Внутрилагерная война между "идейными" и "отколовшимися" вор

От автора Данная работа стала результатом исследования одного из периодов советского правления, которое вот уже много лет является предметом научных исследований правового, политологического, исторического, социологического, философского характера. Данная работа не претендует на новизну и масштабность. Это всего лишь попытка донести до всех мыслящих и неравнодушных людей, отношение автора к этому страшному периоду жизни в СССР и ко всему, что с ним связано. Советская репрессивная машина покалечила судьбы огромного количества людей в нашей стране. Не стала в этом плане исключением и моя семья. Все мои старшие родственники, даже те, кто воевал на фронте прошли через депортацию, отбывали незаслуженное наказание в лагерях и ссылке, много лет находились под надзор спецкомендатуры, всего лишь по причине своей национальности— немцы. На фоне вновь возникающей напряжённости во внутренней и внешней политики, всем нам следует помнить, что государственная безопасность не может быть превыше личной и общественной безопасности, интересы государства не могут быть отделены от интересов личности и общества и, уж тем более, идти вразрез с ними. Величие и процветание страны складывается не только из осознания и причастности к этому каждого гражданина, но и из величия и процветания всех и каждого. Культивирование же в обществе страха, недоверия, подозрительности, наказания и кары – это регресс, это путь в никуда. Страдания и терпимость, ограничения и аскетизм, мечты о перспективе райской жизни только после смерти не должны являться теми социальными основами и идеологическими скрепами, которые объединяют общество. Мы должны стремиться быть свободными и счастливыми, богатыми и успешными здесь и сейчас, а задача государства – помогать нам в этом и оберегать нас. Террор государства в отношении собственных граждан – это величайшее из преступлений – преступление против своего народа. В самых общих чертах мы придерживаемся мнения, что, во-первых, общество первично, а государство вторично; во-вторых, государство существует для общества, а не общество для государства; в- третьих, нет более важной и значимой ценности, чем человек и его жизнь, и никакая идея или идеология не может этого отменить или изменить. Сергей Герман (Бонн, Германия) Содержание Введение 1. Влияние Великой Отечественной войны на раскол среди заключенных ГУЛАГа. Начало и причины раскола 2. Противостояние «воров» и «сук» 3. Криминальные группировки............................................................ 3. Националистические группировки 4. Действия лагерной администрации в условиях противоборства криминальных группировок Заключение Приложение..................................................................................................... Список источников и литературы Введение Вряд ли у кого-то возникнет обоснованное желание сомневаться в необходимости изучения советской тюремно-лагерной системы. Возможно, что именно при этом исследовании будут выявлены дополнительные механизмы тоталитарного режима советского периода России. Устройство и функционирование тюрем и лагерей в полной мере раскрывает нам структуру самого террора, его механизм и последствия. И очень показательно, что символом государственного террора в целом стал ГУЛАГ, пусть крупная, но далеко не основная структура в советской репрессивной системе. Весь послевоенный период середины 40-50-х годов в отечественной истории прочно ассоциируется с эпохой ГУЛАГа. Изначально эта аббревиатура означала «Главное управление лагерей», но со временем под этим словом стали понимать не только административный орган, управлявший лагерями, но и всю советскую пенитенциарную систему во всех формах и разновидностях: «исправительно-трудовые» лагеря, штрафные лагпункты, лагеря для уголовных и политических, женские, детские, следственные и пересыльные тюрьмы и т. д. В ещё более широком смысле ГУЛАГ стал означать всю советскую репрессивную систему в целом: аресты, допросы, этапы, пересылки, «столыпинские» вагоны, рабский подневольный труд в местах лишения свободы, ссылки, раннюю смерть. Изучение советских лагерей имеет длительную историографическую традицию, заслуживающую отдельного и подробного анализа. В многочисленных научных, политологических и художественно-публицистических трудах с разных позиций и на основе разных источников описывались общие тенденции пенитенциарной политики СССР, ее обобщенные количественные показатели, дебатировались вопросы о месте лагерной экономики в развитии советской политико-экономической системы. В разные годы ГУЛАГ находился в ведении ОГПУ СССР, НКВД СССР, МВД СССР, МЮ СССР. Полное название главного управления менялось в зависимости от входивших в его состав структурных подразделений, например, с 1934 г. по 1938 г. главк именовался Главное управление лагерей, трудовых поселений и мест заключения, а с 1939 г. по 1956 г. - Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний. В ведении НКВД - МВД СССР наряду с ГУЛАГом находились и другие главные управления лагерей, большинство из которых были образованы в 1940-е годы на базе производственных отделов ГУЛАГа. Специализированные лагерно-производственные управления, такие как Главное управление лагерей горнометаллургических предприятий (ГУЛГМП), Главное управление лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС), Главное управление лагерей лесной промышленности (ГУЛЛП), Главное управление «Енисейстрой» и ряд других, имели в своем подчинении десятки лагерных подразделений с сотнями тысяч заключенных. Используя преимущественно принудительный труд заключенных, они осуществляли крупные экономические проекты, чаще всего военно-промышленного характера. В крайне сложной системе советского социума особое место принадлежало исправительно-трудовым учреждениям (ИТУ) страны, которые представляли собой звено, в первую очередь, политической юстиции в СССР. Лагеря, тюрьмы, колонии, следственные изоляторы представляли собой важный элемент репрессивного механизма, инструмент устрашения и запугивания населения. При этом на протяжении нескольких лет не просто давать им оценку, но и каким-то образом изучать не разрешалось. Данная тема была однозначно вынесена за рамки научного изучения, что сегодня повышает ее актуальность. Производственная база самого ГУЛАГа была относительно невелика. Но именно от ГУЛАГа, в первую очередь, зависело выполнение плановых заданий всех лагерно-производственных управлений. Такая зависимость объяснялась тем, что ГУЛАГ был «главным хранителем» «рабочего фонда», он руководил учетом, распределением и перераспределением заключенных всех исправительно-трудовых лагерей НКВД-МВД СССР, в его функции входило комплектование лагерей рабочей силой, обеспечение режима содержания и охраны заключенных, снабжение лагерей продуктовым и вещевым довольствием. Эти функции делали ГУЛАГ ключевым звеном в организационной структуре органов исполнения наказания, ориентированных на трудовое использование заключенных1. Еще с перестроечных времен неизменным остается интерес к истории ГУЛАГа и пенитенциарной системе в СССР, правда, если ранее он имел скорее разоблачительный и публицистический выход, то в настоящее время он становится предметом именно научного изучения. Это связано с тем, что Россия продолжает переживать масштабные трансформации своей правовой системы, в ходе которых значительные изменения затрагивают уголовно-исправительную сферу. При этом необходимо отметить, что в отечественной историографии тема ГУЛАГа изучалась практически только с точки зрения существования значительной по своему количеству группы политических заключенных. История ГУЛАГа сама стала использоваться как инструмент идеологической борьбы против тоталитарного режима, порождением которого он был. При этом из сферы научного изучения опять же была изъята определенная часть этой истории – историки отдавали предпочтение «высокой» теме политических заключенных и совершенно закрывали глаза на существование «низкой темы» - темы уголовного мира в система ГУЛАГа. Между тем, в данной системе крайне сложно отделить «высокое» от «низкого». поскольку все было крайне запутано и тесно переплетено. Ярчайшим примером этого стала так называемая «сучья война», оказавшая огромное влияние на становление криминальной субкультуры в нашей стране. В современных условиях социальная значимость изучения истории пенитенциарной системы в СССР велика ещё и потому, что люди, которые прошли тюрьмы и ИТУ, сыграли (особенно в эпоху «лихих 1990-х») весьма значительную роль в жизни российского общества. Пропустив через себя миллионы людей, ГУЛАГ превратился в машину по воспроизводству и тиражированию бандитствующих паразитов и став рассадником уголовной преступности. В настоящее время в обществе не так уж и мало носителей тюремной субкультуры. По некоторым оценкам, заключенные и бывшие осужденные составляют до 20-25% активного населения2. Криминальная субкультура в России является объектом и криминологического, и оперативно-розыскного, и художественного познания. Периодизацию истории российской криминальной субкультуры можно составить в зависимости от политико-экономической ситуации в стране: 1) дореволюционный период до 1917 г.; 2) послереволюционный период — во время и после Гражданской войны (1917–1922 гг.); 3) появление «воров в законе» — 1920–1930 гг.; 4) участие воров в Великой Отечественной войне, что вызвало «Сучью войну» в середине 1940-1950 гг.; 5) массовая реабилитация «врагов народа» — 50–60 гг. XX века; 6) возникновение и развитие «семей» — 70–80 гг. XX века; 7) установление криминальной власти в 1990 гг., когда уголовные авторитеты или их представители стали губернаторами, мэрами, депутатами и т. п. Предметом изучения в данной работе является так называемая эпоха «сучьих войн», объектом изучения – борьба между криминальными группировками в системе ГУЛАГ в послевоенный период. Но в опубликованных материалах, посвящённых «сучьей войне» слишком много эмоций и слишком мало документов. В воспоминаниях непосредственных участников тех событий:, Александра Солженицына, Варлама Шаламова, Евгении Гинзбург, Льва Разгона отбывавших наказание по политическими статьям и не входивших в круг ни «воров» ни «сук», а также более позднего исследователя, Александра Сидорова (Фима Жиганец) преобладают «рассказы о рассказах», т. е воспроизводится некая информативная реальность, которая принимается за истину и почти отсутствует аутентичность - присутствовал, видел, запомнил. В этом отношение вызывают доверие лишь воспоминания Вадима Туманова, который сам был непосредственным участником тех событий, принимал непосредственное участие во внутрилагерном противостоянии и из 8 лет нахождения в колымских зонах более 5 лет провел в штрафных лагерях. Кроме того, заслуживают внимания воспоминания Анатолия Жигулина, талантливого писателя, отбывавшего наказание в Тайшетлаге(Иркутская область и на Колыме, где он провёл три каторжных года. Здесь он стал свидетелем завершения «Сучьей войны)». Но все эти рассказы базируются на испытанном на собственной шкуре опыте или со слуха, но никак не на документах. В свете опубликованных мемуаров людей прошедших ГУЛАГ никак не просматривается образ мятежного «политика». Странная ситуация, в которой люди обвиняемые в подготовке убийств первых лиц советского государства и подготовке к свержению власти, в местах лишения свободы в основном вели аморфный образ жизни. Большинство из них не только не помышляли о свержении советской власти, но даже не сопротивлялись произволу лагерного начальства. Основные роли в событиях 1947 — 1953 гг. названных в последствии «сучьими войнами» играли «блатари» (как «законники», так и «суки»), оуновцы, кавказцы (среди них особо выделялись «чечены»), прибалты и, наконец, власовцы. Именно их беспощадная борьба - в первую очередь друг с другом, но также и с низами лагерной администрации, включая «придурков», - заполнила собой страницы тома. Не свобода, а контроль над зоной, улучшение собственных бытовых условий в лагерном аду - за счет кого угодно и чего угодно - и были тем главным призом, за который так ожесточенно они рубились и дрались. Историография до сих пор по этому поводу почти полностью отмалчивалась. С середины 1930 годов пенитенциарные исследования в СССР становятся закрытой темой. Теоретические предложения выдвигают не учёные и практики, а политики. Пожалуй впервые в обобщённом виде имеющие отношение к исследуемой проблеме документы были собраны в изданиях: А.А. Герцензон и др, «История советского уголовного права» (М., 1947) «Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг»(М., 1953) и сборник нормативных документов по советскому исправительно-трудовому праву» (М.,1959). До этого, да и в значительной степени после этого, в общедоступном информационном поле отмечается почти полное затишье. В 1960-1980-е годы исследование организации и деятельности тюремно-лагерной системы СССР неспециализированными органами не поощрялось. На подавляющей части соответствующих документов стоял гриф «Секретно» либо «Для служебного пользования». Поэтому разработкой проблемы в основном занималось небольшой число ведомственных научных работников МВД.3 Но вместе с тем, отсутствие в широком доступе гулаговских документов о тех событиях нельзя никак считать подтверждением того, что все рассказы о «сучьей войне» являются легендами ГУЛАГа. Вместе с тем, не стоит забывать о том, что тенденция сохранять в тайне от высшего начальства любое ЧП была обычной для бюрократии того времени и в особенности для системы ГУЛАГ особенно. В распоряжении МВД СССР № 313 «О порядке представления донесений об уголовно-бандитских проявлениях в лагерях и колониях МВД СССР» от 2 февраля 1952 года прямо говорилось «За последнее время отмечены случаи, когда некоторые министры внутренних дел республик начальники краёв и областей и начальники лагерей не доносят в МВД СССР об уголовно-бандитских проявлениях, случаях группового неповиновения, совершаемых уголовным элементом убийствах заключённых, честно работающих в лагерной обслуге, на низовых производственно- хозяйственных должностях и активно помогающих лагерной администрации в укреплении режима и трудовой дисциплины в лагерях4» Изучение документов конца 1940-х годов показывает, что за дипломатической формулировкой о «случаях, отмеченных за последнее время», стояло в действительности массовое явление. Кроме того, по признанию гулаговских особистов в ГУЛАГе вообще не велось точного учёта лиц, привлечённых к уголовной ответственности, а также числа совершённых преступлений».. Во всяком случае, когда в 1957 году первому отделу ГУИТК МВД СССР понадобилось обобщить сведения о лагерной преступности, массовых волынках и беспорядках в лагерях на рубеже 1940-1950-х годов, они оперировали в основном случайными примерами, наудачу извлечёнными из архива ГУИТК, а иногда и личными воспоминаниями (например, о существовании в то время лагерных зон, куда представители лагерной администрации не решались заходить5). Систематизированной и собранной в одном месте информации в их распоряжении попросту не было, как не было и цельного комплекта архивных документов. Огромное число статей и мемуаров описывает конкретные лагерные сюжеты и судьбы заключенных. В последнее время появились серьезные работы, посвящённые институциональным и региональным аспектам проблемы. Однако при этом мы так до сих пор и не знаем в точности, сколько же было лагерей в Союзе, где они находились, как они возникали и умирали, чем занимались и сколько заключённых содержалось в каждом из них (даже базовый термин лагеря до сих пор употребляется крайне расплывчато, соответствуя в различных описаниях объектам самого разного уровня — от отдельного лагерного пункта до региональной лагерной агломерации). Восполнить этот пробел — цель настоящей работы. 1. Влияние Великой Отечественной войны на раскол среди заключенных ГУЛАГа. Начало и причины раскола Уголовный мир всегда был неоднороден. В его структуре существовали своя иерархия, свой табель о рангах и свои законы преступного мира. Данная система напоминала пирамиду, верхнюю ступень занимали профессиональные преступники —урки, блатные. В их числе были воры в законе, «законники» или иначе, просто, Воры. Это была элита преступного мира, выработавшая сложный кодекс правил и обычаев, который возник до ГУЛАГа и пережил его. Это организаторы и руководители преступных групп и организаций, смотрящие за деятельностью множества уголовников. Это мозг преступности, верховные судьи, хранители и блюстители воровских традиций, хранители законов воровского кодекса. Воры в законе имели огромную власть и на воле, и в лагере. Представляли собой вершину преступного мира в СССР и не имели ничего общего с подавляющим большинством заключенных ГУЛАГа, сидевших по уголовным, бытовым и политическим статьям. Другая часть запроволочных обитателей, так называемые бытовики — люди, осужденные за мелкую кражу, за нарушение трудовой дисциплины или за другие не политические преступления, — ненавидели воров в законе так же яростно, как и политзаключенных. Несмотря на то, что в период «Большого террора» уголовному миру и его иерархам был нанесен тяжёлый урон к периоду начала «сучьей войны» в местах лишения свободы находились тысячи воров-законников и десятки тысяч последователей воровской идеи. А урон и в самом деле был нанесён немалый. В августе 1937 года руководство исправительных учреждений получило приказ Н. И. Ежова6, в соответствии с которым требовалось подготовить и рассмотреть на "тройках" дела на лиц, которые "ведут активную антисоветскую, подрывную и прочую преступную деятельность в данное время". Основной удар обрушился и на криминальную элиту. Всего на основании этого приказа в лагерях НКВД было расстреляно более 30 тысяч человек, большинство из которых были лидерами воровского сообщества.7 За период с 5-го августа по 31 декабря 1937 г. в одной только Ленинградской обл. по приговорам Особых троек УНКВД было осуждено 4016 воров-рецидивистов, из которых 599 человек имели 5 и более судимостей, 1362 человека - 3-4 судимости. Больше половины из них было расстреляно, остальные получили по 5-10 лет лагерей. Всего уголовников осудили в ЛО: к ВМН – 2900 человек, к ИТЛ – 4200 человек. За тот же период в Киевской обл. было репрессировано около 1000 воров-рецидивистов, в Ярославской обл. – около 600 воров-рецидивистов, - и в том, и в другом случае расстреляно около половины. Но все "рекорды" бьет Московская обл., где Секретарь Московского обкома ВКП(б) Н.С. Хрущев в июле 1937 г. планировал репрессировать 33436 уголовников (80,9 %) из общего числа в 41305 человек, которых предстояло осудить по плану на МО в ходе операции против "кулаков, уголовников и других антисоветских элементов". 6500 уголовников он отнес к первой категории (расстрел) и 26936 - ко второй (заключение). В действительности же, к 1-му января 1938 г. уголовники составили 56,3 % от 36813 осужденных, в том числе 4120 человек были приговорены к вышке и 16597 - к лагерям. В данных по МО число уголовников не разбито по мастям и количеству судимостей, но, если принять процентные соотношения такими как в ЛО, то получится, что количество воров-рецидивистов с 5-ю и более судимостями, расстрелянных с августа по декабрь 1937 г. в МО, составляет не менее 200 душ (с той же пропорцией по Союзу в целом - более 2000 душ за неполные полгода)… Членами судебных троек, существовавших в 1937-1938 гг. во всех 64-х республиках, краях и областях СССР, выступали, как правило, начальник местного УНКВД, секретарь областного/краевого комитета ВКП(б) и областной/краевой прокурор. Выдержка из типичного обвинительного заключения дает представление о круге преступников, осуждаемых тройками: "Иванов Иван Иванович обвиняется в том, что с 1937 г. общественно-полезным трудом не занимается, определенного места жительства и рода занятия не имеет, гастролирует по городам, рабочим поселкам, обретаясь на вокзалах, базарах, магазинах, систематически занимаясь карманными кражами денег и документов у трудящихся, имеет тесную связь с уголовно-преступными элементами. Ведет бродячий образ жизни и не имеет при себе никаких документов в подтверждение своей личности". ...Осенью 1937 г. 300 заключенных СЛОНа (на тот момент - СТОН ГУГБ НКВД СССР) вывезли в г. Ленинград, где по приговору Особой тройки УНКВД ЛО от 25.11.1937 г. всех осудили к ВМН. Расстреляли там же в один день 08.12.1937 г. Однако, несмотря на жесточайшие репрессии, сообщество, "воров в законе" продолжало крепнуть и представляло потенциальную силу в преступном мире. В 40 - е годы количество воров достигало десятка (возможно, более) тысяч человек, а вместе с окружением ("блатными") - 40-50-ти тысяч человек. Такое количество авторитетов оказалось явно излишним даже для гипертрофированной лагерной системы, которая перед второй мировой войной охватывала около 3 миллионов заключенных, что привело к возникновению новой напряженности в воровской среде. Процесс формирования воровского сообщества начался в конце 20-х-начале 30-х годов ХХ века. «Воровской ход» подразумевал специфический уклад жизни; «воры» представляли собой особую касту8 со своими законами, заключавшимися в следующем: - сбор «дани» с работающих бригад, т. е. поборы с остальных осужденных; - беспрекословное выполнение решений, принятых на сходках осужденных; - оказание материальной помощи друг другу; - наказание, вплоть до убийства тех лиц, которые нарушили эти правила; при этом неприменение насилия в отношении населения, даже в наиболее крайних случаях, отрицательное отношение к «мокрым делам» в отношении «чужих»; - верное служение воровским «идеям»: предательство, даже совершенное под давлением с применением насилия или в беспомощном состоянии, не имело никаких оправданий; - запрет на занятие общественно полезным трудом, не разрешалось иметь семью, поддерживать отношения с родными; - запрет вступать в контакт с работниками правоохранительных органов (за исключением случаев, которые связаны со следствием и судом), выступать потерпевшим или свидетелем, признавать вину в совершенном преступлении, получать какую-либо помощь от государства или его официальных представителей; - проявление честности и уважения в отношении членов сообщества (т. е. других «воров»). «Вор» не может ударить или оскорбить себе подобного, что не относилось к лицам, которые не входили в сообщество; - отказ от службы в армии, запрещалось брать оружие от властей и защищать интересы государства; - запрет на совершение таких преступлений, как у******о, если это не имеет отношения к защите «воровского сообщества» или чести «вора»; запрещалось хулиганство, изнасилования9. Также настоящему вору не разрешалось иметь частную собственность и предметы роскоши. Все, что было добыто, оправлялось в «общак», следить за которым являлось главной обязанностью «воров в законе». Они должны были легко относиться к деньгам и к богатству. Лев Разгон писал:“Теперь они все были поделены на касты, на сообщества с железной дисциплиной, со множеством правил и условий, нарушение которых жестоко каралось: в лучшем случае — полным изгнанием из уголовного сообщества, а часто и смертью10”. Тюрьма для воров должна была стать вторым домом, а учитывая то, что, согласно воровским понятиям, воры не должны были иметь дома, то - первым. В местах лишения свободы и на свободе воры не могли сотрудничать с властью, им не разрешалось работать, но несмотря на это, они держали под своим контролем все процессы на зоне. Криминальный мир даже имел свой язык общения, который называли «феня». Этот язык отличался от обычного русского языка и его вполне можно было считать отдельным средством общения «запроволочного государства», именуемого ГУЛАГ. Феня представляла собой замаскированный, зашифрованный, обладающий определенным смыслом и динамикой преступный язык. Многие думали, что это просто сленг, но это не так. «Феня» развивается согласно времени, некоторые слова и выражения имеют двойное или даже тройное значение, для того, чтобы скрыть или подчеркнуть что-то и всегда применяется арестантами. Понимать и говорить на «фене», можно только постоянно общаясь в таких кругах. Два «шпанюка» способны полностью обсудить стоящего рядом человека: его возраст, социальное и материальное положение, а также размер одежды и хронические болезни, но при этом обсуждаемый не заподозрит и не поймет ничего, хотя может принимать активное участие в общении. Собственный язык был для воров не только средством общения, но и атрибутом принадлежности к закрытой общности, средством идентификации своих и способом сокрытия смысла сказанного от постороннего непосвященного понимания. Однако событием, которое кардинально изменило воровской мир, стала Великая Отечественная война. Рецидивистов на фронт не призывали, однако, осужденным по нетяжким статьям давалась возможность «искупить кровью». Все годные к воинской службе, направлялись в действующую армию, где воевали в составе обычных частей. В штрафные роты их, как правило, не направляли. Именно из такого пополнения была сформирована стрелковая бригада, о которой вспоминал маршал К.К. Рокоссовский и которую многие до сих пор считают штрафным подразделением. Однако воспоминания советского полководца не оставляют сомнений в том, что это была самая обычная воинская часть: «В августе 1942 г. к нам на пополнение прибыла стрелковая бригада, сформированная из людей, осужденных за различные уголовные преступления. Вчерашние заключенные добровольно вызвались идти на фронт, чтобы ратными делами искупить свою вину. Правительство поверило чистосердечности их порыва. Так и появилась эта бригада у нас на фронте. Бойцы ее быстро освоились с боевой обстановкой; мы убедились, что им можно доверять серьезные задания. Чаще всего бригаду использовали для разведки боем. Дралась она напористо и заставляла противника раскрывать всю его огневую систему. "Беспокойная" бригада воевала неплохо. За доблесть в боях с большинства ее бойцов судимость была снята, а у многих появились на груди ордена и медали. Жизнь убедила меня, — писал К. К. Рокоссовский, — что можно верить даже тем, кто в свое время по каким-то причинам допустил нарушение закона. Дайте такому человеку возможность искупить свою вину — и увидите, что хорошее возьмет в нем верх. Любовь к Родине, к своему народу, стремление во что бы то ни стало вернуть их доверие сделают его отважным бойцом»11. Однако не следует путать обычные стрелковые части, в которых воевали бывшие заключенные, и штрафные формирования, лишь частично пополнявшиеся досрочно освобожденными из мест заключения. В начале Великой Отечественной войны, в соответствии с Указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 г. из мест лишения свободы досрочно были освобождены некоторые категории заключенных, отправляемых на фронт (около 25 % от общего числа). За 1942–1943 гг., на основании специального решения Государственного Комитета Обороны, освобождается еще около 10 % осужденных12. Кем же являлись эти люди? Мы не берём во внимание случаи репрессированных чекистов и высокопоставленных военных: генералов и военачальников, в отношении которых Президиум Верховного Совета СССР принимал персональные решения. Например, среди таких были: - комдив Букштынович Михаил Фомич, осужденный еще 28 мая 1939 года по ст. 58-7, 17-58-8, 58-11 УК РСФСР и приговоренный к 15 годам лишения свободы; - полковой комиссар Карачинов Сергей Иванович, приговоренный 26 июля 1941 года к 7 годам лишения свободы; - генерал-майор Лазаренко Иван Сидорович, осужденный 17 сентября 1941 года по ст. 193-17 п. «б», 193-20 п. «б» УК РСФСР и приговоренный к высшей мере наказания; - генерал-майор Кособуцкий Иван Степанович, осужденный 26 июля 1941 года по ст. 193-17 п. «б» УК РСФСР и приговоренный к 10 годам лишения свободы; генерал-майор Семенов Иван Иосифович, осужденный 7 октября 1941 года по ст. 193-17 п. «б» УК РСФСР и приговоренный к 10 годам лишения свободы; - полковник Фомин Борис Андреевич, осужденный тогда же по ст. 193-17 УК РСФСР и приговоренный к 7 годам лишения свободы; генерал-лейтенант Тюрин Александр Алексеевич, осужденный 20 января 1942 года по ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР и приговоренный к 7 годам лишения свободы; - вице-адмирал Левченко Гордей Иванович, осужденный 29 января 1942 года по ст. 193-21 п. «б» УК РСФСР и приговоренный к 10 годам лишения свободы; - генерал-майор Ермаков Аркадий Николаевич, осужденный тогда же по ст. 193-21 п. «б» УК РСФСР и приговоренный к 5 годам лишения свободы; - генерал-майор Собенников Петр Петрович, осужденный 6 февраля 1942 года по ст. 193-21 п. «б» УК РСФСР и приговоренный к 5 годам лишения свободы и др. 13 Кроме того, известно, что в декабре 1941 г. Л.П. Берия обратился к Сталину с просьбой в связи с нехваткой кадров на фронтах освободить из заключения 1610 бывших сотрудников НКВД, отбывавших наказание главным образом за нарушения законности. Осенью 1942 г. из лагерей и тюрем выпустили еще одну большую группу бывших работников НКВД, а отдельные освобождения предпринимались до 1945 г. включительно. Таким образом, исследователи предполагают, что всего в годы войны было освобождено не менее 2-3 тыс. чекистов, отбывавших наказание в местах лишения свободы 14. Но есть основания полагать, что в начале войны часть отбывавших сроки чекистов освобождали и в «рабочем порядке». Уже в июле 1941 г. был освобождён и вскоре отправлен на фронт в особый отдел бывший начальник контрразведывательного отдела (КРО) УНКВД по Новосибирской области Ф.Н. Иванов, истребивший тысячи людей. Осуждённый в мае 1941 г. на 5 лет ИТЛ бывший начальник отдела кадров УНКВД по Алтайскому краю А.Т. Степанов, который в конце 1937 г. только по одному делу составил справки на арест 84 рабочих и служащих предприятий Барнаула, из которых 55 были расстреляны, уже в августе 1941 г. оказался амнистирован и направлен в РККА, где служил до 1943 г. на командных должностях и был демобилизован по состоянию здоровья. Чекист О.С. Флейшман, работавший в 1937–1938 гг. начальником Сквирского РО УНКВД по Киевской области, арестованный в феврале 1940 г. и осуждённый за нарушения законности на 8 лет заключения, в августе 1941 г. оказался освобождён и направлен в РККА. Сотрудник оперчасти 28-го Ойротского погранотряда войск НКВД (Алтайский край) Г.Г. Гафаров в 1938 г. сфабриковал (вместе с двумя оперативниками, позже осуждёнными) два дела на 28 чел., которые впоследствии были освобождены. Военным трибуналом войск НКВД Западно-Сибирского округа в мае 1941 г. Гафаров был осуждён на 5 лет ИТЛ, а в октябре 1941 г. выпущен на свободу с отправкой на фронт и позднее демобилизован после ранения. __________________________ 1 Иванова Г.М.. ГУЛАГ в советской государственной системе, конец 1920-х - середина 1950-х гг. : Дис. ... д-ра ист. наук : 07.00.02 : Москва, 2002 430 c. РГБ ОД, 71:04-7/5-9 2 Юрченков, Роман Валерьевич. ГУЛАГ и пенитенциарная система в СССР в 1930-х - первой половине 1980-х годов : на примере ТЕМЛАГа-ДУБРАВЛАГа : диссертация ... кандидата исторических наук : 07.00.02 / Юрченков Роман Валерьевич; [Место защиты: Чуваш. гос. ун-т им. И.Н. Ульянова].- Саранск, 2013.- 220 с.: ил. 3 (Реент Ю.А. Жигалев А.В. Монография «Исправительно-трудовая система Советской России в довоенный период (1921-1040 гг)» 4 ГА РФ.Ф. Р-9401. Оп.1 Д.489. Л. 30 5 ГА РФ. Ф. Р-9414. Оп. 8. Д.. 103. Л. 73 6 Ежов Николай Иванович, генеральный комиссар государственной безопасности -1936-1938 гг. (1895- 1940), осужден, расстрелян 7 Хабаров А. Россия ментовская. Стр.10 http://blatata.ru/proza/habarov10.htm 8 Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР. Режим доступа: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574 9 "Воры в законе": на рубеже веков. Лекция / Курбатова Г.В., Кутякин С.А. - Рязань: Изд-во Акад. права и управления Минюста России, 2003. - 52 c. 10 Разгон, “Непридуманное”, издательство Захаров 2010 г, с. 174. 11 Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1985. С. 131. 12 Анисимков В.М. Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы. СПб., 2003. 13 Филатов В.В. ГУЛАГ в предвоенные и военные годы. // http://www.world-war.ru/gulag-v-predvoennye-i-voennye-gody/ (дата обращения: 28.09.2018 г.). 14 Тепляков А.Г. Амнистированные чекисты 1930-х гг. в период Великой Отечественной войны // Клио. 2012. № 7(67). С. 69-76. – http://naukarus.com/amnistirovannye-chekisty-1930-h-gg-v-period-velikoy-otechestvennoy-voyny (дата обращения: 28.03.2019 г.).