Из всей бывшей деревни старики одни остались. Остальных жителей Кащей без особых церемоний выгнал в чисто поле, а их землю себе прибрал как отказную. Пытался он и деда с бабой выгнать, но повезло старикам, что в это время любимый внучек уже поселился у них. Адвокат и нотариус Кащея и так, и эдак обхаживали розовощёкого молодца. То сулили ему злато-серебро, то запугивали неимоверными кащеевыми карами. Но ни то, ни другое не проняло Ванюшу. Его хоть и называли все кому не лень дураком, но по упрямству он переплюнет стадо ишаков, а не то чтобы какие-то адвокаты смогли что-либо с бухты-барахты с ним сделать. Он лежал на печи и лишь лениво тыкал кащеевым прихвостням под нос царёву бумагу, по которой и изба, и земля вокруг неё на веки вечные принадлежали деду и бабке. А когда пройдохи кащеевы попробовали запугать бедных стариков, Иван осерчал и наконец удосужился слезть с печи. Изловчился, схватил хитрого нотариуса да пронырливого адвоката за шкирки. От души стукнул их лбами да выкинул их из избы прямо в дурно пахнущую речку. Дед да баба не зря кормили калачами своего родного внучка. Оттого летели нотариус с адвокатом по воздуху дюже знатно. Далеко так летели, беспомощно размахивая ручками и ножками да громко ругая почём зря Ивана-Дурака. Крику и визгу хватило на всю округу. Даже в дальнем лесу звери удивлённо прислушивались к доносившимся звукам из заброшенной деревни. Долго ли, коротко ли не было деда да бабы в избе, но те вернулись обратно, как только решили, что защиту им придётся искать лишь у Царя-Батюшки. Думали было сами в Столицу-град податься, да сил на такой дальний путь уже нет. Возраст у них был не для долгих путешествий. Дорога действительно больно уж дальняя да вела через лес дремучий, в котором после прихода в город Кащея стал хозяйничать Соловей-Разбойник, а он пощады никому не давал. Ибо говорят, что покрывал его сам губернатор столичного града, то бишь Кащей. Подошли старики к мирно спавшему в обнимку с Котом-Баюном внуку и стали осторожно будить. — Вань, а Вань! — ласково трясла его за плечо бабка. — Ну чо тебе? — не раскрывая глаза, сквозь сон пробурчал внук. — Сходил бы ты, Иван, к Царю-Батюшке! — А по что мне к нему идти-то, ежели Кащей под себя Царя подмял? Толку-то от того, что я к нему пойду? — Справедливости у него просить надобно. Может, что и получится? Больше ведь не у кого! Иван нехотя раскрыл глаза, посмотрел на бабку с дедом, которые с такой надеждой глядели на него, что тому даже стало как-то неловко. Внук покосился на мирно пристроившегося у него на животе голову Кота-Баюна. Осторожно приподнял её обеими руками и переложил на печку рядом с собой. Сел, протяжно зевнул, потянулся да стал лениво почёсывать левую пятку. Кот приоткрыл жёлтые глаза-щёлочки и недовольно проворчал: — Я так понимаю, что спать нам сегодня больше не дадут. Да и пятка у тебя, Вань, чешется к дальней дороге. — Тьфу на тебя, желтоглазый! — в сердцах сплюнул Иван и толкнул огромного кота в пушистый бок. — С тебя станется! Ты сто хлопот нам намяукаешь и ухом не поведёшь! А мне потом расхлёбывай! Так Ивану не хотелось слезать с тёплой печи и переться куда-то в даль несусветную. Но посмотрел на грустные лица деда и бабы, тяжело вздохнул и, кряхтя, слез с печи. Ещё раз с грустью посмотрел на старых горемык и стал собираться в дорогу. Бабка тут же сменилась с лица. Обрадовалась, засуетилась и засеменила за выцветшую шторку, что отделяла скромную кухоньку от гостиной. Принесла туесок с уже заранее приготовленной разной снедью. Видимо, бабка давно надумала в городе правду искать, да всё время посподручнее подбирала. — Вот я тебе в дорогу еды заготовила, внучек! Скромно, не слишком солоно, конечно, но что есть в избе, то тебе и собрала. Иван посмотрел в такие же, как и у него голубые, ясные глаза бабки. От старости они стали более водянистые. Но родственную душу по этим глазам ещё легко можно было определить. В них было столько надежды, что внук молча забрал у старушки туесок с едой и пробасил: — Я, баб, к печи дюже привык. — Так и поезжай на ней, внучек! — тут же отозвалась бабка. — Сейчас же лето. Ночи короткие да совсем не холодные. А до зимы, чай, и вернуться успеешь. Мы с дедом без печи в избе пока как-нибудь перебьёмся. А еду я на дворе, на камнях варить буду! Правда, дед? Дед неспешно, солидно кивнул в ответ. Смахнул подло набежавшую скупую мужскую слезу и хриплым от дерущей махорки голосом произнёс: — Поезжай, внучек! Авось наш Царь-Батюшка сумеет как-то найти управу на ентого Злодея-Кащея! А то бумаги с казёнными печатями и правда скоро будут только для отхожего места годны, а мне бы не хотелось на старости лет в лесу, в сырой землянке жить. Кости мои и без того в непогоду уж больно сильно крутит. Да и в нашем вседержителе разувериться тоже не хочется! Неужто Царь-Батюшка управу на чёрную лесную силу не сумеет найти?! Кот-Баюн всё ещё лежал себе спокойненько на печи, свернувшись в пушистый клубок. Ему не хотелось слезать с нагретого места, и оттого как мог оттягивал момент подъёма. Наконец он всё же приподнял голову. Ясно было, что больше ему лежать не дадут. Он посмотрел на собирающегося в дорогу Ивана и промурлыкал: — Я с тобой поеду, Ванюша! А то ты там, в городе, без меня пропадёшь! Всё-таки один и без верного друга! Нет, точно пропадёшь! — Вдвоём оно всегда веселее! — обрадовался Иван-Дурак. Внук крепко обнял деда и бабу. Старушка всхлипнула и в сердцах ойкнула, прижав сухонькую ручонку к тонкой полоске бледных губ. Первый раз она своего внука в город отправляла, а там жизнь далеко не такая уж спокойная, как в их деревне. Иван поцеловал в щёку старушку. Ещё раз обнял деда и забрался обратно на печь, но не забыл захватить с собой туесок с едой. О чём-то пошептался с любимой печкой, с которой он с самого детства был на «ты», и та послушно тронулась в путь. Причём изба у деда с бабой каким-то чудом осталась стоять целёхонькой и невредимой. Старики выскочили из дома и с крыльца дружно махали внучку вслед, а тот лежал себе на печи в обнимку с котом. Чисто выбеленная печь приостановилась напротив хозяев. Вскоре из её трубы повалил густой дым. Протяжно на прощание прогудела и стала степенно набирать ход. Сделала пару неспешных кругов вокруг дома. Будто бы разминаясь. Потом разогналась как следует и, даже не подумав притормозить перед забором кащеевой новостройки, со всего ходу протаранила его. Раздались треск, грохот. Щепки полетели в разные стороны. В заборе образовалась огромная дыра, а печь знай себе дымит трубой и несётся дальше, сметая на своём пути строительные леса у строящихся хором Богатея-Кащея. Строители из далёкой Бухары, которые возводили пятиэтажную дачку, словно горох, посыпались с этих самых лесов. Благо невысоко успели забраться. Оттого шибко не убились. Но усердно потирали ушибы и орали истошно на разные голоса, да махали вслед кулаками. Первым очухался от такой наглости их прораб по имени Насреддин. Он вскочил на скучающего у лохани с овсом ишака и помчался вслед за печкой с лежащими на ней наглецами. Вслед за начальством помчалась ватага обиженных строителей. Они хотели догнать и отметелить Ивана. Да куда там! Шустрая печка неслась так быстро, что даже Насреддин верхом на ишаке не смог догнать беглецов. Бежавшие преследователи не привыкли к марафонам и вскоре запыхались, да были вынуждены остановиться. Лишь ишак бригадира ещё какое-то время неспешно семенил за наглыми беглецами, но вдруг ни с того, ни с сего встал как вкопанный. Насреддин стал нетерпеливо пинать пятками да громко ругаться. Затем соскочил с глупого ишака и затряс его за поводок. Но всё это было лишь пустыми потугами. Животное решило, что на сегодня хватит таскать на себе толстого хозяина, и объявило ему бойкот. Строители, согнувшись пополам после вынужденного забега, натужно откашливались, а заодно, усмехаясь, поглядывали, как их хозяин, раз за разом утирая с одутловатого лица пот, тряс морду ишака и на чём свет стоит костерил его по-узбекски. Но хитрое животное, казалось, тоже потихоньку посмеивалось над своим хозяином. В этой ситуации строители были с ишаком заодно. Они не привыкли быстро работать, а тем более быстро бегать. Потому всё делали размеренно, с перерывами на долгое чаепитие и не менее длинные разговоры ни о чём. Насреддин же в это время продолжал трясти и бранить бестолкового ишака, по вине которого предательски сорвалась погоня за вредителями. По меркам бригадира варвары сумели нанести непомерный ущерб строительству. Наругавшись вволю, строители хором обиженно сплюнули и пошли пить чай. Заделывать дыру в заборе они решили завтра, как и восстанавливать строительные леса. Работа не волк — может и подождать. А печка тем временем мчалась себе спокойненько дальше. Натужно гудела трубой, разгоняя зазевавшихся на дороге путников. Она мчалась в Град-столицу, к самому царю, а дорогу знала лучше любой самой совершенной навигационной системы. Так что её пассажирам оставалось только спокойненько лежать да греть свои бока и глазеть по сторонам. Иван от скуки взял из туеска краюху хлеба с луковицей. Стал скромно, но аппетитно жевать. Кот-Баюн обиженно посмотрел на хозяина и проворчал: — Вот так всегда! Сам ест, а о лучшем друге забывает! Давай показывай, чего там бабуля нам с тобой в дорогу собрала? Кот засунул голову в туесок и вскоре уже хрустел кусочком сушёного мяса, да потихоньку мурлыкал, бдительно поглядывая на обгоняемых ими путников на запряжённых лошадьми телегах и пеших с котомками за плечами: — Не бог весть что, конечно, но хоть что-то наша бабуля сумела найти нам в дорогу! Жаль, конечно, Хрюшу, но кормить нам её было уже нечем.

editor-pick
Dreame-Editor's pick

bc

От себя не убежишь.

read
8.0K
bc

Город волков. Белая волчица.

read
88.9K
bc

Луна полукровка

read
11.5K
bc

Я подарю тебе жизнь.

read
4.8K
bc

Повелитель леса. Бурые

read
30.9K
bc

Невеста колдуна

read
14.2K
bc

Метка дракона

read
14.6K

Scan code to download app

download_iosApp Store
google icon
Google Play
Facebook