Пантеон планеты «эльда»

Из личного жизнеописания Селесты Сорта – VIII

Они вздрогнули, когда я закричала со страхом и ужасом. Некоторые, совсем, как люди, замотали головами. Но чудовища тут же быстро опомнились и потянули ко мне свои длиннопалые руки.

Чувство напряжение вдавило, втоптало меня в землю.

Я увидела расколовшую небеса ломаную линию молнии, мгновение, затишье и целый шквал ударом молний пронесся по округе, круша и зажигая местные деревья.

Тёмные воплощения в раз шарахнулись в стороны, непонимающе оглядываясь вокруг.

Я не мешкала и поспешила воспользоваться моментом.

Подхватившись с места, аккуратно пробегая по островкам и бороздам выступающей из болот почвы, я торопливо припустила в сторону леса.

Долгий, громкий и жуткий звук, похожий на визгливый скрежет гвоздя по металлу, оповестил меня, что мой «подлый» манёвр был раскрыт.

Я ругнулась, сквозь стиснутые зубы и в этот же миг, поскользнувшись, чуть не рухнула в один из болотистых водоемов.

Стоило мне только случайно припасть на правое колено, как из воды тут же, с яростным шипением, вынырнуло нечто, похожее на помесь кальмара и змеи. Небольшое, но страшное создание, желто-белёсого цвета, ринулось ко мне, обнажив неожиданно широкую пасть с мелкими треугольными зубами и протянув ко мне свои склизкие щупальца.

Я с криком отпрянула от этой сопливой, скользкой и мерзкой дряни, пнула её и вновь рванул прочь.

Впереди выросло новое Воплощение. Я поймала ошеломляющий взгляд его желто-белых глаз и мне показалось, что моя душа обратилась в мёртвый закоченевший лёд, такой сковывающий властный страх я ощутила.

Не проживи я всю жизнь на Кальде, в худших районах Тиральды, возможно я бы бухнулась в обморок или застряла в глубоком шоковом ступоре, но жизнь среди подонков и уродов, у самого дна преступного общества закалила меня на совесть.

Помешкав, я рванула в обход твари, срываясь на стремительный ураганный бег.

Вновь раздался уже знакомый мне звук противного скрежета, с которым тёмные воплощения выражали яростное разочарование на вероятность остаться без долгожданного угощения.

Я летела вперёд, не разбирая дороги. Всю меня подхватила и несла вперёд лишь одна мысль – бежать! Бежать прочь! Спасаться и не останавливаться!..

В серых небесах рокотал гром, укрытый грозовым фронтом небосвод, разорвался серией свирепых вспышек молний.

Несколько воплощений, как раз догнали меня.

Я с трудом уклонилась от взмаха длинной руки одного из них, другая тварь налетела сзади и едва схватила меня своими длинными, больше похожими на когти, кривыми пальцами.

С грозовых небес, сверкающей кривой дорогой раскаленного добела света, грянула молния и на моих глазах рассекла возвышающееся надо мной темное воплощение.

Жуткий монстр взорвался, лопнул, исходя дымчатыми испарениями, и пеплом осыпался в болото.

Остальные воплощения, с гневным и испуганным металлическим визгом, разлетелись в стороны.

Пользуясь их временным замешательством, я вновь мчалась прочь.

Прорвавшись сквозь плотные дебри влажной зелено-оранжевой растительности, похожей на гигантские папоротники, я стремглав ворвалась в тучу повисших в воздухе ярко-синих, фиолетовых и белых стрекоз.

Эти создания красиво и ярко флюоресцировали в тенях густых зарослей.

Как только я оказалась в середине их стаи, эти насекомые, словно очнувшись в едином порыве спикировали на меня и облепили с ног до головы.

Поскольку, каждая из стрекоз была с мою ладонь, я испытала не самые приятные ощущения.

Пока я отмахивалась от невероятно назойливых насекомых и пыталась отодрать их липучие лапки от своей одежды, тёмные воплощения вновь настигли меня.

За спиной уже знакомо лязгнул металл. Инстинктивное предчувствие скалящейся за спиной опасности в раз пропитало каждую клетку моего ошалевшего от побега организма.

Несмотря на одолевающее меня паническое ощущение, я сообразила, что мне нужно петлять – по прямой уйти от тёмных воплощений у меня шансов нет.

Эта моя мысль быстро преобразилась в соответствующее действие: я начала быстро, со всей возможной прытью, петлять и нарезать зигзаговидные повороты, мечась из стороны в сторону.

Очень скоро я заметила, что эта мерзкая черно-дымчатая погань не отличается проворством и маневренностью – их тела, как оказалось, подвергались сильной инерции, на преодоление которой им требовались лишние секунды.

И я использовала этот их недостаток, чтобы постепенно увеличивать расстояние между нами.

А в небесах гремел басовитый оркестр не прекращающихся разъяренных ударов грома.

Громовые угрожающие рычание резонировали по всему моему телу и отзывались будоражащим трепетом во всём организме.

Странно, но вопреки поражающему меня страху, я обратила внимание, что ощущаю и слышу в отзвуках грома, эмоции переживания и тревоги за меня.

Как будто стихия грозовой дождливой бури внезапно обрела сознание, сродни человеческому, и между нами установилась некая ментальная связь.

Но сейчас мне некогда было об этом рассуждать. Большая часть моих помыслов были подчиненны исключительно инстинкту самосохранения.

«Бежать, выжить, спастись!»

Перед глазами мелькали незнакомые мне виды деревьев, цветов и кустарников. Их пестрые и, более привычные, зеленоватые и землистые оттенки мелькали перед глазами.

Растопыренные ветки деревьев цеплялись за одежду, били по рукам и хлестали по лицу. Трава, цветы и опавшие листья скользили под ногами.

Пугающий скрежет металла, звучавший мне вслед, хлестал кнутом предвестия неизбежной гибели.

Я заложила очередной крутой поворот, замельтешила между кряжистыми кронами похожих на дубы деревьев, перескочила через выгнутый из земли корень, поросший лиловыми и белыми грибочками, и вылетела в заросли шарообразных кустарников.

И тут меня пригвоздила к земле необъятность распростёршейся передо мной, вокруг и внизу, бесконечной далекой высоты.

— Пасть Мосанрога!..— с чувством гневного разочарования выдохнула я.

В зарослях, совсем недалеко от меня вновь звонко и визгливо проскрежетал металл.

Я уже всерьез обдумывала сигануть вниз – благо снизу, из туманной дымки доносился шум водопада и виднелся огромный водоем – но тут, буквально в пяти-шести туазах от меня с низким давящим гулом пронеслись два летающих объекта.

Я с надеждой подняла взгляд вверх.

Треугольные, с длинными тройственными хвостами и характерными выступами подкрыльевых орудий, стратопланы зависли в воздухе.

Серебристо-белые, с алыми боками и вытянутыми подобно клювам, заостренными кабинами, впереди надо мной повисла пара имперских истребителей.

— Селеста! — прозвучал усиленный динамиками голос оберст-лейтенанта Фангеди. — Ложись! Сейчас же!..

Я не заставила просить себя дважды и тут же рухнула в траву, закрыв глаза и накрыв голову руками.

Сердце успело отбить три удара, я чуть приоткрыла левый глаз. Совсем рядом со мной послышались крики обозленных воплощений, а через мгновение пара военных стратопланов выдала залп ярких мощных, золотисто-желтых линий света.

Я в раз ощутила, как воздух надо мной и вокруг меня резко высох, потеплел. На несколько секунд стало душно, жарко. Меня немедленно прошиб пот.

По всему телу растеклась влажная неприятная испарина.

Воздух продолжал нагреваться. Ощущение было такое, как будто я внезапно перенеслась в какую-нибудь пустыню, в разгар знойного полдня.

Гул над головой стоял такой, словно мне надели наушники и на максимальной громкости врубили аудиозапись двигателей кораблей во время взлета!

Именно поэтому, я не сразу заметила, что через пару минут все закончилось.

Осоловелая, измотанная, вся в саднящих царапинах и наполовину оглохшая я, непонимающе кривясь, уставилась на подлетающий к обрыву, рядом со мной, громоздкий истребитель.

Он завис в воздухе и на специальных тросах вниз спустились несколько офицеров ИЧК во главе с Орсо Фангеди. Как и офицеры имперского чрезвычайного комитета, был в роботизированных массивных доспехах, но без шлема.

— Селеста! — в голосе оберст-лейтенант послышалось выразительное облегчение, когда он с тревогой во взгляде подбежал ко мне.

Мне показалось, оказавшись передо мной, Фангеди лишь в последний момент сдержался, чтобы не обнять меня.

— Ты цела? — стальные длани его доспеха легонько коснулись моих плеч.

— Цела, — усталым, глухим голосом выдавила я.

— Прости меня, — вполголоса проговорил Орсо, с беспокойством заглядывая мне в глаза.

— Прощу, если дашь мне меч или бластер и позволишь переговорить кое с кем наедине, — мстительно проговорила я, представляя себе Гийома Парнаса.

На борту одного из истребителей, который вернул меня на станцию «Пантеон», я поведала Орсо всё, что происходило с мной с того момента, как он попросил меня принести еду для его питомца.

При моем рассказе о су-шефе Парнасе, у Орсо непроизвольно сжались кулаки.

Но я всё же решила акцентировать его внимание на том, что дикари-эсфероты знали, судя по их поведению, что здесь в это время будет сброшена грузовая шлюпка.

Я пыталась донести до оберст-лейтенанта неприятную и тревожную мысль, что эсфероты ждали этой посылки.

— Это очень серьёзное обвинение, Селеста, — покачал головой Орсо. — Парнас ответит за то, что сделал с тобой, но я бы лично очень хотел, чтобы у него были другие причины так поступить… Потому что иначе это будет означать, что минимум пятьдесят процентов экипажа станции, потенциально не благонадёжны.

Он вздохнул.

— Включая и студиозусов.

Я впала в удивленное возмущение.

— А мы тот тут причем? Никто из студиозусов, даже менторов, никак не смог бы такое провернуть! У нас нет ни власти, ни возможности отправлять посылки эсферотам, да ещё втянуть в заговор поваров!.. Это прямо какой-то демонический замысел, Орсо.

Я нервно усмехнулась.

— Неприятно тебе это говорить, но в этом деле, скорее всего, замешаны или офицеры, или преподаватели, — уверенно заявила я. — На твой не высказанный вопрос, «с чего ты вообще это взяла?», сразу отвечу: без влиятельного покровителя, каким может быть старший офицер или преподаватель, такая крыса, как этот Гийом или ему подобные, не обладающие существенной властью на станции, не осмелились бы действовать столь нагло!

Судя по подкисшему лицу Фангеди такая мысль ему категорически претила и вгоняла в уныние.

На станции меня немедленно отправили в лазарет, где мной занялась четвёрка докторов в бело-сиреневых кителях, с нашивками в виде серебряного керикиона.

Мне обработали раны, сделали сразу десяток противовирусных и противовоспалительных инъекций, а затем устроили испытание из череды самых различных анализов.

Даже мазок, простите, не постеснялись взять, не понятно вообще зачем и причем тут вообще это.

Затем, мне принесли еду и через пару часов, проверив каждую клеточку моего организма на предмет какой-нибудь местной заразы, меня отпустили.

У дверей медпункта меня, к моему настороженному удивлению, поджидали Орсо и генерал Ле Сабль.

Завидев меня, генерал усмехнулся и кивнул мне.

— Рад видеть вас в добром здравии, сеньорита Сорта, — жизнерадостно произнес генерал. — Как ваше самочувствие?

— Благодарю, гораздо лучше, — осторожно ответила я, не зная, что от меня нужно на этот раз.

— В таком случае, — генерал спрятал руки за спиной и чуть приосанился, — полагаю вам не составит труда написать рапорт, касательно того, что случилось в последние пару часов.

Я перевела вопросительный взгляд на Орсо, и тот ободряюще кивнул мне.

— Рапорт? — чуть склонив голову к плечу, непонимающе спросила я. — На су-шефа Парнаса?

— Пока, просто о всех событиях, что с вами случились, — чуть замявшись, уклончиво ответил генерал Ле Сабль.

Я недовольно нахмурилась. Мне не понравилось, что генерал не сказал написать именно о преступлении Парнаса и о его покушении на мою жизнь. Это попахивает желанием «не поднимать шума» и решить всё по-тихому.

Не мне, конечно, оспаривать решения руководства, но надеюсь Орсо и Ле Сабль всё-таки что-то сделают с Парнасом и начнут проверку офицерского и преподавательского состава «Пантеона».

Фангеди и Ле Сабль препроводили меня в шикарно обставленный и просторный кабинет генерала. Личные апартаменты командующего станцией были оформлены в стильном светлом минимализме, и украшены эклектикой из разного вида оружия, половины названия которого я не знала, и массой разного рода домашних растений (генерал, похоже, был заядлым цветочником).

Я не артачилась и требующийся рапорт, с подробностями, написала за пять с лишним минут. Как только я передала обе копии на ГИМы Орсо и генерала Ле Сабль, как в кабинет генерала влетел взмыленный и перепуганный офицер ИЧК.

— Сеньор генерал! — возопил молодой лейтенант, приложив руку к форменной фуражке.

— Что у вас стряслось? — с усталым раздражением спросил Ле Сабль, видимо приготовившись к неприятному сюрпризу.

— Су-Шеф, которого вы велели арестовать… — лейтенант запнулся, заметив меня и замолчал.

— Продолжай, лейтенант, — потребовал Ле Сабль.

— Слушаюсь! — кивнул юноша и, нервно сглотнув, добавил. — Су-шеф Гийом Парнас только что взял в заложники трёх студиозусов и заперся с ними в рефрижераторной камере.

Ле Сабль быстро переглянулся с Орсо.

— Чёрте что, — с холодной, крайне сдержанной яростью проговорил он и вышел из кабинета.

Лейтенант последовал за ним, а Орсо перед выходом задержался.

— Селеста, будь добра вернись свою каюту, запрись и, пока всё не уляжется, никуда не уходи. Поняла?

— Поняла, — несколько рассеянно ответила я.

Орсо быстро кивнул и поспешил вслед за генералом.

Я тоже вышла из кабинета и по дороге в свою каюту осоловело усваивала происходящее.

Это сбрендивший вконец повар взял в заложники трёх таких же студиозусов, как я.

Оберст Собмеро говорил, что Империя потратила огромное количество времени и финансов, чтобы найти граждан, чей организм положительно совместим с веществом метеомантов.

Если верить его словам, то мы, студиозусы, все «подобны редким алмазам», чуть ли не единственным в своем роде. Могу себе представить, какая разразится буря при дворе Его Величества Данте Третьего, если целых трое, чуть ли не уникальных по своим характеристикам, граждан погибнет прямо на борту станции, да ещё и от рук какого— то су-шефа.

Ле Саблю, всем старшим офицерам его штаба, включая адютантов и даже младших командиров, вместе с преподавательским составом не избежать трибунала. А суд будет быстрым и безжалостным на расправу, в этом сомнений нет. Ситуация, которая складывается в мире не позволяет империи надеяться на второй шанс: Эльда – единственная возможность реализации оборонной стратегии империи. И Альбатор, я нисколько не сомневаюсь, выжмет и выдавит эту громадную планету до капли.

В этих раздумьях, я неторопливо шла к своей каюте. Мне выдали новый интелл-информатор, по карте которого я и дошла до своей каюты (без карты на станции ориентироваться по-моему вовсе не реально).

У двери я ввела перскод и устало ввалилась внутрь. Вокруг меня тут же запрыгал мой красноголовый стюартбот.

Он вёл себя подобно какому-нибудь домашнему питомцу, не переставая при этом заливисто пикать, выражая свои чувства.

— «Хозяйка вернулась! Хозяйка вернулась! — переводил мой ГИМ. — Наконец-то, хозяйка вернулась!»

— Привет, Корги-1, — я погладила робота по пирамидальной голове.

Стюартбот, в ответ, потёрся о мою ладонь выдвигая вперёд то один, то другой окуляр глаз.

Такое поведение не могло не вызвать у меня ожидаемую умилительную улыбку.

— Так, — я оглядела свою просторную и уютную каюту, — а где, собственно, мой паж?

В ответ на свой вопрос я услышала чей-то писклявый плач. Он доносился со стороны ванной.

Я на несколько мгновений замерла в настороженном недоумении. Мне что-то как-то не верилось, чтобы этот голохвостый обормот, который достался мне в пажи, мог так жалобно плакать.

Я позволила стюртботу забраться ко мне на плечо – весил он примерно полторы ливры*(единица массы —  490 грамм) – и направилась на звук плача.

Эллипсовидная дверь из композитного матового стекла, при касании сенсора замка, с тихим шелестом отъехала вниз.

И мне предстала наиболее странная картина из всех, что я вообще видела за последнее время.

Нет, вы только подумайте и представьте…

На закрытой крышке устройства для, пардон, отправления естественных надобностей сидела заплаканная девушка очень маленького роста. Одетая в такую же серо-бирюзовую куртку, как мой паж, но при этом в высоких полосатых гетрах, торчащих из-под юбки, гипюровых зелёных перчатках с золотистыми пряжками на кистях и в зелёном колпаке на объемной рыжей и кучерявой шевелюре.

У девушки было немного широковатое лицо с маленьким носом, не очень большими глазками и забавными веснушками на обе щеки.

Она держала в руках цилиндрический стакан и пискляво хныкала, то и дело жмуря глаза или трагично всхлипывая.

Рядом с ней, на тёмной прорезиненной плитке, которой был выложен пол ванной, сидели мой крысовидный паж и существо с мохнатыми ногами козла, загнутыми назад рожками на лысеющей голове с лохматыми бакенбардами и с солидным брюшком, покрытым курчавым темным волосом.

Мой паж и рогатый гость тоже держали по стакану с лимонно-зелёной жидкостью и по очереди утешали плачущую девушку, сидящую на крышке туалета.

Поскольку никто из троицы и не подумал обратить внимание в мою сторону я с наигранной деликатностью вкрадчиво постучала по стене.

Все они тут же повернули лица в мою сторону.

— У меня два вопроса, — сдержанно проговорила я, подняв указательный палец правой руки, — что у меня в туалете делают лепреконша и сатир, и где вы негодяи разжились мятным элем?

— Простите сеньорита, — неожиданно вежливо и немного скрипучим голосом проговорил сатир. — А вы кем являетесь, что беспрепятственно попали сюда?

— Прощаю, — нетерпеливо и холодно ответила я, — я являюсь счастливой обладательницей этой каюты.

— Правда? — писклявым звонким голосом воскликнула маленькая леприконша. — Но, вы совсем не похожи на хозяйку Тянизуба. Вы должны быть большой, лохматой, с крючковатым носом и кривыми ногами…

— Заикающейся и пускающей слюни, — вставил сатир, — а ещё от вас не пахнет дохлой кошкой и, кстати, у вас оба глаза одного размера и косят…

— Какая жалость, — елейным тоном проговорила я, — что приходиться вас всех разочаровывать.

Сатир и леприконша растерянно переглянулись. А мой паж подчеркнуто не смотрел в мою сторону.

— Эй, Тащизуб…

— Я Тянизуб! — огрызнулся крысолак.

— Без разницы! — рассерженно повысила я голос. — Выйди-ка сюда, поговорим кое о чем.

— Извиняйте, друзья, — бросил мой паж двум своим собутыльникам. — Походу, ща я буду огребать за наш пир.

Он нехотя прошлепал босыми лапами к двери, вышел за порог, и я коснулась сенсора двери.

— Ну, и что всё это значит? — вздохнула я и кивнула на закрытую дверь уборной.

Крысолак отвёл взгляд и шаркнул лапой.

— Слушай, я… ну, я погорячился, когда называл тебя…

— Жирной, лохматой, косоглазой и пускающей слюни? — переспросила я и отмахнулась. — Забей, я от тебя другого и не ожидала. Лучше объясни, что здесь делают твои друзья и почему эта рыжая леприконша такая зарёванная? Я не против, чтобы ты общался с друзьями в моей каюте, но хотя бы предупреждай!

Тянизуб нахмурил брови и опустил взгляд.

— У Арди завтра первый бой на вашем гребаном тотализаторе! Она боится и не знает, что ей теперь делать. А мы с Эллосом её успокаиваем. Ну, а мятный эль… я одолжил на кухне.

— Одолжил? — недоверчиво хмыкнула я.

Крысолак недовольно фыркнул.

— Спёр, — признался он.

— Звучит более правдоподобно, — вздохнула я. — А теперь рассказывай, что это за тотализатор и бои, на которых должна драться твоя Арди?

Тянизуб поднял на меня удивленный взгляд и, с презрительным недоверием, криво ухмыльнулся.

— Ну, ещё скажи, что ты не в курсе! Вы же там свои эти балы на кон ставите!..

То, о чем говорил мне мой паж выглядело крайне паршиво. Это, что за порядки здесь такие и куда смотрит генерал Ле Сабль с проректором ди Рокруа?!

Я попросила всех, Тянизуба и его друзей, пройти в гостиную с большим окном.

Не хочу верить, что генерал и старший проректор одобряют подпольные бои на тотализаторе между нашими пажами.

Однако, после сбивчивого и слезного рассказа несчастной и перепуганной Арди и мрачных комментариев Эллоса и Тянизуба, я поняла, что ставки на бои между пажами здесь процветают уже третий месяц.

И, что самое неприятное, далеко не всегда это добровольное дело.

— Моя хозяйка, Ивонн, не хочет этого делать, она совсем не желает, чтобы я дралась с другим пажем, потому что очень переживает за меня, но она не может отказаться, — в паузах между рыданиями, сообщила мне икающая от эля Арди.

Эллос сочувствующе гладил леприконшу по руке, а Тянизуб неловко похлопывал миниатюрную девушку по плечу.

— Любопытненько, — недовольно постукивая ногой по полу, оценила я. — И неизвестно, кто за этим стоит? Кто и как заставляет Ивонн соглашаться на участие в этом беспределе? Кто, в конце концов, принимает ставки? А?

— Да всё это известно, — развел руками крысолак. — Ставки проходят через ментора второй группы, Гастона Ренато. Он же, если верить слухам, является и организатором.

Я закатила глаза и едва сдерживаясь, чтобы не выдать череду ругательств, почала головой.

— И почему я не удивлена!

— А чего такое? — подозрительно спросил Тянизуб. — Ты знаешь этого упыря?

— Ага, пришлось узнать, — покивала я головой и, нахмурившись, пожала плечами. — Но тогда всё должно быть просто. Если Ивонн заставляют участвовать во всем этом дерьме, почему она никому не скажет? Нашему Эрхарду например?

— Во-первых, ментор вашей группы разделяет увлечение боями пажей, — проворчал крысолак, — а во-вторых, почти все студиозусы из второй, третьей и четвёртой группы участвуют в тотализаторе. Ну, кто-то меньше, кто-то больше. Но периодически – все. Исключение составляет только первая группа. Но они и общаются преимущественно лишь друг с другом, взирая на всех остальных, как на отсталых недоумков.

— И Бартоломью позволяет этому происходить? — недоверчиво переспросила я.

— Ты меня услышала, нет?! — раздраженно фыркнул крысолак. — Большая часть студиозусов во всем этом замешана! И стукачей здесь не потерпят. Даже если ты ментор группы отличников!

Я в задумчивости скривила губы.

«Мосанрог их забери, вот не было печали! — подумала я с досадой и негодованием, — Теперь ещё с этим разбираться!»

Тут меня посетила неожиданная и довольно неприятная мысль, в дуэте с гадким вкрадчивым опасением.

— Подожди-ка, Тянизуб… — я выждала, формулируя мысли в слова. — Это, что получается? Меня тоже могут заставить выставить тебя на эти гребаные бои?

Крысолак пожал плечами и чуть развел верхними лапами.

— Я, честно говоря, думал, что ты так и сделаешь…

— А ты хочешь?

— Я что больной, по-твоему?! — возмутился крысолак. — Конечно нет! Нахрен мне надо, чтобы мне морду там разворотили…

Он осекся и замолчал, быстро обернувшись на Арди. А лепреконша в раз побледнела, у неё снова задрожали губы и, предвосхищая очередную паническую и слезную истерику, я быстро подошла к ней и присела рядом с пуфом, на котором он нервно болтала ножками в полосатых гетрах.

— Эй, не стоит так боятся раньше времени, кроха, — утешающе проговорила. — Я что-нибудь придумаю! Не будешь ты участвовать в этих боях!..

Конечно сто процентной уверенности у меня не было, я ещё не знаю, с чем мне придется столкнуться, если я пойду против Ренато. Ведь, если его поддерживает абсолютное большинство студиозусов, отменить этот чёртов тотализатор, по крайней мере для тех, кто не хочет в нем участвовать, будет весьма сложно.

И ведь выходит, что просто доложить Орсо или генералу Ле Сабль, тоже нельзя. Я здесь новенькая, друзей у меня почти нет, поддержка слабая. Пойду напролом против системы – заклюют, сожрут и закопают. Таковы уж инстинкты толпы, привыкшей к определенным, пусть даже и к варварским порядкам.

Однако, это совершенно не означает, что я не должна или не буду ничего предпринимать!

На Кальде я насмотрелась на тот кровавый, отвратительный ужас, который творился на разного рода подпольных боях.

Я хорошо запомнила лоснящиеся от кровожадности потные лица оголтелой публики, орущей на одного из бездомных детей, чтобы тот взял камень и добил своего умирающего от ран соперника. Я видела, как эта публика ликовала и орала до хрипоты, когда животные на потеху этой ненасытной, алчной до чужой боли, толпе рвали друг-другу глотки и разрывали животы.

На Кальде, в её подпольных клубах происходило многой всякой мерзости и бои на тотализаторе были одним из самых кошмарных и отвратительных действий.

Нет уж! Я бежала с родной планеты, не для того, чтобы кое-кто, охамевший и обнаглевший уже до беспредела, устраивал нечто подобное и здесь!

Нужно прекратить этот балаган, но сначала следует переговорить с Бартоломью. Если он не играет сам и не позволяет студиозусам из своей группы участвовать в боях, значит он, как минимум, не одобряет этого и может стать моим союзником в этом деле.

Ладно, ладно. Хорошо…

Да, я могла бы забить на всё это. Могла бы не думать об этом, а то и вовсе заставить своего собственного пажа участвовать в этих боях. Но мне до ужаса претит даже сама мысль, что у меня под носом будет происходить что-то, от чего я так жаждала убежать, что-то, что будет связывать «Пантеон» с Кальдой.

Я не хочу, чтобы тьма, низость, мерзость и грязь с моей родной планеты, проникали ещё и сюда, где мне предстоит провести следующие двенадцать лет. И мосанрог меня сожри, если я смирюсь с этим и буду жить в окружении зловещих призраков со своей родной, но ненавистной мне планеты!

«Ну, подожди, Ренато, — с ожесточением подумала я. — Не будешь ты, дрянь бандитская, свои законы и порядки наводить!»

Я почувствовала решимость прекратить тотализатор, даже ценой конфликта с большей частью студиозусов.

— Скажи, Арди, — обратилась я к рыжеволосой лепреконше, — а каким образом Гастон Ренато вынуждает твою хозяйку выставлять тебя на тотализатор?

Я видела Ивонн всего пару раз и даже словом с ней не обмолвилась, но помнила в каком удрученном состоянии она присутствовала на уроках. Теперь ясно, что её тяготило.

— Я точно не знаю, — пролепетала паж Ивонн, — хозяйка тоже все время плачет и не может ничего толком объяснить. Но, она говорила, что сеньор Ренато знает о ней что-то такое… чего она стыдится.

«Вот же слизняк позорный! Гнойник ходячий! — подумала я в сердцах, — на Кальде шантажом и запугиванием во всю промышлял, и здесь взялся за старое!»

— Ясно, — задумчиво глядя в окно, проговорила я.

Я попросил Тянизуба проводить гостей – больше ничем я не могла помочь несчастной леприконше – а сама переоделась и решила отдохнуть, а заодно и поразмыслить.

Мне стоило ещё раз хорошенько все обдумать, чтобы понять, как и какими методами действовать. К тому же мне по-прежнему не давали покоя мысли о Гаспаре Парнасе и о том, кто его покрывает. А также о том, кто, зачем и какие именно грузы отправляет эсферотам с Пантеона?

Мучаясь этими тревожными и беспокойными мыслями, я не заметила, как забылась нервным и чутким сном.